– Маш, ты, наверно, на меня сердишься? – странно растягивая слова произнес Савельев. – Я дурак. Обидел тебя тогда, на складе. Прости, злился очень… Можно с тобой поговорить?

– Попробуй.

Она прошла вперед и присела на скамью под невысокой елочкой. Максим устроился рядом, сразу принялся жаловаться:

– Маш, у меня и так большие проблемы и ты еще не выходишь из головы. Что со мной не так? Чем я для тебя плох?

Ей вдруг показалось, что у него, как у пьяного, заплетается язык. Расхотелось даже находиться близко.

– Мне пора идти… Ничего я про тебя плохого не думаю, успокойся. Тебе отдохнуть надо или обратиться к врачу. Выглядишь неважно, честно сказать.

Максим попытался взять ее за руку, чуть не бухнулся на колени перед скамьей, будто ноги не держали.

– Ты этого дикаря приручила? Тебя полковник купил? Ты теперь с этим чудом лесным живешь и тебя все устраивает?

– Послушай, это мое дело, с кем мне жить, что ты привязался?

Савельев пустился в откровения:

– Я уехать хочу. Вообще свалить с этой гребаной Рашки, у нас родня в Германии нашлась. Матери пришел вызов, она ездила недавно, а теперь может и меня забрать. Маш, ты же не знаешь, не понимаешь, там совсем другая жизнь! Там все иначе, лучше – в тысячу раз лучше! Я могу взять тебя с собой, я там отлично устроюсь, я ж пробивной. У тебя будет куча денег, всякие шмотки, тачки… все, что захочешь, поедем со мной.

Она пару секунд пыталась осмыслить сказанное, а потом решительно тряхнула головой.

– Как еще объяснить, что я ничего от тебя не хочу! Тем более уезжать вот так, с бухты-барахты. Не потому, что в тебе что-то не так, а просто… – Маша задумалась, тщательно подбирая слова, – я люблю свою страну, пусть здесь не все гладко, но это моя страна, я здесь родилась, живу. Меня никто не гонит отсюда… Да пойми ты, я русская, говорю по-русски, как мои родители, мои бабушки, здесь мой дом, мои корни, зачем уезжать? Объясни? Ради кусочка сладкого пирога? Ради модного гардероба подешевле? Ради навороченной машины на идеальной дороге?

Отчего-то заныла в груди невидимая струна, больно сжалось сердце. И захотелось, чтобы другой человек понял, разделил ее чувства.

– Вот скажи, а там есть такой же лес, там есть такой воздух, такое озеро, как наше? Может и есть, конечно, но они чужие. А здесь все мое, как ни пафосно звучит. Я знаю, я это чувствую каждой своей клеточкой – здесь все для меня! А кто я буду там? Зачем я там буду? Нет, я, конечно, не против туристической поездки, порой хочется мир посмотреть, познакомиться ближе с другой культурой, но чтобы вот так насовсем… Ты меня слышишь?

Маша с надеждой заглянула в мутноватые глаза Максима, тот улыбался блаженно щурясь.

– Ты мне нужна.

– Ну, все, хватит! Мне в самом деле пора домой, а тебе не мешает в медпункт наведаться.

Она резко поднялась со скамьи и быстрым шагом пошла прочь, решив, что неприятный разговор окончен. Позади остались главные корпуса, осталось миновать аллею молодых елочек и покажется маленький коттедж у леса, но Максим вдруг толкнул ее в плечо и дерзко схватил за руку, разворачивая к себе.

– Подожди, мы еще не договорили!

– Не о чем больше говорить. До тебя не доходит… Да пусти, ненормальный!

Маша начала отчаянно вырывать ладонь из крепкой хватки Максима, теперь его увеличенные зрачки и свистящее дыхание вызывали в ней настоящую панику. Неожиданно рядом раздался грозный возглас:

– Руки убрал от нее, мразь!

Брок отодвинул Машу в сторону, ухватил Максима за ворот рубашки и грубо откинул на ближайшее дерево. Послышался треск рвущейся материи, а потом сдавленный стон.

Маша начала уговаривать:

– Пожалуйста, пойдем домой! Не надо его бить. Это наш водитель, он болен, наверно, или… пьян.

– Зачем он трогал тебя?

– Не подходи к нему! Ты же покалечишь!

– Пожалела, да? Ты с ним ходишь встречаться каждый день?

Маша дернулась в сторону, онемев от подобных обвинения.

– Да ты что? Я ведь живу с тобой. Брок, пожалуйста, пойдем домой! Савельев хотел только поговорить, а я торопилась, вот он и пытался меня задержать.

– Чего ему от тебя надо?

Она даже не успела ответить, потому что Максим с тихим, противным смехом начал кататься по траве, держа себя за голову.

– Семейные разборки! У-ху-у… Домашний питомец отбился от рук. На хозяйку рычит.

Ощутив, как напряглись мышцы на плече Брока, испуганная Маша обхватила его обеими руками за талию:

– Не слушай! Он специально тебя провоцирует! Хочет, чтобы ты разозлился. Псих несчастный… Пусть Коротков сам разбирается.

Савельев вдруг примирительно поднял руки:

– Все, я сдаюсь! Все… Через неделю заканчивается мой контракт и меня здесь не будет.

Он вдруг завыл в голос, выгибаясь всем телом, будто на раскаленные угли его уложили, а не на подстриженную траву.

– А-а-а! Я скоро свалю отсюда! Оставайтесь сами в болоте вонючем! Какое мне до вас дело?

После такого заявления Маша нервно засмеялась и округлила глаза, выразительно покрутив пальцем у виска.

– С ним что-то не то, – медленно проговорил Брок, принюхиваясь.

– Давай дома обсудим!

Неохотно подчинившись ее просьбам, он позволил увести себя, но последний взгляд на Максима выражал всю степень ненависти к обидчику любимой девушки.

* * *

Окна на кухне и в гостиной были широко раскрыты, свежий воздух заполнил комнаты, но атмосфера продолжала накаляться.

– Послушай, ты не должен так реагировать, он всего лишь держал меня за руку. Да ты убить его мог!

– Мог! Ну, и что?

Нахмурившись, Брок стоял перед Машей, скрестив на груди руки.

– Больше ты в их столовку не пойдешь. Я сам буду приносить еду в дом.

Маша недоверчиво хмыкнула.

– Туши оленей? Или зайчиков несчастных? А может, сразу на цепь меня посадишь или запрешь на чердаке, чтобы я всегда была под рукой? Брок, я не согласна так жить. Ничего страшного не произошло, а ты уже из себя выходишь. Макс просто дурак! Что с него взять? Уверена, он все понял, и теперь точно отстанет. Я всегда предлагала вместе ходить по лагерю, но ты же уперся как баран в какие-то непонятные принципы…

– Да, тебе не понять. Ты из другого времени, слабая закалка, – упрямо повторял он.

– При чем тут другое время? – возмутилась Маша. – Эти люди тебе ничего не сделали. Ни повара, ни Коротков, ни даже Максим, чего ты их сторонишься?

– Алекс только того и добивается…

– Чтоб ты съел котлету с картошкой в помещении столовой,