– Не Вам решать, где мне жить на станции. Насколько мне известно, Анестэйша Радосская не выказала желания переезжать в другой бокс после того, как её личность была раскрыта. Совет старших офицеров её пожелание принял, – я скрипнул зубами, надвинувшись на юнца с атрофированным чувством самосохранения. – И кстати. Космический Флот обычно селит кадетов по двое с приоритетом по расовой принадлежности, и Вам, командор, это известно. Так как на станции нет больше девушек захухрей или таноржек, то в лучшем случае её переселят к другому таноржцу.

Мутный квазар! Я сжал челюсти ещё крепче, потому что этот сопляк прав. В боксах, где проживают пикси, всё оборудовано под шестируких гуманоидов, а у миттаров поддерживается постоянная стопроцентная влажность. Кадет Танеко прав, разумеется, прав и это вновь заставляет меня испытывать бешенство.

Сам того не осознавая, он ещё указал и на то, что априори больше подходит Анестэйше как пара, чем любой цварг. Межрасовые отношения не редкость, но всё же чаще пары складываются из представителей одной и той же расы. Все разумные существа так устроены, что подсознательно считают красивее, умнее и сильнее самцов и самок именно своего вида, потому что на уровне генов больше шансов на здоровое потомство. Конечно, благодаря смескам уже давно доказано, что большинство разумных гуманоидов могут иметь детей друг от друга, видимо, когда-то очень давно у нас были общие предки, но всё равно так называемый «зов крови» никто не отменял.

– Значит так, кадет Танеко, – начал я и осёкся.

За плечом парня на журнальном столике в гостиной благоухал огромный букет орхидей. Цветы в космосе в принципе – вещь дорогостоящая, а этот букет имел вызывающе неприличные размеры.

– Что. Это. Такое?! – произнёс я по слогам, не отрывая взгляда. Не надо быть гением, чтобы догадаться, кому принадлежат цветы.

– Что? А, это… – Натан побледнел ещё сильнее и опрометчиво сделал ещё один шаг назад.

– Я понятия не имею, откуда он! Честное слово! – заголосил мальчишка раньше, чем я поднял его в воздух. – Я все каникулы был на Танорге с родителями, вернулся только что, буквально пару часов назад и завалился спать с дороги. Стасю ещё не видел. Кто подарил ей цветы – не знаю!

Я молча пересёк гостиную, бросив неприязненный взгляд на букет, и зашёл в спальню Анестэйши. На миг смежил веки. Даже в её отсутствие здесь всё равно вкусно пахло. Потряс головой, отгоняя воспоминания и осмотрелся. Узкая кровать с ортопедическим матрасом, встроенный шкаф для одежды, множество пупырчатого полиэтилена прямо на полу. Похоже, она что-то собирала. Перевёл взгляд в угол спальни. Так и есть, на зарядном устройстве стоял HAUS-8. Понятно, своего робота она собирала.

– Эй, робот! Где твоя хозяйка? – спросил я железку.

Она промолчала, не удостоив меня ответом. Искусственный интеллект, что б его, слишком умный и знает, что может не отвечать мне в отличие от Анестэйши. Хм… Где же она? Когда я сюда спускался на лифте, то был уверен, что она в своём боксе. В кабинет Юлиана Анестэйша так и не заглядывала, я проверял. Уже хотел выйти из её спальни, как обнаружил крохотный клочок записки, торчащий из-под подушки девушки.

«Малышка, надень это, пожалуйста, чтобы не выделяться. Эрик»

– ЧТО?! – не то крик, не то рык вырвался из горла. – Какого бракованного атома?! Что он себе позволяет?!

Запрос на номер бокса, в котором проживает Эрик Вейсс, занял у меня считанные секунды. Пока поднимался на лифте, цифровой помощник услужливо показал мне видеозапись, как вызывающе красивая Анестэйша в облегающем платье покинула номер вместе с прохвостом Вейссом, а вернулась в его пиджаке глубокой ночью, и они ещё долго и нежно прощались у её двери.

Когда наглая улыбающаяся эльтонийская рожа показалась в дверном проёме, мой кулак сам собой впечатался в неё. Закон тяготения. Чистой воды.

– Я же не оставлял записок в цветах! – первое, что выкрикнул Эрик, хватаясь за скулу.

– С-с-котина! – прошипел я, закатывая рукава рубашки.

– Протестую! Это клевета и оскорбление личности, – он ухмыльнулся и хрустнул шеей, принимая оборонительную стойку.

– Хвост есть, значит формально можно причислить к парнокопытным, – я замахнулся вновь, но Эрик ловко ушёл от удара, и следующий уже пришёлся в мой корпус.

– Ты себя-то в зеркале видел? Вообще-то рога у тебя! – возмутился этот нахал.

Я увернулся от бокового хука и пробил оборону эльтонийца слева, отбросив его на стену. Раздался глухой стук тела о пентасплав.

– Шварх! Не в том смысле «рога»! – простонал Эрик, отлипая от стены и тряся головой, но через несколько секунд он взял себя в руки.

Удар. Блок. Удар. Блок. А ловко этот гад научился отражать мои удары! Давненько у нас с ним не было хорошего спарринга. Сделал свою коронную подсечку. Эрик запнулся и потерял на миг равновесие. Этого мне хватило, чтобы вновь пробить его защиту слева. Но на этот раз мой кулак дотронулся до его корпуса лишь по касательной.

– Куда ты её водил? – прорычал утробно, сплёвывая кровавую слюну.

Всё-таки адвокат хорошо дерётся, ловко достал меня в ответ и нырнул вниз.

– На свидание, – не моргнув и глазом, ответил Эрик. – Романтический ужин на Меклисе, северное сияние смотрели. Куда ещё влюблённый мужчина водит девушку, которая ему нравится?

Свидание? С Анестэйшей?! Сейчас я ему объясню, что не будет у него больше никаких свиданий. Достал. Слова о северном сиянии заставили сжать челюсти так, что на лице заходили желваки.

– Классифицирую это как домогательство к кадету Академии Космического Флота, – процедил я сквозь зубы и вновь ударил, но уже с колена.

Эрик вовремя увернулся и отпрыгнул, заняв лучшую позицию. Моё колено встретилось с твёрдой столешницей, из-за чего она жалобно хрустнула, и в ней образовалась дырка. Наглец же ухмыльнулся так, что мне ещё сильней захотелось намять ему бока.

– Уважаемый командор Леру… домогательство – это запугивание, издевательство и принуждение… а также нежелательное или ненадлежащее вознаграждение … в обмен на услуги физического характера.

В боксе сгустился запах адреналина и бесшабашного восторга. Эрик тяжело отдышался, отбросил с лица малиновую прядь волос и закончил фразу:

– А у нас с госпожой Радосской Анестэйшей Игнаровной абсолютно всё по глубокому взаимному согласию и уважению.

Нет! Этот прохвост просто-таки напрашивается на то, чтобы ему подправили холёную морду! Бросок, удар, кувырок. Ещё несколько точных и чётких ударов, часть из которых Эрик смог заблокировать, а от части – ловко увернуться. Даже здесь в драке чувствуется дрянная натура адвоката. Он чаще уходит от меня, кружит, заставляет выдыхаться, тратить силы впустую. Ненавижу юристов! Если вначале я застал эльтонийца врасплох, и перевес был на моей стороне, то сейчас он всё больше ускользал от меня. Я бил и бил, но больше раздирал в кровь собственные костяшки о мебель и стены, чем доставал этого засранца. Остро захотелось наорать на него: «Дерись со мной, слабак, а не уходи от ударов!», но вместо этого я зло процитировал, буквально выплёвывая слово за слово с записки: