Я срываю повязку с глаз, оставляя висеть ее на шее. Вокруг полнейшая темнота, а вдобавок еще и душно. Я ползу вниз под уклон, пока не нахожу ответвляющийся туннель. Но когда просовываю в него ноги, то понимаю, что он ведет вверх. Паника оглушает меня, словно раскат грома. С губ срывается тихое хныканье. А ведь я никогда не хнычу.

Его тут же перекрывает смех, но трудно понять, с какой стороны он доносится.

– Забавно слышать твои страдания, – раздается хриплый женский голос Жюли. – Но мне это все уже надоело, так что дам тебе совет. Спустись немного вниз, а затем поднимись обратно, и проберись в туннель головой вперед.

Я закрываю глаза, поражаясь собственной глупости. И почему я об этом не подумала? Мне приходилось сражаться под водой с тигровой акулой и прятаться в тесных заснеженных пещерах в горах, но даже в те моменты меня не покидал рассудок и не охватывала паника.

Сделав успокаивающий вдох, я выполняю инструкции Жюли. По крайней мере, теперь приходится пробираться вперед на локтях, а не ползти неведомо куда. И метров через пять я выбираюсь из второго туннеля в более просторный проход, где можно стоять в полный рост.

В отличие от туннелей Шато Кре здесь более теплый воздух, ведь сюда не доносится морской бриз. Поморгав, я стараюсь привыкнуть к темноте, ведь больше не могу полагаться на острое соколиное зрение. Некоторые туннели под Шато Кре, особенно если забраться поглубже, тоже почти не освещены. Но даже в них не царит полная темнота. Они не кажутся такими мрачными и пугающими. Я уже чувствую, как Огонь Элары покидает мое тело, а вместе с ним уходят и врожденные силы.

Грудь сжимается от одиночества, хоть я и не нахожусь здесь одна. Я скучаю по Сабине. Все воспринималось бы намного легче, будь она здесь со мной.

За спиной раздается глухой удар.

– Жюли, почему ты не разожгла лампы? – спрашивает Бастьен.

Шорох, похлопывание, смахивание. Видимо, он стряхивает пыль с одежды.

– Хотелось встретить Костяную волшебницу со всеми почестями, – ухмыляется Жюли, и ее слова тонут в плотном известняке. – Показать весь непроглядный мрак катакомб.

– Эта насыщенная тьма просто захватывает дух, – отвечаю я, желая досадить ей.

И судя по последующей за этим паузе, мне это удалось.

Раздается скрежет стали о кремень, и в темноте вспыхивает крохотная искра. Мои брови непроизвольно взлетают вверх. Жюли оказалась едва ли в метре от меня, хотя мне казалось, что она стоит дальше. А значит, стены хорошо поглощают звук, что нравится мне еще меньше. Раздув огонь на труте, она поджигает простую масляную лампу. Пламя не яркое и освещает всего пару метров вокруг Жюли, а затем сменяется тьмой.

– Ты сняла повязку, – замечает Бастьен.

В темноте его синие, как море, глаза стали цвета полуночного неба. И моя кожа тут же вспыхивает. На мгновение ненависть в его взгляде сменяется неуверенностью, словно он выискивает что-то во мне, при этом опасаясь это что-то найти.

– Мы уже в катакомбах, – отвечаю я. – Так зачем мне ее носить.

– Потому что мы еще не добрались до места назначения.

Громкий удар настолько пугает меня, что я невольно подпрыгиваю. Из туннеля выпадает переполненная сумка. А затем появляется голова Марселя с растрепанными волосами.

– Ненавижу этот вход, – говорит он, хотя в его голосе не слышится ни капли злости. – Давайте в следующий раз пройдем через…

– Марсель! – Бастьен многозначительно смотрит на него.

Я перевожу взгляд с одного парня на другого, понимая, что в этой части катакомб есть еще один, более доступный вход, а значит, эти туннели не заканчиваются тупиком. Очень полезная информация для того, кто захочет сбежать отсюда.

Жюли снимает еще две лампы с естественного выступа известняковой стены, где, должно быть, лежал и трут. Пока она разжигает их, Бастьен притягивает меня ближе и тянется к повязке, висящей у моего горла. Я резко отстраняюсь и развязываю ее сама, а затем вновь закрываю себе глаза. Но Бастьен все же подходит ближе и затягивает узел сильнее.

И мы углубляемся в мрачный туннель. Но в этот раз Бастьен не хватает меня за руку, как делал это на поверхности, а кладет руку на спину и слегка подталкивает вперед. Я распознаю, где находится каждый из моих похитителей, по звуку их шагов. Жюли идет прямо передо мной, слегка прихрамывая при ходьбе. Бастьен шагает у меня за спиной, и в его шагах слышится уверенность, но в то же время и настороженность. А Марсель замыкает шествие, рассеянно шаркая ногами.

Я развожу руки в стороны, чтобы придерживаться за стены, радуясь, что не приходится пригибаться. Но я все равно время от времени проверяю высоту потолка, чтобы убедиться, что он не уходит вниз и не ударит меня по голове. Сомневаюсь, что Бастьен предупредил бы меня об этом.

Впереди раздается приглушенный всплеск.

– Что это?

– Жюли спрыгнула в воду.

Я прощупываю ногой землю перед собой.

– В воду?

Мама никогда не говорила, что здесь есть вода.

– Грунтовые воды, – еле слышно отвечает Марсель.

Я наклоняю голову к нему. Видимо, он находится ближе, чем мне казалось.

– Как минимум половина катакомб затоплена ими.

Я вздрагиваю. До сих пор я не прикасалась ни к одной человеческой кости, но в грунтовых водах есть разложившиеся частички, как соль в море. Одива запрещает представительницам нашей famille заходить в катакомбы, потому что кости для нас священны. Мы берем только те, что нам необходимы, и чтим тех, на кого охотимся. Но людям, чьи кости покоятся здесь, не оказывалось никакой чести. Во времена Старой Галлы, после столетних войн, массовых захоронений оказалось так много, что они стали обрушать потолки в известняковых карьерах под городом. Каменоломни быстро укрепили, чтобы Довр не рухнул под землю, но кости из безымянных могил оставили здесь.

И это отвратительно.

– Шевелись. – Бастьен с силой толкает меня.

Я невольно подаюсь вперед.

Два шага. Пять. Девять. Элара, защити меня. Нога упирается в край, а скользкая земля утягивает вниз. Я пытаюсь удержать равновесие, но Бастьен даже не пытается помочь мне. Тихо вскрикнув, я падаю. Полет продолжается не так уж долго. Наверное, я пролетела не больше метра, прежде чем рухнуть в воду, отбив живот о ее поверхность. Колени тут же упираются в дно. Я поднимаю голову над поверхностью и выплевываю теплую воду. Она оставляет на языке привкус известнякового ила и, скорее всего, человеческих останков. Съежившись, я встаю на ноги и встряхиваю руки. Теперь вода едва достигает бедер.

Всплеск. Шорох. Бастьен спускается в воду. Я борюсь с желанием пнуть ему по ногам, чтобы случайно не погасить его лампу, свет от которой пробивается даже сквозь повязку на глазах.

– Шагай. – Он вновь толкает меня в спину.