– Поговорим вечером. Приходи в дом Бубеля, он свободен уже.

Закрейздо, сам удивленный своей смелостью и тем, что нашел в себе силы вымолвить пару слов для обоснования необходимости встречи, часто закивал и поспешил скрыться из виду. А кот, не ощущая под густой лоснящейся шерстью холода, залег подремать под чьим-то забором. Лишь спустя некоторое время он начал вертеться, да неосмотрительно выставил хвост на дорогу, где его и переехала карета. Кот не успел даже понять, что случилось, а карета уже повернула за поворот и скрылась из виду. Отряхнувшись от снега, Мидун решил, что ему все это приснилось и пошел за Чумазым, чтобы вместе с ним готовиться к встрече с Закрейздо.

Когда на улице стояла уже непроглядная ночь, в дверь коротко постучали. Компания и не расслышала бы этот стук, если бы в этот момент не настала пауза между обсуждениями экзистенциального смысла и физиологического назначения тошноты. Не дожидаясь команды, енот спрыгнул с насиженного места и, подбоченясь, с деловитой мордой пошел открывать дверь. Навстречу ему, словно из холодильника, отряхивая с боков снег, вошел Закрейздо. Вернее, вполз: это был очень толстый удав, который в прошлом году потерял на лесопилке хвост. Из-за этого змея выглядела похожей на короткий валик. Он был обмотан в теплый шарф, связанный тугими узлами на спине – для сохранения тепла. Порфирий, неуклюже сгребая за собой половые дорожки, протащился в комнату к столу и замер на полу, поглядывая на Мидуна.

– Вечер добрый, Пус. Пришел я.

Кот повел ухом и сделал широкий жест:

– Проходи. Садись, где хочешь.

Закрейздо с тоской осмотрел место, куда его приглашали. Каждый житель поселка прекрасно знал, что Порфирий не может есть за столом. В его доме не было мебели выше пяти сантиметров, преодолеть иное препятствие было для него сложной задачей. Знал это и Мидун, но, согласно внутренним убеждениям, совершенно не ставил перед собой задачу деликатничать в щекотливых ситуациях.

– Я не смогу туда забраться…

Кот недовольно крякнул.

– Тучун с тобой, валяйся там. Чумазый! Айда за стол. Проголодался я.

Енот шустро переступил через Порфирия и шмыгнул под столом на другую сторону. Вскоре над яствами замаячила его ухмыляющаяся и довольная от такого обилия еды морда. Не мешкая, енот отсыпал в свою тарелку добрую порцию слякотных грибов и подставил стакан поближе к Пусу – тот как раз разливал чмырягу из кувшина. Следующие десять минут друзья, шумно чавкая, лакомились вкусной едой, которой давно в их животах не было. Казалось, они даже забыли о своем госте, который все это время терпеливо ожидал возле стола, наблюдая лишь за дергающимися лапами хозяев вечеринки. Некогда грозный и авторитетный Порфирий Закрейздо не смел сейчас лишнего слова молвить, чтобы не раздражать Мидуна.

– Да!.. – пустая тарелка полетела со стола в угол.

Кот, поглаживая усы, довольно откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

– Блаженство ли? О нет, мой дорогой Чумазый. Что такое настоящее блаженство, никто кроме меня не знает!

Енот косо посмотрел на кота.

– Что?

– Жрать вкусно, говорю. Дурень ты.

Под стулом енота раздался звук льющейся жидкости.

– Простите! – с набитым ртом выпалил Чумазый.

– Тьфу, зараза… – кот спрыгнул со стула и, едва не наступив на удава, перебежал в другой угол комнаты.

Там он немного постоял, пытаясь высмотреть что-то в окне, а затем повернулся к Порфирию и спросил:

– Ну, так чего пришел? Что сказать хочешь?

Удав облизнул губы узким языком и подполз поближе к коту. Скорее, чтобы размять затекшие бока.

– Меня, Пус, жители уполномочили. Поговорить хотят.

– Ага. Но только какой смысл мне говорить с ними? Убить меня они хотят.

– Не торопись… – Порфирий всегда считал, что знал толк в переговорах, – послушай… Мы тут все давно живем, раньше тебя, ты знаешь. У нас тут свой порядок… был. Мы устроились, как могли и жили так, как получалось. Понимаешь, мы не мечтали о том, что дрова и колбаса будут на нас сыпаться сверху, мы хотели что-то для этого делать, а затем – пожинать плоды своих трудов. Пусть это будут иногда зеленоватые, часом переспевшие, а порою и червивые плоды. Но это то, что нам нужно – краюха хлеба и тишина в простенках. Мы строим мосты и дороги, затем, чтобы наслаждаться ими как определенной вехой в развитии нашей социальной системы. Мы возвели ограды вокруг домов, но не друг от друга, а для порядка, для правильных форм. Понимаешь, мы стремимся созидать, творить, мечтать… А также хотим развиваться в тех сферах, в которых нам еще есть, что сделать, что доказать. Пусть, опять-таки, самим себе – ведь судей мы не назначали – но мы сами и будем радоваться всему, что у нас получится, что мы сможем передать своим детям, братьям, друзьям. Нам совершенно не чужды волнения и переживания прекрасного, нам хочется достигать того, чего раньше не было ни у кого, ни у наших предков, ни у наших соседей. Мы с опаской смотрим в прошлое и думаем, может, что-то пошло не так, может, чего-то не успели сделать… Решаем, что надо успеть сделать. Надо торопиться, потому что жизнь, она такая… Сегодня ты сверху, а завтра уже внизу. Завтра ты попался на удочку и там, наверху, кто-то тянет с такой силой, что враз забудешь о том, что мы все должны строить свою жизнь сами, должны колдовать над своей судьбой, словно сам маг приглашен к нам домой, чтобы разобраться и вымести всякий хлам. К примеру, мы вот весной собрались построить академию у нас при таможне. Будем обучать всех, кто хочет, сносить туда кто какие имеет книги, и торговлю внутри устроить. Но это будет не торговля за деньги, а товаром будет не вещь, там будет бартер знаний. Ты – мне, я – тебе. Такой вот порядок будет. Вот у нас есть Зискосевич, так он ведь видный ученый в области переломов сосудов. Ну, на симпозиумы ездил, толк в этом знает. Так сколько он может рассказать нашей молодежи! Ну, это вот такие планы. А еще построим общими силами крытый базар. И каждому место дадим, чтобы знал, что может прийти сторговать чего-нибудь в любое время. Видишь, мы не разбрелись по домам и не прячемся в норах. Мы вот на собраниях обсуждаем, как обустраивать больницу будем. Сделаем там для стариков палату, чтобы можно было полежать день-два, когда надо будет. Или для таких, как вот Драный был, ему же стационар прописан был, а он огороды лопатил… Так за этим будет следить специально приставленный житель. Мы для этого дежурство устроим, каждый будет отрабатывать дежурство свое. А еще мы решили, что каждый год будем проводить общее собрание и обсуждать результаты прошедшего периода, планировать новый, а потом…

Внезапный хруст позади удава прервал его речь. Чумазый, задремав, накренился на стуле и начал падать, резко схватившись за стул. Они оба рухнули оземь, а стул дал хорошую трещину. Это отогнало наваждение и от Мидуна, который только скривился и грубо оборвал дальнейшие попытки Закрейздо продолжить речь:

– Довольно. Ты мне эту ерунду не сказывай, мне это все как лисичке сестричка. Ты что сказать-то хотел в итоге? Что у вас все тут хорошо? Ну, так нет проблем, я порадуюсь вместе с вами. Или что в местных закусочных заканчивается мясо? Да вы его отродясь не ели, а я ел. И могу сказать, что мяса еще полно.