Рефаит ждал в самом сердце лабиринта. Заметив меня, он посторонился, как будто уступал полномочия. Стараясь не задеть его, я протиснулась мимо.

Подчинить рефаита сложнее, чем самого закаленного из людей. Я лихорадочно искала точку опоры, силилась заполонить собой все, мало-помалу фантом укоренился, освоился, и тренажерный зал содрогнулся от облегчения.

Арктур обладал червоточиной. Перед ним золотыми нитями маячили три призрака. Я невольно залюбовалась зрелищем, а в следующий миг, от переизбытка эмоций, едва не рухнула на колени. Его колени.

Мне еще никогда не доводилось так явственно ощущать эфир. Я не только видела его обитателей, но и осязала происходящее каждой клеточкой. Эфир не существовал отдельно, он был неотъемлемой частью самого рефаита. В своем лабиринте я, точно пузырек воздуха в бездонном омуте, различала эфир, соприкасалась с ним, но по-настоящему не взаимодействовала. Ясновидцы пусть и не совсем обычные, но люди, а человеческая плоть блокирует эфир. В отличие от саркса, который, наоборот, служит проводником потусторонней энергии.

Когда новизна ощущений притупилась, я попробовала шевельнуть пальцами, и они дрогнули в ответ.

Неплохо.

– Стоп! Ты ведь не должен разго… – начала я и с непривычки осеклась. – Совсем забыла, у меня же теперь твой голос!

Извини, если он пришелся тебе не по вкусу.

– Не выдумывай, голос у тебя потрясающий, меня больше напрягает рафинированный словарный запас. Ну ничего, мы выбьем из тебя эту аристократическую дурь. – В моих устах его речь звучала капельку живее. – А если серьезно, ты почему до сих пор здесь?

Побочный эффект от золотой пуповины, не иначе.

– Прекрасно. Вместилище с суфлером.

Если ты предпочитаешь тишину…

– Нет-нет. Это же твое тело. Черт, до чего низкий у тебя голос. Связки не устают? – Я расправила широкие плечи. – Всегда считала себя восприимчивой к эфиру, но твое восприятие – просто космос. Ты как будто существуешь на обеих плоскостях.

Не по своей воле. Мало радости скитаться между мирами и нигде не иметь пристанища.

В ауре рефаита возникло напряжение. Однако меня не покидала уверенность, что нынешнее чувство – всепоглощающей безграничности бытия – меркло по сравнению с тем, что испытывали рефаиты до того, как начали питаться паранормалами. Если моя аура плавно стыковалась с эфиром, то его словно натыкалась на невидимую преграду.

– Тебя что-то сдерживает, – заметила я. – Некое подобие голода.

Тем лучше для тебя. Не поручусь за твою психику, если аура развернется в полную мощь.

У меня не было резона усомниться в его словах. Человечеству не дано постичь бессмертие.

Моя бренная оболочка застыла неподалеку в окружении алого свечения. Арктур обучил меня дыхательному методу при переселении, однако это требовало максимальной концентрации. Надеюсь, «Домино» раздобудет обещанный аппарат ИВЛ, чтобы я могла всецело сосредоточиться на Фрер.

– Мне всегда казалось, вы подпитываетесь нашими аурами, как паразиты, – рассуждала я вслух. – Но в действительности вы же ничего не поглощаете?

Продолжай.

– Наши ауры, по аналогии с припоем, заделывают брешь между вами и эфиром. Вы не подпитываетесь, а… подсоединяетесь, наводите мосты.

Сопротивление изнуряет ясновидцев. Поэтому нас и принимают за энергетических вампиров.

Мой взгляд метнулся к испещренным шрамами ладоням.

Подойди к зеркалу.

Легко сказать. Неуклюже перебирая исполинскими конечностями, я двинулась вперед. Осознание нечеловеческой силы кружило голову. Я почти завидовала рефаиту, ведь его плоть не боится ни ножа, ни пули, а кости не перерубить топором.

Ключевое слово – «почти». Несмотря на внушительную фактуру, рефаиты трепетали перед алым цветком. Кроме того, зверски болела поясница, как будто ее основательно «обработали» дубинкой.

Согласись, не самые радужные впечатления.

А виной всему Джексон. Своим предательством он обрек Рантанов на вечные муки.

Не жалей меня, юная странница. За двадцать лет успеваешь привыкнуть.

– Я не жалею, а сочувствую.

Очень великодушно с твоей стороны.

Тем временем я добрела до зеркала, но вплотную подходить не стала, чтобы не тратить силы, и, подавшись вперед, уставилась на «свое» отражение. Лишь тусклые глаза выдавали мое присутствие. Обычно в них полыхал огонь, который то разгорался, то мерк в зависимости от настроения. Но сейчас пламя угасло.

– Так и тянет сказать какую-нибудь пошлость и послушать, как ты сквернословишь.

Низкопробный юмор не твой конек.

– Ты мне льстишь.

Ни в коем случае. Итак, первое задание: подними мою руку. Только постарайся не выглядеть марионеткой, которую дергают за ниточки.

7. Неприкаянные

Остаток января я училась копировать движения Арктура, его манеры, походку. Каждая попытка подчинить рефаита оборачивалось испытанием, лабиринт отторгал незваную гостью, однако мне всякий раз удавалось сломить его сопротивление. Одолею Арктура, с Фрер и вовсе управлюсь в два счета.

Лишившись власти над собственным телом, супруга инквизитора лишится еще и памяти, следовательно, нужно как-то обосновать ее амнезию. Вдохновение пришло, когда я листала историю болезни Фрер. Во время двух предыдущих беременностей у Люси на фоне гипотонии случались обмороки. Если постараться, она спишет провалы в памяти именно на них.

Этой уловки хватит на раз или два максимум. Потом Фрер почует неладное.

Удостоверившись, что с прыжком проблем не возникнет, я решила отдохнуть от тренировок. Рефаиты бодрствуют по трое-четверо суток кряду, однако с тех пор, как Арктур стал вместилищем, он заваливался спать не реже моего. Иногда мы делили постель. Однажды ночью, после очередного кошмара, я обнаружила дверь в его спальню распахнутой, а сам Арктур сдвинулся на край, освободив для меня половину кровати.

Днем тоже хватало забот: я прилежно штудировала план отеля «Гаруш», просматривала бесчисленные записи, училась подражать Фрер – и, словно губка, впитывала все, что удавалось найти об объекте на Сайен-нет.

Жорж Бенуа Менар. Родился раскаленным летом 2019-го, детство провел в Страсбурге, портовом городе на Рейне. В эксклюзивном интервью Менар рассказывал о стычке с детьми из свободного мира, которые обитали за электрическим забором, отделявшим Страсбург от Германии.

По ту сторону обосновалась франкоговорящая семья из Швейцарии. Время от времени их многочисленные отпрыски, одурев от скуки, принимались дразнить нас и забрасывать паранормальной атрибутикой, пока мы брели из школы домой.

В Германии и Швейцарии пользуются популярностью настенные часы, из которых каждый час вылетает деревянная птичка и исполняет одну и ту же трель. Называются они pendules à coucou, часы с кукушкой. Швейцарцы дразнили нас coucous, якобы мы зацикленные придурки, способные только распевать гимны. Несчастные слепцы не понимали, что это не мы, а они уподобились заводным игрушкам, чей механизм полностью контролировали паранормалы.

Внезапно у меня перехватило дыхание. Pendules à coucou. Всего пару недель назад Нику было видéние водной доски и часов с кукушкой.

Порабощение Фрер должно пройти безупречно.

Возмущенный пагубным