— Константин Константинович…,- пролепетала Галя своим невинным голосочком, ёрзая щекой на моей груди.

Удивился голосу. Вспомнил- не один. Я вперив глаза в неё и рассматривая точно картину: "Жаль, что носик не такой остренький, как у Люлю" — перебил:

— Что уж там, давай — ка, "воробушек", раз пошли такие пляски, упростим церемонию общения. Для тебя я Костя. Ты не жалеешь, что связалась со мной?

Всю его речь она прослушала без возражений. Надо сказать — даже несколько опешила: "Костя? Отлично! А насчёт: жалела ли она?… Вот глупец. Да она жаждала этого. Шла по ступеням к нему. Шаг за шагом. Правда, для Кости староват. Понятно- молодится. Но он был одним из вариантов её будущего, который её устраивал. Вариантом, который нежданно-негаданно обрёл столь ощутимую реальность".

Рассчитавшая заранее все свои ходы молодица могла позволить себе и покуражиться чуток. Опять же, риск минимальный, старички снисходительны до молодости.

— Нет, вдруг убьют, а я даже не знала, что такое мужчина, — донёсся не связный лепет до него. — Если уж отдавать себя, то в такие руки, как вы. "Не врала, так и было, поэтому получилось всё честно и правдоподобно".

— Маленькая моя девочка, — прижал её к себе, расчувствовавшись, — я старый осёл такое натворил, оказался не на высоте. Получается, соблазнил тебя, "воробушка". Взор упал на мутное зеркало. Старое, старое зеркало, но разглядел возрастные и преждевременные морщины на своём лице, усугублённые бессонницей и войной. Тело опять же не то, что в тридцать лет… Ох, как быстротечна жизнь, как унижают человека эти признаки старости, когда он чувствует себя ещё крепким и молодым и душа его способна летать. Как жестоко несправедливо время. Только начинаешь понимать вкус жизни, а она раз и показывает тебе хвост. Ведь эта пичужка наверняка про себя насмехается над его возрастом. А он любого молодого за пояс заткнёт. Хотя какое ему дело до её эмоций- сама пришла. Единственное что тревожило и чего боялся это то, что Люлю узнает. Она большое значение придаёт чистоте и чести и решит, что он предал её. Ему не вынести её презрения.

Видя его смятение и отчаянность молодая проказница приняла это на свой счёт и почувствовала облегчение. "Всё идёт как надо!"

"Я сейчас уписаюсь или рассмеюсь. Мужчины такие потешные, надо сдерживаться. Шишманёва права, на сто процентов, хуже детей", — болтает она про себя. Галя, чтоб скрыть улыбку, принимается елозить губами по ещё крепкому мужскому телу. "А он ничего, и целуется приятно, так, пожалуй, и влюбиться ещё можно".

До его ушей доносится её писклявый голосок, льющий бальзам на его ещё дергающийся в сомнениях разум:

— Ты не старый…, а мой мужчина.

— Выходит так. "Надо же взяла и подарила мне себя, без всяких условий. Неужели меня ещё можно так любить?" Если в чём проблема или ошибочка вышла, не держу. Только я тебе уже сказал, семью не…

Она, не давая ему договорить, тушит победный блеск в глазах, снова становится несчастной, жалкой и грустной, такой какой её хочется жалеть, спасать и помогать, тянется к его губам и целует. Чтоб закрепить победу, прижимается всем телом. "Планируй, ты полководец, только ты помнится, планировал любить её до гроба и быть верным, а теперь в моих объятиях лежишь. Вся армия за твою потерянную семью переживала, всем раструбил и ныл, а сейчас со мной спишь и своими совестливыми глазами на всех спокойно смотришь. Так что посмотрим, по чьему хотению жить будем… Платок он её таскает, идиотизм, больше не увидит. Был и сплыл".

….А утром 1 января опять были корреспонденты и начальник оперативного отдела штаба армии, тыча карандашом в карту, рассказывал им о делах и задачах армии. Я, не став встречаться, ушёл. Дел было невпроворот, не до них. Мы гнали фашистов сумасшедшими темпами. Наконец-то! Немцы не отступали и не отходили, они попросту драпали. Обмороженные, раздетые, голодные. Брели в наш тыл пленные. Всё-таки у нас российская душа. На них несмотря на ненависть и злость жалко было смотреть. Они еле тащили обмороженныё ноги, пряча под ушатые пилотки уши и лица. На обочинах валялась пятнистая, исковерканная и превращённая в лом хвалёная немецкая техника с перекинутыми там, где поймала их пуля наших солдат телами. Радовалась душа. А ведь Гитлер заверял всех, что России капут и Москва на грани падения. Уже везли лучший итальянский мрамор, чтоб на Поклонной горе поставить памятник высотой в 100 метров в честь взятия Москвы, увенчанный 15 метровой свастикой. И вот бегут. Всем казалось, что они будут так бежать, а мы наступать до самой границы, но…. обескровленные наступательными боями глубоко в тылу отставшими обозами, 10 армия выдохлась. Завязла в снегах под Сухиничами. Почти весь запас снарядов, патронов, гранат был израсходован в предыдущих боях. Бензин не только у шофёров, но и у танкистов был на исходе. Фашисты рвались вперёд. Замысел гитлеровцев был понятен: они хотели вернуть утерянные позиции. А нам требовалось двигаться вперёд. Именно такую задачу поставили мне. Приказ был для меня законом, и я должен был выполнить его. Хотя понимал, воевать, когда нечем, трудно. В таком положении у русского солдата остаётся всегда один резерв-смекалка. Посетив войска, мне было приятно узнать, что с моим появлением бойцы связывают только наступательные планы и мечты. Прикинул, если в наших войсках с моим приездом — наступательный дух, то возможно у немцев всё наоборот, с моим появлением они соберут чемоданы и удрапают. Пусть они знают, что штурмовать их приехал я. С гражданской люблю воевать хитростью. Психологический фактор речь не последняя. Опять же любая смена обстановки на фронте таит в себе возможности неожиданных действий. По всей линии было передано "непонятное" поручение. Говорить открытым текстом, о том, что приехал Рутковский. Так и сделали. С утра до ночи эфир трещал:- Рутковский, Рутковский, — Рутковский. Наступил день штурма. И тут мне докладывают, что немцы, бросая в панике склады и технику, бегут. Проверили. Всё точно! Бегут! У страха глаза велики. Люлюсик, солнышко, твой Костик становится популярным, не только в наших войсках, но и у немцев. Я перенёс свой КП в город и позвонил Жукову, тот не поверил. Говорит:- так не бывает. — Бывает, — кричу, — бывает. Начало марта. Оставив город, немцы засели в лесах за Сухиничами. Похоже настроение у них не важное. Огрызаются. Прибыл корреспондент из военной газеты. Мы отдали ему кучу немецких панических писем. Всё шло так замечательно и вот ранение и не пустяшное…

Ишь, придумал, гнать, самого Рутковского, ещё чего?! — Галя тихо, в кулачок рассмеялась. — Она что похожа на дуру? Возраст? 23 года разницы? Какая ерунда. Даже если он ровесник её отца. Что ей до этого. Состоявшийся, образованный, интеллигентный, уверенный в себе мужчина. Бабы вздыхают о нём все подряд не мечтая о таком счастье. А ей отвалилось. Роль "воробушка" подошла для её игры, как нельзя кстати. Шишманёва, умница, зная о нём многое, всё рассчитала правильно. Взяла тёпленького. Теперь главное не дать ему сорваться с крючка. Теперь приткнуться под его крылышко и сидеть. Он что думает, она на роль "матраса" ради него согласилась…

Рутковский попался ей на глаза давно. Почти с первого же появления его в армии. Часто посещал раненных. Заботливый. Красивый мужик, хоть и в возрасте. Женщинам пришёлся по сердцу всем сразу. Милый, вежливый, приятный. Млели. Мечтали. Шушукались, вздыхали. Ничего не скажешь, обаятельный дядечка, сердечный. Глаза словно небо летнее, голубые, голубые. Только печальные. Вскоре узнали, почему — семья пропала. Выходит, почти холостой. Ничего так не обольщает женщину, как надежда на создание домашнего очага с понравившимся мужчиной. Что поделаешь, так устроен свет- у свободного мужчины шансов на благосклонность дамы всегда больше, чем у женатого, даже в войну. Но ей он был ни к чему, старый, поэтому не зацикливалась. Ей больше нравился молоденький лейтенант. Но как-то случилось в пылу посиделок, Шишманёва прополоскала мозги… На фронт не стремилась. Наоборот, страшно боялась. Но в самом начале войны, после окончания медвуза, естественно, была призвана в армию и отправлена в пекло. Было тяжело и страшно. Опыта никакого, а раненых везут и везут. Только война быстро втянула в курс дела. Враз набралась за три недели боёв кое-каких навыков. А вскоре привыкла, кромсала всё подряд. Один раз уступила. Привязались медсёстры, оставить молоденькому лейтенанту руку, не отрезать. Можно, конечно, попробовать, но это ж сколько возни. Но согласилась. Руку удалось спасти. Потом он даже писал ей письма… объяснялся в любви. Кругом грязь, кровь, разрывы, тяжёлый труд и жуткие военные дороги. Жалела себя — пропаду ни за грош. Но ныть было стыдно. Война, так не повезло не только ей. Поначалу казалось, что вокруг все думают только о войне. Потом разглядела. Ан, нет. Не тут-то было… Война войной, а жизнь жизнью. Одни Машки тянут солдатскую лямку и мечтают о героических подвигах, а умные думают о перспективе. Война даёт шанс устроить неплохо свою жизнь. Где ещё увидишь столько мужиков и, причём не худшего десятка. Полковники, генералы. На выбор. Было бы желание можно найти на любой вкус. Молодые те вообще все влюблённые. Война. Все одни и все жаждут утешения, подушки поплакаться. Она не глупа простую истину быстро разглядела и усвоила. "Они мужчины — их много, мы женщины — нас мало". Убивают тысячами. Все живут одним днём. Кругом сплошные романы. Кто в открытую, кто втихую, а многие женщины искали поддержку и сильное плечо. Всё-таки у войны не женское лицо. Были минуты- завидовала. Взять хотя бы начальника госпиталя. Голова лопалась от дум, а случай не представлялся. Она сама, возможно, ещё долго, бестолково топталась на одном месте в поисках подходящей кандидатуры и не скоро дошла бы до этого, боясь продешевить. Но вот начальник госпиталя её тёска Галина Шишманёва, умная женщина, как-то вечерком за чаем растолковала. Мол, неизвестно для кого своё богатство бережёшь. Кого ждёшь? Молодых в глаз не пускай — босяки, кроме чувств — ничего, опять же убить могут, тогда опять начинать всё с самого начала. Старичков не чурайся. Понятно, что кисло, но если сдуть с них пыль, вытрусить хорошенько да приголубить, за орлов сойдут. К тому же больше шанса за одним и не нище продержаться всю войну. Начальница повернулась лицом к притихшей, затаившейся Гале и заглянула в глаза. У той часто и напугано стучит сердце. Да разве она против, разве против… Сама не слепая, видела, что живётся некоторым, хоть и война, совсем иначе, нежели ей. Слушала начальницу и думала, что уговаривать её не надо. Она сама с глазами и не против, даже наоборот. Генералы и полковники — это впечатляюще. Но, вот вопрос, как к этому контингенту правильно подступиться, чтоб не пойти по рукам переходящим вымпелом? Опять же, не подойдёшь же не скажешь, выберите её. Претенденток достаточно. Нужен случай или знакомство. Она крутилась около начальницы, не зная, как подсунуться со своим вопросом. Совсем уже собралась попросить, чтоб она намекнула своему Казакову найти для неё подходящую кандидатуру. Как та предложила сама составить ей компанию на вечеринку к мужчинам. Тогда она представить себе не могла, что там будет Рутковский и именно ему определят её. Ей неслыханно повезло, Шишманёва взяла её с собой сначала на вечеринку, а позже отметить праздник Октября. Сказала, что Казаков наказал привезти для своих друзей подруг. Галя прикусила от счастья язык. В этот момент она почувствовала: вот он случай, её шанс. Такое на миллион выпадает один раз и он её. Казаков с кем попало не общается. Друзья у него все что надо. Командующего видела несколько раз издалека, но поверить не могла, что такая удача возможна. Их было несколько, каждая со своей ролью. Её задача была он. С ходу взять такой барьер не получилось. У неё не было опыта, у него желания. Но она постаралась влезть ему на глаза. Чтоб запомнил. Это важно и с этим она справилась неплохо. Зная, что любит песни, пела. Получилось удачно. Она уже не жалела о призыве в армию и не кляла судьбу. Где бы ей в тылу улыбнулась такая конфетка. Смущало, что староват, но начальница говорит, мол, в самый раз. Сойдёт. Не это главное. Шишманёва утешает: "Не важно, что он пока не проявил к тебе никакого интереса. Твои победы впереди". Галя тоже думает так же. По крайней мере надеется. Зато заметил и прожужжал все уши про потерянную семью. Она послушала. Не развалилась. Теперь запомнит. Из многотысячной армии лиц, каждый день мелькавших у него перед глазами — её. О таком везении можно только мечтать. Теперь главное почаще появляться на его глаза. А его пропавшую семью можно, сделать своим коньком. Пусть себе плачется, только желательно в её жилетку. Не важно, что он пока воспринимает Галю, как дочь, ему невдомёк — девочка с рождения женщина. Если с умом действовать, да послушно моргать без претензий и трепыханий, то она будет всё время на коне. К тому же, если повезёт, то семейка может и не найтись. Эвакуироваться с Украины, это не щи ложкой похлебать. Может и затеряться в таком кровавом вареве. Тысячами гибнут, почему не они… А мужик загляденье, не какой-то окопник, сам Рутковский. Шишманёва права, ей не след быть дурой. Притянуть к себе командующего, пожить под его крылышком и устроить с ним свою судьбу, чем плохо. Он наверняка добьётся больших высот, вон как фашистов гонит. Про него только все газеты и жужжат. Чин имеет не малый. Опять же интеллигентен, тих, нежен, видно, что ласковый мужик, а ещё страх какой совестливый. Заглянула в глаза, а они добрые, честные и одинокие. Всё, как по заказу. Не мурло грубое, что маты гнёт, а стихи читает. Ну и память у него, она ничего не помнит, а он весь вечер читать может не повторяясь. Естественно, мужикам его стихи на фиг не нужны, а у него душа просит, она слушала. Приятно, это ж стихи, а ни какие-то там пошлости. Не важно, что в годах, ещё совсем крепенький и ничего, а глаза вообще молодые. Шишманёва знает, что говорит, какой толк от молодых и их любви. Кусок мыла принесёт. А попользуется на всю катушку. Слушая Галину, она смекнула, дом будет её только тогда, когда она построит себе его сама по кирпичику. И она взялась за его строительство с усердием. Галина ей помогала. То она отправляла её к нему вместо себя, то предупреждала о его приезде в госпиталь. Она подсовывалась и таскалась за ним везде хвостиком. Правда, пока больших побед ей это не принесло. Даже, кажется, он ничего не понял. Да оно и понятно, кто она и кто он, если б не та услуга Галины, взявшей её с собой, ей и в голову такое не пришло. Разве она смогла бы к нему подлезть. Он, естественно бы, её никогда не заметил. А так подходил, беседовал, угощал, даже подвозил на машине. Но, похоже, она ему больше напоминает дочь, женщину он в ней упорно не замечает. А ведь не может не понимать, что определили её ему и она согласная на этот шаг. Однако первый блин оказался комом. Но ничего, она старалась изо всех сил, народ, естественно, заметил и начал шушукаться. А она не разубеждала. Зачем. Ей на руку. С ней почтительно говорят. Стараются услужить. Ах, как Галина права. Галя не продвинулась ещё ни на шаг к Рутковскому, но уже имела дивиденды. Ничего, она достигнет своей цели. В ней кладезь таланта, сложного-то ничего нет. Сиди себе "воробушком" и лишь одно условие — не чирикай. Она смышлёная ученица и не чирикала. Только виновато улыбалась, да счастливо моргала, слушая его нытьё о семье и прочее излияние души.