Анджела была не рада, что оказалась здесь. Она никогда не страдала от клаустрофобии[37]– по крайней мере, до сегодняшнего дня, – но неожиданно у нее появилось навязчивое желание убежать из этого тоннеля. Оно было более сильным, чем простой импульс или порыв, и больше напоминало все усиливающуюся отчаянную необходимость. С каждым шагом в глубь тоннеля это чувство становилось все сильнее, пока, наконец, девушка не остановилась, не в состоянии идти дальше.

– В чем дело? – спросила Бренда, которая шла за нею. Впереди, в самом начале очереди, доктор Уэлкс рассуждал о том, кем могли бы быть все эти люди.

Неожиданно ее схватила чья-то рука.

Рука трупа.

Анджела завизжала, и все завизжали вместе с нею. Тела оказались живыми, они двигались, и люди лезли друг на друга, толкаясь в попытке выбраться из тоннеля тем же путем, которым вошли в него. Анджела услышала удивленный крик профессора впереди и недоуменный рев полицейского позади себя. В этот момент луч ее фонаря уперся в небольшой труп, который раскачивался на ногах, отчаянно кивая ей своей безумно улыбающейся головой. Она попыталась перескочить через него, но кто-то сзади толкнул ее в спину. Анджела споткнулась об это тело и упала на живот, приземлившись еще на один скелет, при этом не прекратила отчаянные попытки двигаться к выходу. Она ощутила под руками кожу, похожую на наждачную бумагу, ее ноздри заполнил затхлый запах пыли. На мгновение ее губы коснулись волос – ломких мертвых волос, – а потом она вскочила на ноги. Прежде чем Анджела добралась до открытого пространства рядом со входом в тоннель, она столкнулась еще с одним студентом. Наконец, девушка оказалась рядом со сторожкой привратника.

Как и те, кто был впереди нее, Анджела не стала останавливаться, а бросилась из подвала и вверх по лестнице. Инстинкт подсказывал ей немедленно выбраться на улицу, но все останавливались перед дверью, и она сразу же поняла почему. Все испытывали смущение. Здесь, в полутемном лобби, память о том, что они испытали внизу, была все еще свежа. А вот по другую сторону дверей им придется объяснять свой страх и панику, придется рассказывать неизвестным прохожим, что внизу, под улицей, находятся не то мумии, не то зомби, и что те мертвые тела, которые там обнаружили, были на самом деле живыми.

Но никто из них не хотел этого делать.

Кроме того, кто готов был утверждать, что все произошло на самом деле и не было плодом их охваченной ужасом фантазии?

Анджела готова была это сделать. Она все еще ощущала на коже руки давление в том месте, где ее схватили костлявые пальцы трупа. Бренда всхлипывала, как и еще несколько студентов, девушек и юношей. Наконец появились доктор Уэлкс и полицейский – теперь все были в сборе, и все были живы.

– Боже! – вновь и вновь восклицал полицейский, и его голос эхом отдавался в пустом лобби. – Боже!

Его Анджеле было жалко больше всего – ведь ему предстояло написать рапорт, в котором он должен был объяснить все группе скептически настроенных копов, которые потом должны были передать эту информацию в газеты и сообщить ее широкой публике. А она была абсолютно уверена, что тела в тоннеле вновь замрут и любая команда, которая там появится, не увидит ничего необычного или сверхъестественного, никаких следов шевеления среди разлагающихся трупов. Так всегда и получается.

Они стояли в разных состояниях неверия или эмоционального восстановления и смотрели друг на друга. Анджела думала, что кто-то вот-вот возьмет на себя ответственность, и ждала, что или полицейский, или профессор скажут им, что делать; но оба были погружены в свои собственные мысли и продолжали повторять: «Боже! Боже!» – и бормотать какие-то малопонятные фразы.

Они так и не попытались объяснить, что же случилось, не попытались найти еще одного полицейского, или пожарного, или другое официальное лицо, чтобы зафиксировать, что произошло внизу, и даже не попытались договориться друг с другом о встрече в будущем, чтобы обсудить произошедшее. Просто бесцельно вышли из дверей на улицу, туда, где их ждала счастливица с продвинутого курса, которая и не догадывалась об ужасе, который случился прямо у нее под ногами.

Когда Анджела везла Бренду и двух других студентов, оказавшихся в ее машине, назад в университет, никто из них не сказал ни слова. После этого она вернулась в Бэббит-хаус, где выложила все. Рэнди на месте не было, но все остальные присутствовали, и Анджела собрала их всех в холле на первом этаже перед дверью в квартиру Уинстона и Брока и детально описала все, чему была свидетельницей. Завеса молчания, которая возникла между нею и ее однокашниками, была разрушена, и теперь она говорила, не останавливаясь, рассказывая и пересказывая отдельные моменты снова и снова, а ее соседи засы́пали ее вопросами. Казалось, что ни один из них не сомневается в том, что она говорила, и это показалось ей странным. Если бы Анджела сама услышала нечто подобное от любого из присутствовавших, то не поверила бы ни единому слову.

Правда, все они слышали голос призрака в ту ночь. Так что если задуматься, то, может быть, она бы тоже поверила…

Наконец Крисси прекратила все эти разговоры и утащила ее наверх в их квартиру. И только почувствовав себя в безопасности за закрытыми дверями и с благодарностью опустившись на диван, Анджела поняла, насколько она устала. Ей казалось, что события всего прошедшего дня разом навалились на нее, и ее тело, лишенное притока адреналина, полностью подчинилось дневному стрессу и в изнеможении свалилось на диван. Когда Крисси включила телевизор, Анджела тупо уставилась в него.

– Как думаешь, это будет в новостях? – спросила ее соседка по квартире.

– Не знаю, – ответила девушка. – Знаю, что это просто произошло. А вот телекамер я там не видела. Хотя, может быть, слухи уже пошли…

Крисси, так же как и все остальные, безоговорочно поверила во все, что рассказала Анджела. Для последней такое поведение подруги, которая утверждала, что не верит «ни в бога, ни в черта, ни во что сверхъестественное», такое отсутствие критического подхода с ее стороны показалось странным. Неужели ее подруга меняет свои принципы?

Анджела была настолько измучена и взвинчена, что могла просидеть так весь оставшийся вечер – не шевелясь и ни о чем не думая. Но она ощущала на себе грязь после соприкосновений с этими трупами, поэтому больше всего на свете мечтала о горячем душе, чтобы смыть с себя любые трупные остатки, которые могли к ней прилипнуть, и отскрести себя до идеальной чистоты. Поэтому вскочила с дивана, да так быстро, как будто еще одно мгновение нахождения на нем могло заразить его неизлечимой болезнью.

– Я пойду в душ, – объявила она. – Можешь отнести мою одежду в мусоросжигатель?

– Но мы же не должны… – начала было Крисси, а потом рассмеялась. – Понятно, понятно. Это шутка такая.

Однако это была не совсем шутка – Анджела знала, что если и наденет опять эти вещи, то это произойдет лишь после неоднократных стирок и чисток.