Его страсть в конце концов взяла верх над рассудком.

Он поехал в Лондон, чтобы попрощаться с ней — ведь скорее всего он больше не увидит ее никогда.

Он вернется на Ланди, а она уедет в далекое средиземноморское герцогство, где проживет остаток жизни в качестве жены богатого правителя, желанного гостя при английском и французском дворах. Его большое сердце громко забилось, когда он вошел в Гринвуд и она бросилась в его объятия. Он не смог сдержать стона, когда погрузил свое лицо в ее пышные волосы, ее знаменитые волосы, надушенные розовым ароматом.

— Адам! Любимый мой Адам! Я знала, что ты приедешь! Я говорила об этом Робби!

— Когда ты уезжаешь? — спросил он, страшась ответа.

— Через несколько дней. — Она выскользнула из его медвежьих объятий и взглянула на него. — Неужели я не заслуживаю поцелуя? — спросила она.

— Да, — протянул он, чувствуя, как его решимость и добрые намерения постепенно тают. — Да, определенно, ты заслуживаешь поцелуя. — Его лохматая голова склонилась, и губы нашли ее губы, слегка раздвинувшиеся, чтобы получить удовольствие и одновременно поощрить его на дальнейшие действия. — Ведьма, — пробормотал он, не отрывая губ от ее рта, — чем ты околдовала меня?

— Я так счастлива, что ты приехал, — ответила она, — я бы не смогла уехать, не увидев тебя. — На ее глаза навернулись слезы. — Ох, Адам! Почему ты такой упрямый? Теперь меня сторговали на брак с иностранцем! Если бы ты женился на мне раньше, никто не смог бы заставить меня разлучиться с родиной и детьми.

— И что бы ты получила, Скай? Ланди? — Он грубо рассмеялся. — Я уже говорил тебе, что не хватаю звезд с неба, а ты — яркая и прекрасная звезда. Могу ли я удерживать звезду, Скай? Ты заслуживаешь больше того, что я могу предложить тебе.

— Мне ничего не нужно, Адам, кроме одной вещи, которую ты мог бы дать мне, и эта единственная вещь в мире, которой мне не хватает, — твоя любовь.

— Но ты не можешь ответить мне тем же, Скай, — сказал он уже серьезным тоном. — Мы говорили об этом сотни раз, и всегда выходило одно и то же. Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину в мире, и ты любишь меня. Но не так, как женщина любит мужчину, ты любишь меня как друга, а этого, моя девочка, вовсе недостаточно! У меня тоже есть гордость, Скай О'Малли!

— И ты слишком романтичен, Адам. Ты не можешь взять меня, так как я люблю тебя как друга, зато можешь стоять и смотреть, как меня посылают в качестве жены какого-то иностранца, который, судя по портрету, вообще никого не способен полюбить! Мне не понять твоей логики, Адам.

Он хмыкнул:

— Если этот твой герцог окажется твоей великой любовью, ты еще скажешь мне спасибо, Скай О'Малли.

— Думаю, взамен я заставлю тебя пожалеть о твоей глупости, — угрожающе сказала она, в то время как ее руки скользнули под его куртку, лаская его покрытую шелковой тканью грудь. — Могу ли я заставить тебя пожалеть о твоем решении, Адам? — Сквозь шелковую рубашку он ощущал тепло ее пальцев. — Ты будешь моим любовником и в этот раз? — громко прошептала она, привставая на цыпочки, чтобы поцеловать его в известное ей чувствительное местечко чуть ниже уха. Ее ладонь сотрясалась от ударов его могучего сердца.

— Ты ведь помолвлена, — слабо запротестовал он, но его руки уже сами притягивали ее. Она прикусила мочку его уха.

— Ведь может статься, мы уже никогда не увидимся, любимый, — сказала она тихо, и ее маленький острый язычок пробежал по поверхности ушной раковины.

— Зачем это тебе? — Это была последняя преграда.

— Потому что через четыре дня я отплываю в неведомую страну и выхожу замуж за незнакомца, и мне придется спать с ним. И я буду для него всего лишь самкой, это все, что ему от меня нужно, Адам! Наследники! Наследники для его крошечного герцогства! А за мое тело, мое здоровое и, очевидно, плодовитое тело, он заплатит Англии безопасной гаванью на Средиземноморье и замочной скважиной в двери черного хода Франции. А я, я получила обещание королевы Англии, что она не позволит своим англо-ирландским лордам и никому вообще похитить земли моего сына от Бурка. Это не любовный союз, Адам. Это просто сделка, и поэтому, прежде чем я уеду от всего знакомого и дорогого мне, разве не могу я позволить себе немного любви, немного нежности, немного теплоты с тем, кто дорог мне, с Адамом де Мариско?

— Черт побери, Скай, — тихо сказал он и сомкнул руки на ее спине. Она вздохнула с таким облегчением, что он тихонько рассмеялся и погладил ее по волосам. — Никогда не видел столь честной женщины, как ты, любимая. Иногда это даже пугает меня немного.

Наблюдавший за этой сценой через перила лестницы второго этажа Эдмон де Бомон не мог разобрать слов этой пары, но было ясно, что этот великан страстно любит леди Бурк и она его тоже. Когда к нему подошел юный граф Линмутский, Эдмон спросил мальчика:

— Кто там стоит с твоей мамой, Робби? Робби Саутвуд взглянул вниз, и его лицо озарилось улыбкой. Не отвечая на вопрос наследника де Бомон, он ринулся вниз, крича:

— Дядя Адам! Как вы оказались в Лондоне?! — На его лице светилась неподдельная радость.

Эдмон де Бомон поспешил за мальчиком и прибыл на место как раз вовремя, чтобы услышать ответ великана, заключившего мальчика в объятия:

— Я приехал пожелать твоей маме спокойного плавания, мой граф. А как тебе удалось ускользнуть с дворцовой службы?

— Мы здесь уже почти месяц, дядя Адам. Виллоу, Мурроу и я! Мы катались с мамой, и устраивали пикники, и ездили по магазинам и портным. Мама сшила столько новых платьев, ведь в Бомон де Жаспре почти круглый год лето, так говорит Эдмон.

— А кто такой Эдмон, мой граф?

— Эдмон де Бомон — это я, — последовал ответ, и Адам де Мариско в удивлении посмотрел вокруг. Он никого не видел.

— Я здесь, внизу, месье, — снова послышался голос, и Адам взглянул вниз. — Я Эдмон де Бомон, наследник де Бомон, — повторил он.

Адам был удивлен.

— Ты выходишь замуж за него? — спросил он напряженно.

— Нет, Адам, это его племянник, который должен сопровождать меня в Бомон де Жаспр.

— Герцог похож на него? — Адам размышлял о том, как придушить Уильяма Сесила.

— Месье, я жертва неудачных родов, — сказал Эдмон, — мой дядя такой же, как все люди, уверяю вас.

— Эдмон, это Адам де Мариско, правитель острова Ланди. Помнишь, я говорила тебе, что у меня всего два лучших друга? Так это второй.

Адам де Мариско посмотрел на Эдмона де Бомона, затем вдруг наклонился, поднял карлика и посадил его на сгибе своей мускулистой руки так, что их глаза оказались на одном уровне.

— Вот так должны разговаривать мужчины, месье, — сказал он.

— Идет, лорд великан! Сколько же в вас росту?

— Ровно метр девяносто пять сантиметров, — отвечал Адам.

— Итак, вы почти в два раза выше меня, ибо во мне чуть больше метра.