— Иными словами, вы предлагаете создать еще одну масонскую ложу?

— Скорее, организацию, которая бы маскировалась под масонскую ложу.

Черчилль победно взглянул на генерала: дескать, ну, как тебе моя собственная аналитическая разведка?! Однако О’Коннел никак не отреагировал на этот вызов патрона. Его не то чтобы идея Критса заинтересовала, его увлек сам способ мышления этого затаившегося у самого кресла премьера страны иезуита. Хотелось бы ему знать, кто его подослал сэру Черчиллю, кто помог укорениться в этих служебных апартаментах. Уже не поклонник ли Великого Дуче прелат Бенини?

Генерал верил, что его люди очень быстро вытряхнули бы душу этого иезуита вместе со всей возможной информацией, да только

Черчилль этого не позволит. Ни под каким предлогом и ни под какими доводами: тут уж вопрос престижа. К тому же очевидно, что Крите нужен ему не просто как советник, но и как тайный связник между ним и Ватиканом с его «Содалициум Пианум», всем иезуитско-католическим миром.

— Которая бы маскировалась под масонскую? — спросил он. — Считаете, что масоны позволят такой организации развиваться?

— Позволят.

— Ваша уверенность приободряет меня еще сильнее, нежели сэра Черчилля, — а, выдержав многозначительную паузу, генерал добавил: — Но и настораживает тоже сильнее. А что касается вашей организации... Понять, в чем ее суть, я смогу лишь после того, как объясните, в чем же будет заключаться отличие этой, маскирующейся под масонскую, ложи — от истинно масонской.

— Объяснить это несложно. Масонские ложи действуют от имени и во имя всемирного масонского движения, в интересах тайного, почти исключительно из иудеев состоящего, Правительства Земли, которое, в свою очередь, строго придерживается директив Высших Посвященных масонства, принадлежащих к тайному ордену Братьев Сиона.

— Вы заговорили о Тайном Правительстве Земли, Крите?

— Вы не ослышались, генерал. Иногда его еще называют «Правительством планеты».

— Неужели вы всерьез верите в его существование?

— Это не тот вопрос, который генерал разведки должен задавать мне. Тем более — в присутствии премьер-министра.

О’Коннел слегка замялся. Он прекрасно понимал, что позиции его шатки. Верить в легенды о существовании некоего Правительства Земли намного проще, нежели пытаться аргументированно доказывать, что его не существует. Он и сам множество раз слышал ссылки на то, что и война эта, собственно, тоже была затеяна по решению Правительства Земли. Причем цель была очевидной: на руинах великих европейских империй создать Соединенные Штаты Европы, чтобы затем эта Объединенная Европа превратилась в могучую масонскую империю под эгидой сионистов.

— Признайтесь, генерал: только что вы вспомнили об идее масонства — создать Объединенную Европу.

— Не вижу силы, которая была бы способна объединить страны и народы Европы.

— Потому что силы эти выискиваете на явно устаревших географических картах, размышляя приблизительно так: Старушка Англия ни мощью, ни авторитетом для такого объединения не обладает. А если уж не она, то кто?..

— Считайте, что этот вопрос мною уже задан, — негромко произнес генерал, словно боялся нарушить покой премьера.

— За коммунистической Россией, рассуждаете вы, европейцы не пойдут. Хотя, замечу, именно на нее в свое время масоны и делали ставку, вот почему большинство видных русских революционеров на самом деле были не марксистами, а... масонами, не зря же Сталин обрушился на них с репрессиями. Гитлер с его нацизмом — уже отработанный материал.

— Очевидно, потому и отработанный, что слишком уж он невзлюбил масонов?

— Не замечая при этом, что рядом с ним масонов тоже немало. Или же исполнителей их воли. Так вот, господин генерал, эту силу следует усматривать не в кабинетах европейских диктаторов, а в тайных масонских ложах, для которых все эти диктаторы — всего лишь рядовые исполнители замыслов Высших Посвященных масонства.

— На которых не раз ссылался фюрер?

— Но которых ошибочно принимал за Высших Посвященных Шамбалы, — уточнил Крите.

О’Коннел нервно взглянул на премьера. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и молча дымил сигарой. Со стороны могло казаться, что он совершенно безучастен, однако Крите прекрасно понимал, что если бы Черчиллю их спор был неинтересен, он тотчас же прервал бы его.

Одна из особенностей поведения Черчилля в том и заключалась, что как только при нем затевался какой-либо интересовавший его диалог, он сразу же превращался в безмолвного сфинкса, невозмутимо хранившего и свои тайны, и свое мнение, и столь же невозмутимо поглощающего тайны и мнения важных для него людей. И тут уж со временем сэр Черчилль не считался. Он поступал с ним, как опытный ростовщик, знавший, что любые его расходы в конечном итоге неминуемо окупятся.

— Мои агенты несколько раз пытались получить хоть какие-то достоверные, неоспоримые факты существования этого самого Тайного Правительства Земли, — уклончиво ответил генерал, но всякий раз убеждались, что такового в природе не существует.

— Именно поэтому, сэр, существование его настолько очевидно, что не подлежит никакому сомнению.

— Потрудитесь объяснить, мистер Крите, что вы имеете в виду, — жестко потребовал генерал, явно чувствуя себя оскорбленным.

— Просто всякий раз ваших агентов подпускали к этой правящей элите планеты ровно настолько, насколько это было выгодно самой... правящей элите. После чего они получали первое и последнее предупреждение. Однако мы отвлеклись. Так вот, в отличие от масонских, наша организация будет действовать только в интересах Великобритании, возрождая ее в ипостаси могущественнейшей империи. При этом она должна творчески осмысливать и использовать лучшие достижения всех стран, режимов, философий и идеологий.

Фотографии... Целая пачка фотографий, которые Софья Жер-ницкая сумела заказать специально для Отшельника.

Уже после того, как Орест успел написать около четырех десятков своих иконок «Святой Девы Марии Подольской» и несколько светских полотен, Софья откровенно нацелилась на то, чтобы он создал картину, достойную не только экспозиций в художественных музеях Одессы, Москвы и Петербурга, но и «... скромного местечка в Лувре».

Приняв это решение — «о местечке в Лувре», Софья извлекла из потайной полочки секретера заветную цачку снимков, на которых она была снята нагой в самых изысканных позах — в постели, на берегу моря, на лужайке, в саду под розовой вуалью, и решительно разложила перед своим Великим Мастером.

— Всматривайтесь в эти фигуры, Орест. — Несмотря на всю постельную близость с Гордашем, она по-прежнему обращалась к нему на «вы», подчеркивая таким образом, что никакая «постель» не способна стереть в ее восприятии величие таланта этого Мастера. Ничто не способно свести поклонение «долгодевствующей дщери» перед истинным талантом ее творческого избранника — к некоей житейской обыденности.