Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже очень, очень давно никто, кроме него самого, не видел слезы Девона.
Зрелище, на самом деле, чарующее…
В такие моменты, научившийся несмотря ни на что казаться опасным, Девон был хрупок, до щемящей в груди нежности беззащитен.
Такого Девона хотелось обнять, укрыть от всего мира, противостоять которому принц так устал. Хотелось его защитить, от кого бы то ни было — не потому что это был долг, не потому что возложенная на него обязанность — а потому что это его, Джейа, собственное сокровенное желание.
Когда-то его друг потерял возможность защитить себя, и тогда он, застенчивый, нелюдимый, замкнутый ребенок, решил стать сильным, чтобы никто больше не мог заставить Девона плакать.
Теперь, годы спустя, он был Тенью Наследника, готовый выполнить любой его приказ, но в глубине души он прекрасно понимал, что этого недостаточно, что он всё ещё не может защитить своего друга. Потому что всё ещё плакал не гордый и могущественный сайши, мудрый и коварный Мастер Разума, а маленький искалеченный мальчик, от которого отвернулись все его друзья.
Все, кроме одного.
Но главную причину тех слез устранить Джейа было не под силу.
Да и кто он, чтобы противостоять самому Шесс'Алори…?
Нет, конечно, если бы Девон отдал такой приказ… если бы пожелал возмездия за все перенесенные ему страдания и унижения… То он, Джейа, без колебаний пошел бы на неминуемую смерть.
Но — с тяжелым сердцем.
Потому что если он погибнет, Девон останется совершенно один.
И сломается.
Этого нельзя было допустить…
Джейа чувствовал себя частью древней легенды, тем самым Найи, от которого зависело благоразумие Литы. Но всем известно, чем закончилась та история, и ему совершенно не нравилась такая аналогия. Лита пожертвовал своей властью, могуществом и возможностью жить, чтобы искупить свои грехи и найти Найи, и все в совершённом тем королем зле винили или его самого, или Дану, что дал презренному лед'ен такую силу, забрав разум.
Джейа считал иначе.
Это Найи не справился — сначала позволил безумию охватить Литу, а потом позволил себя убить.
Джейа был сильнее этого глупого ледани.
Джейа справится.
…А пока он был уже готов встать и подойти к Девону, но тот его опередил, внезапно вскочив и в несколько шагов оказавшись напротив Тени. Джейа не успел ничего сказать, или сделать, только встать на ноги, прежде чем в него вцепились в крепком, полном какого-то отчаяния объятии.
И откуда столько силы в таком слабом теле?
Чужие слёзы быстро намочили плечо, а острые ногти, похожие на кошачьи коготки, вцепились ему в спину. Казалось, если в эту хватку будет вложено чуть больше сил, ему без труда сумеют вспороть одежды, кожу, мышцы, добраться до самых костей, оставить на них свои следы.
Если бы принцу от этого стало легче, он бы позволил.
Правда, позволил бы.
Всё что угодно.
А Девон плакал беззвучно.
Ни всхлипов, ни дрожи, ни судорожного дыхания — только цепкая хватка, не дававшая дышать.
Джейа прижал друга в ответном объятии, столь же крепко, давая ему ощущать себя в «здесь и сейчас». И сколь нежным казался жидкий шелк распущенных, чуть всклокоченных волос, локоны которых скрывали заплаканное лицо, не давая увидеть красных воспалённых глаз и влажных дорожек на щеках.
Даже ему Девон своих слез не показал…
Нужно что-то делать.
Срочно.
Одной рукой Джейа аккуратно, почти невесомо коснулся макушки друга, погладил раз, другой — так обычно утешали матери своих детей, если верить книгам. Ему-то откуда знать? Его матушка умерла, едва успев ему самому жизнь дать… А Девон, едва ощутив новое прикосновение, вцепился ещё сильнее, словно бы его кто-то пытался оторвать, словно Джейа остался его последней опорой, последней надеждой…
Быть опорой оказалось приятно.
Быть единственным.
Но это была опасная мысль.
— Я чувствую себя таким беспомощным, таким… Ничтожным, — прошептал принц куда-то ему в грудь. — Как тогда…
Вот оно что.
Как тогда.
Отстраняться Девон не спешил. Наверное, будь его саи-ри чуть меньше выбит из колеи, непременно ощутил бы неловкость от своего положения, но сейчас не было места смущению, только — бесконечному доверию. Было в этом что-то откровенное, что-то интимное, надрывное, что-то зыбкое, способное исчезнуть от любого лишнего движения, звука, выдоха…
— Мне страшно, — очень тихо, словно бы секрет сообщил принц. — Мне очень-очень страшно, потому что я не знаю, что грядет и как мне поступить.
Джейа вздохнул.
Он не мог признаться другу, что ему тоже было очень страшно.
И он тоже не ждал, что их ждало там, впереди.
— Что бы то ни было — прорвемся, — прошептал Джейа, стараясь вложить в свой голос как можно больше спокойствия и уверенности — тех самых, которых в его душе как раз таки не было.
Он понимал — нужно срочно исправлять сложившуюся ситуацию, отвлечь своего принца от всех его печалей. Раз императорская резиденция навевает Деву печальные воспоминания — нужно освежить счастливые. Раз приносит боль место — нужно найти другое, где его другу будет хорошо и спокойно.
И Джейа знал такое.
На самом деле, он давно планировал вытащить своего саи-ри на прогулку, отвлечь от всех его, безусловно, важных дел.
— Ты же знаешь — на свежую голову думается легче?
Его голос был спокоен и тих, и, наверное, столь тесно прижавшийся к нему в объятии Девон ощутил вибрацию, которой отдавались слова в кости грудной клетки. Казалось, эта вибрация прошлась и по телу принца — он расслабился, практически обмяк в руках Джейа, и тот тут же прижал к себе друга, удерживая его от падения.
— Знаю… Предлагаешь прогуляться? — куда-то в шею друга пробормотал Девон, щекоча позолоченную светилами кожу своим дыханием. — Тебе разве не надоело праздное шатание по всяким портовым городишкам?
— Не город.
— Не город?
— Наше место.
Принц даже немного отстранился, вглядываясь в лицо своего друга, словно желая по нему что-то прочитать.
«Бесполезно, Дев…» — пронеслось в голове у Джейа. — «По моему лицу даже ты ничего не сможешь понять — а в глаза ты смотреть не желаешь…»
— Ты предлагаешь…?
— Да.
Джейа не видел, но чувствовал всем своим существом улыбку друга. И от этого в груди разлилось тепло — сработало.
«Их местом» было спрятанное в лесу живописное крохотное озерцо, окруженное стенами скал и укрытое от всего мира вековыми соснами, которые, казалось, подпирали собой небо, как поддерживавшие купол в храме колонны.
Таким оно было десятилетия назад, когда они были здесь в последний раз…
Когда они были совсем детьми
