– Сама не знаю, – призналась Эмили.

– Что-то не верится. Ты говорила, что я заставил тебя сомневаться в том, кто ты есть на самом деле.

– Я боялась, Скотт, – помолчав, добавила Эмили. – Боялась, что превращусь в твою бледную тень, как моя мать стала тенью моего отца. А карьера казалась мне спасением. Я думала, что тогда смогу по-настоящему уважать себя. Поэтому, выбирая между карьерой и тобой, я выбрала… то, что выбрала. Признаюсь, я поступила тогда с тобой непорядочно и это до сих пор мучает меня.

Скотт молчал. Он молчал о том, что двенадцать лет назад собирался сделать Эмили предложение. Он молчал о том, что и не думал просить ее стать домохозяйкой. Он молчал о глупых мечтах наивного мальчика, в которых талантливые журналисты Скотт и Эмили Грирсон работали вместе, а потом создавали свой журнал.

– Ты ждешь от меня еще чего-то? – спросила Эмили, чтобы прервать затянувшуюся паузу. – Но мне больше нечего сказать тебе.

Скотт не знал, что сказать. Если бы давным-давно он был откровеннее со своей возлюбленной, их жизнь пошла бы по совсем другому пути. Они бы не расстались, Эмили вышла бы за него замуж. Скорее всего, сейчас у них были бы дети. Но как найти подходящие слова, чтобы сказать об этом?..

Скотт молча притянул Эмили к себе. Ему не хотелось ничего говорить и ничего слышать от нее. Ему не хотелось даже думать. Он желал одного – быть с Эмили, ощущать ее всем своим телом.

– Пойдем назад, – шепнул он.

Она ничего не ответила, только сильно сжала его руку.

Когда они вернулись, Эмили, не дожидаясь, пока Скотт что-нибудь скажет, устало опустилась на кровать. Она внезапно почувствовала себя совершенно обессиленной. Сейчас ей хотелось одного: лечь и закрыть глаза.

– Это что такое? Решила, что на сегодня хватит? Нет, моя милая, и не надейся! – Голос Скотта был притворно-грозным.

Эмили поморщилась:

– Может, больше не надо? Я плохо себя чувствую.

Но вместо ответа Скотт попытался обнять ее. Она вывернулась и откатилась от него подальше, повернувшись спиной, так, чтобы он не видел ее глаз. Однако спустя пару секунд Эмили почувствовала, как пальцы Скотта поглаживают ее бок, потом спускаются все ниже, к ягодицам. Она невольно задрожала от предчувствия. Усталость и угрызения совести за чрезмерную откровенность со Скоттом – все в один момент куда-то ушло. Скотт обнял ее сзади и прижал к себе. Эмили чувствовала его дыхание на своей щеке. Руки мужчины сжали ее груди, ее соски напряглись и затвердели.

По телу Эмили пробегала дрожь, пока Скотт играл с ее сосками. Губами он ласкал ее шею. Ее тело остро реагировало на ласку.

– Пожалуйста, – прошептала она.

Эмили чувствовала себя пленницей своего желания, пленницей этого человека. В последний раз она попыталась вырваться, но не смогла.

Скотт прошептал ей прямо в ухо:

– Ты моя.

Ее душа трепетала от этих слов. Но Эмили старалась думать, что это всего лишь физическое желание.

– Скотт, – произнесла она.

– Что, киска? – Его голова лежала у нее на плече, пальцами левой руки он продолжал ласкать ее сосок.

– Я… – Эмили сейчас не могла ни думать, ни говорить. Она хотела только одного в предчувствии второго оргазма. Она потеряла представление о времени и реальности. Только бы это продолжалось, только бы продлить волшебное ощущение единства их тел.

В воскресенье вечером сказке пришел конец. Скотт отвез Эмили домой. Всю дорогу до ее лондонской квартиры оба мрачно молчали. Мысль о том, что ему придется сейчас покинуть ее и вернуться в свой одинокий дом, лежала тяжестью на душе у Скотта – Не хочешь зайти на чашечку кофе? – спросила Эмили.

Они стояли возле ее квартиры. Кроме них, на площадке никого не было. Скотту захотелось втолкнуть Эмили в прихожую, прислонить ее там к стене и в последний раз взять ее. Последний раз. Неужели и вправду последний… Скотту казалось, что и Эмили тоже не хочет, чтобы все на этом закончилось.

Скотт чуть было не сказал «да», но ни к чему было оттягивать неизбежное расставание.

– Лучше не надо, – ответил он.

Эмили пожала плечами, отперла дверь и вошла внутрь; Скотт остался стоять, где стоял, хотя искушение плюнуть на все трезвые доводы рассудка было очень велико. Черт, ну почему он стал таким занудой? Но Скотт прекрасно понимал, что только рассудок способен удержать его от нового любовного наваждения.

– Хочешь как следует выспаться? – улыбнулась Эмили.

Скотт сомневался, что вообще сможет уснуть. Он все еще чувствовал запах любимой женщины на своей коже, ощущал ее плоть под своими руками, знал, что, стоит ему закрыть глаза, и он будет снова и снова вспоминать прошедший уик-энд.

– Если я войду, то уже не смогу уйти от тебя.

– Скотт… – Голос Эмили был таким печальным, что у мужчины заныло сердце.

Теперь он жалел о том, что все так получилось. Если бы двенадцать лет назад Эмилка не предала его… Тогда сейчас он поверил бы ей без всяких сомнений. Поверил бы в то, что она искренне хочет, чтобы он остался, что готова пожертвовать своей карьерой ради него. «И жили они долго и счастливо», – усмехнулся про себя Скотт. Слишком красиво, чтобы быть правдой. Горький жизненный опыт предостерегал его от веры в любовь, побеждающую непреодолимые препятствия.

– Не говори ничего. Иначе мне захочется поверить тебе, – произнес он наконец.

– Ты считаешь, что мне нельзя верить? Скотт шагнул к ней, и Эмили отвернулась.

Теперь он знал, что может причинить ей боль, даже совсем не желая этого. Но старые привычки нелегко забываются.

– Эмили, двенадцать лет стоят между нами. Их не так-то просто забыть.

Скотт пытался найти достойный выход. Ночами, когда Эмили доверчиво лежала в его объятиях, он плотнее прижимал ее к себе, пытаясь убедить самого себя, что все теперь пойдет, как когда-то ему мечталось. Но трезвый разум подсказывал: грёзам не суждено сбыться. Мисс Шихи не бросит то, ради чего жила все эти двенадцать лет.

– Ты прав, – кивнула Эмили. – Перед отпуском мне предложили должность редактора отдела. Я ждала этого столько лет… Отказаться – значит предать себя… по крайней мере, для меня все это слишком важно…

Эмили знала, что никогда не сможет отказаться от такой работы – ведь ради карьеры, ради успеха в этом жестоком и неприветливом мире она пожертвовала слишком многим. Она порвала сначала с семьей, потом со Скоттом, но зато сумела вырваться из страшного болота безнадежной эмигрантской жизни.

– Поздравляю! Ты прекрасно справишься, – сухо сказал Скотт.

– Спасибо. – Эмили была странно тихой.

Скотт исподлобья посмотрел на нее. Она казалась совершенно потерянной, не знающей, что делать. Такой Эмили он еще никогда не видел. Не успешная деловая дама, а растерянная девчонка. Внутренний голос настойчиво умолял его остаться, никогда больше не покидать дорогую его сердцу женщину. Но Эмили была не такой, как большинство других женщин. Это и влекло его к ней, и заставляло ее опасаться и сторониться.