– Кто он? – шепотом потребовала Младина, впиваясь взглядом в тускло горящие глаза мертвых вил. – Назовите его имя!

– Мы не знаем… – горестно прошелестели вилы-навянки. – Никто не назвал нам его имя… Мы знаем лишь имена тех, кто доверил нам хранить межу…

– Но как же я смогу помочь вам отомстить, если не знаю его?

– Мы покажем!

– Он придет сюда!

– Мы укажем его!

– Мы помним…

– Помним… – угрожающе шелестели мертвые вилы.

Только это они теперь и могли – помнить того, кто до срока прервал их жизнь.

– Позволь нам увести обидчика с собой! Мы возьмем его в искупление, и ляжет роса на поля, и все пойдет, как богами велено.

– Забирайте негодяя! – гневно шепнула Младина.

– И тогда ты позволишь нам уйти? – с мольбой протянула старшая.

Младина понимала их страдание: пока долг мести не уплачен, они не могут удалиться в Навь, чтобы потом снова возродиться, оживив крохотное березовое семечко. А пребывать между миром живым и миром мертвых для духа дерева, должно быть, не менее тягостно, чем для человека.

– Тогда вы сможете уйти, – уверенно подтвердила Младина.

Она уже знала, как это будет. Она видела под ногами мягкую, манящую черную бездну – это вовсе не пугало, бездна звала, обещала покой, сон, отдых, а потом новое рождение, с новыми силами. Она, бездна, была колыбелью, питающим и взращивающим материнским лоном, куда возвращается все, что когда-то жило, и это возвращение – залог того, что некогда живое и умершее будет жить опять. И ей не составляло труда отправить туда духи мертвых берез – только протянуть руку.

Но она не делала этого, потому что они еще нужны здесь. Им предстоит указать своего убийцу.

* * *

Утром девушки опять спозаранку сошлись в роще. Снова угостив березы, чтобы не сердились, нарезали свежих ветвей, сплели из них жгуты и стали окутывать ими Лелю-Веснояру. Но дело не ладилось: жгуты сваливались, будто живые змеи, и как их ни пытались обматывать вокруг тела и переплетать между собой, стоило ей чуть шевельнуться, как все снова сыпалось в кучу возле ног. Веснояра чуть не плакала, девушки-помощницы шептали в досаде: «Да стой же ты спокойно!», думая, что ее непоседливость мешает им делать дело. Она и старалась стоять спокойно, но против воли пожималась, чесалась, дергалась.

– Кусают тебя, что ли? – спросила Домашка.

– Ветки больно уж колются! Прошлый год я не замечала, а теперь просто сил нет!

– Терпи! – хмыкнула Ледана, светловолосая и рослая полуголядка, которая сильно завидовала, что не ей опять досталось «ходить Лелей».

Веснояра и терпела, но морщилась все сильнее. Угляна качала головой. Когда наконец удалось закрепить на Веснояре зеленый наряд, уже и она, и помощницы раскраснелись от досады, устали и разозлились, а остальные девушки соскучились сидеть на траве и петь «Русалочка-душечка, серая кукушечка».

На голову Веснояре надели огромный венок из травы, ветвей и цветов. Поверх березового платья выпустили волнистые пряди расплетенной косы, и теперь девушка как никогда напоминала саму Солнцедеву, богиню Солонь. Когда наконец она была готова, а прочие выстроились парами, чтобы идти за ней, она, усталая и раздосадованная, с трудом держала на лице улыбку. И Угляна смотрела на нее все более и более тревожно.

запела шедшая первой Домашка.

подхватили прочие, и шествие двинулось.

Каждая девушка держала в руках пару березовых ветвей, так что они все вместе напоминали наряженную рощицу, собравшуюся погулять.

Но едва Веснояра успела сделать несколько шагов, как споткнулась – запуталась ногами в траве – и упала. Все ахнули, сбились с шагу, наткнулись друг на друга, замерли в недоумении. Потом кинулись ее поднимать. Сама она, увитая ветвями, не могла даже встать, ей было трудно шевелиться.

– Ой, да все ж повяло! – вдруг в изумлении ахнула Лисена. – Гляньте, девки, березки-то засохли!

Девушки сгрудились, рассматривая Веснояру. Ветви, составлявшие ее одеяние, высохли, как срезанные дней десять назад. Сухие свернутые листики печально шуршали, ставшие жесткими согнутые ветви так жестоко царапали тело, что она морщилась от боли, едва сдерживая слезы.

– Ой… не могу… ногу зашибла! – Одной рукой опираясь на Домашку, Веснояра пыталась нагнуться, чтобы осмотреть ушибленное колено.

– Раздевайте ее! – велела Угляна. – Не угодна она нынче вилам.

– Но почему? Как это может быть? – загомонили девушки. – Всегда была угодна, а теперь нет?

– Стало быть, есть причина, – сумрачно отозвалась Угляна. – Ломайте новые ветви, вот она «березкой» пойдет.

И указала на Младину.

– Почему она? – оскорбилась Ледана. – После Веснояры я старшая!

– Пусть Ледана идет, – согласилась Младина. – Она и ростом выше.

В последнее время она старалась не привлекать к себе внимания. Да и как знать, если она вздумает «ходить Лелей», не выкинут ли своенравные духи нечто такое, что обнаружит перед всеми ее странности?

– Хорошо. – Угляна не стала спорить. – Только, девки, смотрите, ни слова кому, что «березка» уже одетая упала. Скажем, что по дороге в рощу споткнулась. А то слухи нехорошие по волости пойдут, начнут люди неурожая ждать, разгневают богов да и допросятся беды себе на головы. Боги ведь слышат – чего все ждут, то и сбудется.

Девушки испуганно закивали. В невестах ходят обычно недолго, поколения тут меняются через год-другой, но даже от матерей никто не слышал о таком, чтобы вилы отвергли выбранную «березкой» – лишили ее зеленого одеяния и не выпустили из рощи!

– Идемте, ну! – подтолкнула подавленных и оробевших подруг Младина. – Надо новую зелень набрать, да поживее, а то люди ведь ждут на полях. Неладное почуют.

Пока девушки ломали новую зелень, Угляна и Лисена помогали Веснояре освободиться от старой. Однако высохшие ветви стали такими жесткими, так плотно сплелись, образовав почти непроницаемый кокон, что их приходилось ломать; то и дело обломанный острый конец задевал кожу девушки. Веснояра, вся исцарапанная, причитала со слезами боли на глазах.

– Подумай, может, ведаешь, за что злы на тебя вилы? – шепнула ей Угляна. – Просто так ведь ничего не бывает!

– Ничего я не знаю! – в досаде и отчаянии отозвалась Веснояра. – Все по обряду делали… ничего не нарушили… ты же сама за всем глядела!

– Не сейчас. Может, раньше в чем ты перед русалками провинилась?

– Не знаю я ничего!

Наконец набрали новых ветвей и одели Ледану. Векша тайком шептала сестрам: голядка-де и больше на березу походит, такая же долговязая, тощая, руки костлявые, ровно сучья! Младина заняла место в паре с Домашкой, и шествие снова отправилось.