Когда же герцог Веллингтон слег от очередной хвори, Виктория оказалась единственной из королевской семьи, кто не справился о его здоровье. Веллингтон был не только тори, но и народным героем, и не послать ему письма было верхом неуважения. Со скрипом лорд Мельбурн уговорил королеву пожелать Веллингтону доброго здоровья. Как оказалось, не зря. Во время разбирательств по поводу порядка старшинства Веллингтон неожиданно выступил в защиту королевы. Ее чувства к нему значительно потеплели. Она все же пригласила герцога на церемонию венчания, хотя, поразмыслив, оставила его без свадебного завтрака – пока что не заслужил.

Жениху тоже предстояло поближе познакомиться с характером невесты. А был он тяжелым. Королева коршуном слетала на обидчиков, но если Альберт выказывал строптивость, когти впивались уже в него.

Впервые они основательно поссорились из-за свиты будущего консорта. Принцу было тяжело расставаться с Кобургом и хотелось, чтобы в Англии рядом с ним звучала немецкая речь. Что плохого в том, чтобы назначить секретаря и личного казначея из числа кобургцев? Но Виктория и слышать о таком не желала. Свиту консорта должны были составить англичане. «Что же касается твоих пожеланий относительно своей свиты, дорогой мой Альберт, то скажу тебе напрямоту: так не пойдет, – отмахивалась она от его просьб. – Окружать тебя будут люди, занимающие высокое положение и с безупречной репутацией… Обещаю тебе, что среди них не окажется ни бездельников, ни юнцов, и лорд Мельбурн уже сообщил мне о нескольких подходящих кандидатах»[81].

Как раз премьер был последним человеком, кому Альберт мог бы довериться. Он не мог не слышать о «миссис Мельбурн». Альберту, человеку постороннему, королевский двор показался настоящим вертепом. Он с возмущением узнал, что лорд-камергер и лорд-гофмейстер устроили своих любовниц служить в Букингемский дворец, чтобы те всегда были под боком. Кроме того, при дворе обреталось немало юношей из семейства Пэджет, включая красавца-офицера лорда Альфреда Пэджета. С именем его отца, маркиза Англси, был связан один из самых громких бракоразводных процессов эпохи регентства, а про лорда Альфреда Пэджета поговаривали, что он и сам не прочь жениться на королеве. Он носил на шее ее портрет и оказывал ей знаки внимания, а Виктория к нему явно благоволила.

Альберт без устали напоминал невесте, что «покидает родной дом и все, что с ним связано, всех своих близких друзей, и отбывает в страну, где все ему в новинку», но Виктория была неумолима. Когда в начале февраля 1840 года Альберт прибыл в Англию, сопровождали его только библиотекарь, лакей Исаак Карт и борзая Эос. Расщедрившись, премьер уступил принцу своего секретаря Джорджа Энсона, выходца из знатной семьи вигов. Поначалу принц воротил нос от столь сомнительного подарка, но вскоре они с Энсоном нашли общий язык и даже стали близкими друзьями. У Альберта начиналась новая жизнь, и он не мог даже предположить, какой она обернется.

Королевская свадьба была назначена на 10 февраля. Как и коронация Виктории, она должна была стать событием поистине выдающимся. Предшественники Виктории предпочитали свадьбы поскромнее, в кругу семьи, и проводились венчания по вечерам, зачастую даже не в церкви, а в одном из дворцовых залов. Но правительство вигов постановило, что Виктория будет венчаться днем, чтобы подданные смогли как следует полюбоваться своей королевой и вновь ее возлюбить.

Для Виктории наступила самая приятная и волнительная пора в жизни девушки – выбор подвенечного платья. Она категорически отказалась от парадных одежд. Вместо короны пусть будет венок из флердоранжа, вместо мантии – белое платье с открытыми плечами и рукавами-фонариками. Считается, что именно Виктория положила начало традиции венчаться в белом. На самом же деле в белом венчались и до нее, но подвенечное платье Виктории стало еще одним символом Викторианской эпохи – как впоследствии ее вдовий чепец.

Королева настояла на том, чтобы платье шила не какая-нибудь француженка, а честная английская швея, причем из отечественных тканей – спиталфилдского атласа и шелка и хоннитонских кружев. В разгар свадебных хлопот выяснилось, что кружева так быстро не сплести, но, к счастью, Виктория загодя заказала кружева для другого наряда. С марта по ноябрь двести девонширских кружевниц трудились над заказом – отличная инвестиция в экономику! Дочери Виктории тоже будут выходить замуж в хоннитонских кружевах.

Для подружек невесты королева заказала в подарок брошки по собственному эскизу: бирюзовый кобургский орел с глазами-рубинами и бриллиантовым клювиком, сжимающий в когтях по жемчужине (на современный взгляд, брошки кажутся настоящим китчем, но Виктория любила «всего и побольше»). Но с подружками вышел конфуз. Перед свадьбой Альберт умолял Викторию, чтобы их отобрали из числа юных леди, чьи матери вели безупречный образ жизни. Но где же сыскать столько добродетельных дам – целых двенадцать? Так что в число подружек невесты попала даже дочь леди Джерси, известной интриганки и любовницы покойного Георга IV.

Церемония венчания для Виктории была в первую очередь «ЕЕ свадьбой», поэтому королева не считалась ни с советами Мельбурна, ни с мнением жениха, ни даже с традициями. Вопреки обычаю, запрещавшему жениху и невесте находиться под одной крышей, она пригласила Альберта в Букингемский дворец. Жених так утомился в дороге, что не стал даже спорить. Вместе с Альбертом прибыл герцог Кобургский и старший брат Эрнст. Пока Альберт приходил в себя после морской качки, Эрнст срывал цветы удовольствий и, в качестве сувенира, привез из Лондона сифилис. Не желая отставать от старшего сына, герцог приударил за королевскими фрейлинами. На фоне такой родни Альберт действительно казался ангелом во плоти.

Виктория была вне себя от счастья. «Понедельник, 10 февраля – последний раз, когда я спала одна», – записала она в дневнике. А ведь в свое время она радовалась тому, что не придется делить спальню с матерью!

Наутро перед венчанием лил проливной дождь, и Виктория отправила жениху записку: «Дорогой мой, как вы себя чувствуете и хорошо ли вам спалось? Я отлично отдохнула и чувствую себя превосходно. Ну и погода! Я, впрочем, полагаю, что дождь вскоре прекратится. Напишите мне, мой милый обожаемый жених, когда вы будете готовы. Верная навеки Victoria R.»[82].

Она показалась жениху в подвенечном платье – еще одно нарушение традиций, но Виктория ни во что не ставила суеверия. Ей хотелось услышать комплименты, а заодно полюбоваться на Альберта. По такому случаю он облачился в алый фельдмаршальский мундир с синей лентой через грудь, надел звезду и орден Подвязки. Мундир дополняли обтягивающие панталоны, которые, как магнит, притягивали взор Виктории, и черные парадные туфли.

В Королевскую часовню при дворце Сент-Джеймс обрученные добирались порознь и встретились уже у алтаря. Альберт заметно нервничал. За его спиной герцогиня Кентская и вдовствующая королева Аделаида шептались, недовольные тем, что им достались далеко не лучшие места в церкви. Злобное бормотание будущей тещи не поднимало жениху настроения.