Она закрыла ежедневник, положила его в коробку из-под обуви, потом спрятала коробку в шкаф и улыбнулась про себя. Может, завтра она успеет забежать в магазин и купить себе кружевные трусики.

* * *

Наступил понедельник, в магазине был выходной. Кейт сидела дома и шила мягкие, пухлые подушки в полоску для старого дивана в стиле «арт-деко», который она обтянула светло-зеленой тканью. На втором этаже у нее была маленькая комната для шитья, и в те часы, когда Чарли была в школе, по радио играли что-то приятное, светило солнце и птицы копошились на кормушке, которую она повесила как раз там, где нужно, эта комнатка была ее самым любимым местом в мире. Счастливая, она напевала себе что-то под нос и прикидывала, не позвать ли ей Эда в свой еженедельный поход по комиссионным магазинам. Хотя, будучи невысокой одинокой женщиной, пытающейся самостоятельно вести свое дело (да поможет ей Бог!), она научилась покупать вещи подешевле. Владельцы темных и пыльных комиссионных магазинов с их двумя-тремя вешалками в шкафу и сигаретным дымом с ног сбивались, помогая ей уложить покупки в ее грузовичок, и скидывали пятерку-другую, если она находила трещинку или скол. Кейт стала их постоянным клиентом, и они быстро выучили, что она знает истинную цену этим неприглядным предметам мебели, напоминающим о бараньей похлебке и ванне раз в неделю. «А, какого черта», — подумала она и сняла телефонную трубку.

— Привет, это я, — сказала она.

— Бернис?

— Нет, это я. Другая.

— Э… извините.

— Эй, хватит шутить. Я подумала, не захочешь ли ты пройтись со мной по мебельным комиссионкам после обеда? Или, в качестве альтернативы, мы могли бы спокойно потрахаться, пока Джорджия спит.

— Ну, — сказал он, откашливаясь, — очень милое предложение с вашей стороны, но поскольку мы еще не знакомы…

Какого?..

— Я — брат Эда.

Его брат-близнец! Ее сковал ужас.

— Алло? Вы слышите?

— Извините, ошиблась номером, — сказала она и повесила трубку.

Черт.

Телефон зазвонил несколько секунд спустя.

— Ваш номер определился, — сказал он. — Кстати, меня зовут Уилл.

— Очень приятно. — Ее лицо горело. — Слушайте, я просто шутила. Это наша старая шутка.

— Да, разумеется. В общем, Эд пошел отдать свою диссертацию в переплетную мастерскую. Я сижу с Джорджией.

По телефону он был так похож на Эда, что Кейт все еще не была уверена, что это не Эд.

— Хорошо, я перезвоню позже. Спасибо.

— Передать ему, кто…

— Всего хорошего.

В конце концов ее любопытство взяло верх, и по дороге в комиссионные магазины она резко свернула направо и направила свой «фольксваген» к тесно заставленной машинами улице, где жил Эд.

В дверях стоял симпатичный мужчина, очень похожий на Эда, но это точно был не Эд. Уилл был примерно того же роста, но более коренастый, и его волосы были темнее и короче. Кейт испытала облегчение. Всю дорогу к дому Эда ей рисовались картины, как она сует язык в рот чужого мужчины. Или еще хуже. Он сказал, что Эд вернется с минуты на минуту, и не подождет ли она его в доме.

— Нет, я… да, хорошо.

Уилл рассказал ей, что он родился на восемнадцать минут раньше. Он был весьма разговорчив. Эд лучше успевал в школе, а он, Уилл, проще заводил друзей и, позднее, подруг. Они поступили в разные университеты, и, пока Эд усердно изучал политику и экономику, Уилл занимался спортом и девушками.

— У меня никогда не было проблем на женском фронте. Знаете, Бернис сначала была моей девушкой. Пять лет назад. Зашла как-то в спортивный зал, где я занимался, и не смогла устоять перед моим очарованием. Отличная фигура.

У него или у нее?

— Она стала встречаться с Эдом после того, как я… как мы разошлись, — сказал он, наливая Кейт кофе.

— В самом деле?

— Эд всегда был готов посочувствовать и выслушать, и к тому же, я думаю, ей казалось, что так она снова со мной. Никто и оглянуться не успел, а они уже стали жить вместе. Большой страсти не было. Просто Эд как человек гораздо приятней, чем я.

— Ага.

— Бернис же, напротив, полностью поглощена собой. Мстительна, как черт.

Кейт тут же вообразила граффити на стенах своего дома и полученную по почте бомбу, взрывающуюся у нее в руках. Ладони у нее вспотели, и ей захотелось, чтобы Эд поскорее вернулся домой.

— Да, — сказал Уилл, — мы с ней так похожи.

Казалось, что он очень этим удивлен.

— Ага, вы уже познакомились, — сказал появившийся наконец Эд. Кейт держала на руках Джорджию, которая жевала ее палец прорезывающимися зубками, и Кейт уже становилось больно.

— Ну, как она? — спросил Эд Уилла.

— Джорджия или Кейт? — спросил Уилл, у которого была привычка долго и в одиночку смеяться над своими шутками. Он сходил на кухню и принес Эду кофе. — Так значит, вы двое завели интрижку, да? Ты, Эд, играешь с огнем во владениях Бернис.

Эд бросил на Кейт взгляд, в котором ясно читалось «Что за дела?», и Кейт покраснела.

— Кейт спутала нас по телефону, — объяснил Уилл.

Она поморщилась.

— Мне пора идти, — сказала она Эду. — Мне сегодня надо сделать закупки для магазина, проехаться по комиссионкам.

— Должно быть, это интересно.

— Да, очень. В общем… я просто заглянула на секундочку. Узнать, не захочешь ли ты…

В замке щелкнул ключ, и все повернулись к входной двери, которая в этот момент настежь распахнулась. В дверь вошла довольно высокая женщина с каштановыми волосами, заплетенными во французскую косичку, и с салфеткой у лица. У нее были красные, мокрые, опухшие глаза и крупноватый зад, обтянутый светлой юбкой. Она втащила чемодан, бросила его на пол гостиной и ногой захлопнула дверь.

— Что ты здесь делаешь, выползок? — сказала она Уиллу. — Разве тебе не надо следить за своими потными спортзалами?

— И я рад тебя видеть, — сказал Уилл, целуя ее в сырую щеку. — Что с тобой?

Женщина издала короткий, грубый, какой-то животный звук.

— Ничего, — сказала она, подняла чемодан и направилась к лестнице на второй этаж. — Аллергия.

Уилл спросил:

— В октябре?

Когда Бернис поднялась наверх, Кейт сунула Джорджию Эду.

— Пока, — прошептала она и на цыпочках пошла к двери.

* * *

Бернис сказала, что курсы сократили. Вот бы никогда не подумал, что из-за этого она свернется калачиком и до ночи пролежит под одеялом, но ведь я всегда плохо разбирался в женщинах.

Я отнес ей поднос с ужином и застал ее избивающей подушку кулаком со словами: «Ненавижу! Ненавижу!» Потом я ушел в самый дальний угол нашего темного, холодного, компактного сада.