– У меня никогда не было много друзей, – призналась она, глядя на бледное, осунувшееся лицо Сиро. – И теперь я понимаю, насколько они мне дороги. Я хочу остаться с вами до его полного исцеления.

Хидэки просиял:

– В таком случае договорились. Я отправлюсь поискать, где можно остановиться.

– Что до этого, – сказала врач, бинтуя плечо Сиро мягкой тканью, – вы все можете здесь пожить, пока ваш друг полностью не выздоровеет. Я буду рада, если вы здесь остановитесь.

– Это так благородно с вашей стороны, госпожа, – Хидэки полез за кошельком, но врач остановила его.

– Я не беру плату то тех пор, пока мой пациент полностью не поправится. И, пожалуйста, зовите меня Акира.

Акира предложила им остановиться у себя в доме, но было ясно, что в обмен на это она ожидает от них участия в домашних делах. Она отправила Хидэки за водой к колодцу, Вэя – на рынок, чтобы купить еды на ужин. И снова она первым делом повернулась к Сифэн, как будто хотела ее о чем-то попросить, но опять передумала. Слегка обиженная, Сифэн, не дожидаясь просьб, принесла с улицы их вещи, нужные для ночлега. Когда Сиро заснул со спокойным лицом, теперь уже не таким бледным, Акира обратилась к Сифэн:

– Сегодня Хидэки останется рядом с Сиро на ночь. Если вы поможете мне приготовить комнату наверху, вы с Вэем можете спать там.

Сифэн последовала за ней, попутно отмечая про себя, что повсюду в доме необычайно чисто и аккуратно. Врач, по-видимому, жила небогато, но также было ясно, что голодать ей никогда не приходилось.

– Вы давно переехали сюда из Камацу?

– Моя мать родом из Камацу, но я родилась здесь, в Императорском Городе. Во дворце.

Сифэн вздрогнула.

– Так вы – аристократка?

– К сожалению, нет. Но мой отец занимает определенное положение при дворе. Можно сказать, что он настоящий доктор.

Акира изучающе смотрела на нее со странным выражением, смесью жалости и раздражения.

Она заговорила медленно, как с ребенком:

– Я имею в виду, что он – личный врач Императора и Императрицы.

– Да, спасибо. Я поняла, – ответила Сифэн, ошеломленная настолько, что не почувствовала досады от того, что эта женщина считала ее глупой. Минуту назад она ломала голову над тем, как проникнуть во дворец, и вот теперь у нее в руках, возможно, оказался ключ к решению этой задачи: дочь императорского врача.

– Вы предпочитаете жить самостоятельно, а не во дворце со своим отцом?

– Кто находится ближе к Императору, чем тот, кто заботится о нем во время болезни? Человек, занимающий столь высокое положение, никогда не признает внебрачную дочь, однако, пусть и нехотя, он может помогать ей выжить, – ее взгляд резанул Сифэн. – Извините, если это вас как-то задевает.

Сравнив грязную развалюху Гумы с ухоженным домиком Акиры, Сифэн подавила в себе раздражение. Она была гостьей под этой крышей, и совершенно неважно, что она чувствует на самом деле.

– Меня это совершенно не задевает, поскольку я и сама незаконнорожденная, – сказала она, стараясь не сбиваться с вежливого тона. – Только моему отцу никогда и в голову не приходило помочь мне хоть в чем-то.

Врач, следовало отдать ей должное, покраснела.

– Простите меня. Я не собиралась жаловаться. Я отдаю себе отчет, насколько мне повезло, что я могу содержать себя, не имея мужа. И, в любом случае, кто бы взял меня в жены? Мне не выпало счастья родиться такой же красавицей, как вы.

Улыбка смягчила горечь ее слов.

– Вы позволите мне загладить свою вину, предложив вам чаю?

Сифэн согласилась, довольная тем, что, казавшаяся столь уравновешенной, Акира ни в чем не была похожа на женщин из их городка – завистливых и всегда готовых осудить ближнего.

Внизу Акира налила ей чаю и положила для нее на тарелочку сладкий рисовый пирог.

– Множество раз я представляла в своем воображении встречу с отцом, но ему не дозволено покидать дворец. Он подобен соловью из старой легенды, запертому в золоченой клетке, чтобы петь лишь для одного Императора.

Она рассматривала Сифэн:

– Ваша кожа такая же бледная, как, должно быть, у Императрицы. Мне приходилось слышать, что она и ее придворные дамы никогда не бывают на солнце без того, чтобы их не окружала сотня слуг, держащих над ними шелковые покровы.

– Я всегда надевала шляпу, если мне приходилось выходить на улицу. Моя тетка вечно опасалась, что, вместо того, чтобы выглядеть как знатная женщина, я буду похожа на деревенскую девчонку, загорелую от работы в поле.

Сифэн погладила нарисованного на ее чашке кролика. Капля чая стекала по изображению, напоминая кровь, изливающуюся из его сердца.

Возвратился Хидэки, и Сифэн почувствовала облегчение оттого, что Акира переключила внимание на него.

– Для меня честь принимать у себя гостей с родины моей матери. Я полагаю, вы и посланник Сиро приехали из Камацу по государственным делам.

Она посмотрела на Сифэн:

– А с какой целью путешествуете вы с мужем?

Сифэн опять столкнулась с предположением, что она принадлежит Вэю, что у нее нет собственной воли. Ее забавляла мысль о том, что бы они сказали, если б услышали от нее, что они, возможно, сидят сейчас в присутствии будущей Императрицы Фэн Лу.

– Моя тетка хотела, чтобы я попытала счастья при дворе… постаралась стать придворной дамой. Это моя судьба.

Хидэки поперхнулся чаем.

– Я этого не знал. Я думал, что Вэй хочет открыть свое дело в городе. Ваша Гума разъяснила, хорошая это судьба или плохая?

– Даже величайший ясновидец не способен предугадать, чем закончится история какого-либо человека. В любом случае мы с Вэем этого еще не обсуждали, – у Сифэн все сжалось внутри. Именно такого рода разговоров она стремилась избегать, но на этот раз не смогла.

– Придворным дамам Императрицы не позволено общаться с мужчинами. Возможно, вам придется расстаться с ним навсегда, – заметила Акира. Правдивая мысль, высказанная посторонним человеком, вызывала еще большую боль.

– Императорский двор – опасное место, – угрюмо сказал Хидэки. – Это гнездилище власти и тех, кто ею отравлен. Оно как песчаная яма в пустыне: вы не замечаете ее до тех пор, пока в нее не попадете, а тогда уже бывает слишком поздно. Вы изо всех сил пытаетесь найти опору, но очень скоро скатываетесь на самое дно.

Сифэн перевела взгляд на Акиру, и та глубокомысленно кивнула, хотя вряд ли могла знать о придворной жизни намного больше, чем Сифэн. Сифэн с трудом удерживалась, чтобы не возвести глаза к потолку, показав свое пренебрежительное отношение.

– Что бы вы ни делали, за вами следит десяток других придворных в надежде, что вы потерпите неудачу и они получат свой шанс, – продолжал Хидэки. – Это сумасшествие: отчаянно пытаться взобраться на вершину, каким бы коварным и скользким не оказался путь к ней.