Несмотря на адскую боль, Бондарев испытал неимоверное облегчение. Все выяснилось. Напрасно он подозревал Мизуки в двойной игре. Она не лгала. Она действительно никому не говорила о его приезде. Это сделал ее умственно отсталый братец, жалкий головастик, возомнивший себя Зорро.

Внезапно физиономия Ютаки сморщилась, как будто он собирался заплакать.

— Ты на меня сердишься, Мизуки? — прохныкал он. — Я поступил плохо?

— Все нормально, братик, — ответила она с материнской нежностью. — Ступай. Наши напоит тебя теплым молоком и уложит в постель.

Когда Ютаки покинул комнату, Мизуки виновато развела руками. Бондарев хотел успокоить ее, сказать, что все в порядке, но сумел лишь выдавить из себя жалкое подобие улыбки.

Чтобы продолжить разговор, ему пришлось осторожно опуститься на кресло. Ноги его не держали. На лбу выступила испарина.

— А теперь, — тихо произнес он, — расскажи мне о своем втором брате. Он тоже похож на тебя, хотя…

— Константин! — встревоженная Мизуки поднялась на ноги.

— Рассказывай, — прошелестел Бондарев, еле ворочая языком. — У меня мало времени.

— Константин! — Подойдя вплотную, она склонилась над ним.

— Я в порядке. Отойди. Нечем дышать.

Он хотел поднять руку, чтобы отстранить японку, но не сумел. В животе словно развели костер, поджаривая на нем внутренности. Селезенку, печень, сердце. И почки, конечно же, многострадальные почки.

— Наши! — окликнула слугу Мизуки. — Немедленно заводи машину! Мы едем в больницу.

— Никуда мы не едем, — пробормотал Бондарев, голова которого норовила упасть то на одно плечо, то на другое. — Мы остаемся. Еще ночь. Я хочу, чтобы ты пустила меня к себе в постель.

— Когда ты выздоровеешь, тебе не придется спрашивать разрешения, — ответила Мизуки.

Наверное, это был бред. Потому что вместо нее Бондарев видел столб черного дыма. Он расползался вокруг, пока не заполнил собой всю комнату, весь мир.

И снова Бондарев очнулся под капельницей, по прозрачным трубочкам струилось что-то целебное, что-то питательное, или то и другое сразу. Больничная палата была знакомой, рядом на стуле сидела Мизуки в короткой блестящей куртке, кажущейся мокрой от дождя.

Боль исчезла. В голове слегка туманилось от каких-то препаратов. Это не мешало отчетливо осознавать течение времени, истекающего по секунде. «И стекающего», — пронеслось в мозгу Бондарева. Кап, кап, кап.

Сухогруз «Куро Умихеби» уходил через два дня, а Бондарев лежал в больнице, неповоротливый, как жук, перевернутый на спину. Позвонить Боровому? Зачем? Чтобы поделиться своими догадками, подкрепить которые нечем? Даже если бы Бондарев располагал фактами, он знал, каким лаконичным будет ответ его командира:

«Это не служебное задание, так что помочь ничем не могу. Разберись сам, Костя. Очень тебя прошу».

Бондарев по-прежнему не хотел посвящать Мизуки в свои планы, которые, впрочем, сильно поменялись. Он собирался делать одно, а делал совершенно другое: валялся на больничной койке. Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Хотя, если разобраться, Он не отбивал Бондареву почки и не торопился исцелять их неким чудодейственным способом. Создавалось впечатление, что Ему все равно. А Бондареву было не все равно.

Ближе к полудню, часов через тридцать после того, как приступ свалил его с ног, он сел на кровати, готовясь спустить ноги на пол.

— Далеко собрался? — отложив книгу, спросила Мизуки.

— Тут рядом, — буркнул он.

— И что тебе там понадобилось?

— Нужно купить кое-что. Попроси сестру вытащить эти чертовы иголки.

— Константин, не смей! — Мизуки пересела на край кровати, чтобы положить ему руки на плечи. Они были мягкие, нежные, как ее грудной голос. — Что ты хочешь купить? Я могу сделать это вместо тебя.

— Мне нужна черная вязаная шапка, — ответил Бондарев. — Сделаю из нее маску.

— Не шути так, — сказала она, вцепившись пальцами в его плечо.

— Это не шутка. Я наконец-то придумал способ пробраться в этот упаковочный цех при складе. Могу спорить, что на фабрике никто не задает вопросов, когда видит перед собой ублюдков в черных масках. Я видел охранников. Они еще совсем дети и, скорее, наложат в штаны, чем решатся перечить Хозяевам.

— Возможно, — согласилась Мизуки, обдумав услышанное. — Но ты не можешь сделать это. Ты должен оставаться в постели еще как минимум сутки.

— У меня нет этих суток. События развиваются очень быстро, гораздо быстрее, чем хотелось бы. Боюсь, даже сейчас уже слишком поздно. Поэтому нужно спешить. Иначе…

— Что — иначе?

Бондарев испытующе взглянул на японку. Теперь она была откровенна с ним. Почему бы не открыться перед ней тоже?

Он рассказал ей, чем, по его мнению, занимаются Хозяева северных территорий, какой кровавый сюрприз они готовят России в самом ближайшем будущем. Ее лицо становилось все бледнее и вытягивалось все сильнее по мере того, как она слушала. Под конец рассказа она прижала пальцы к вискам, потрясенно качая головой. Бондарев подумал, что больше всего Мизуки хочется заткнуть уши, чтобы не знать того, что знала теперь. Но было поздно. Он рассказал все, что знал и о чем только догадывался.

— Мерзавцы, — прошептала она.

— Это я и без тебя знаю, — усмехнулся Бондарев. — Я спрашиваю, считаешь ли ты, что я должен сидеть… точнее, лежать, сложив руки?

— Дай мне немного времени, — решительно проговорила Мизуки, поднимаясь с кровати.

— Не вздумай обращаться в полицию, — предупредил Бондарев. — Пока мы будем доказывать свое, Харакумо прикроет лавочку и перевезет товар в другое место. Нужно поймать его на «горячем».

— Я знаю, — кивнула Мизуки. — Стоит сунуться в полицию, как Хозяева узнают об этом и примут меры.

— Тогда куда ты собралась?

— Сначала к доктору. Попрошу у него антибиотики, которые помогут тебе продержаться на ногах несколько часов. А потом тебя ждет сюрприз.

С ней произошли разительные перемены. Она была полна решимости действовать, и лицо ее приняло непреклонное выражение. Ее прекрасные глаза сияли, скулы сделались круче, линия губ — четче, ноздри раздувались.

Она не вышла, а вылетела из палаты, словно подхваченная вихрем.

— И где твой сюрприз? — спросил Бондарев, когда она вернулась.

— Скоро увидишь. Одевайся.

Она позвала Наши, и, когда Бондарев собрался, все трое направились к машине. Наши включил зажигание и влился в автомобильный поток, текущий по улице. Тогда Мизуки открыла сумочку и продемонстрировала две готовые маски с прорезями для глаз и ртов.

— Примерь, — предложила она и сама поспешила надеть на себя шапочку.