Ксения заверила, что не сдвинется с места, пока не узнает об этом лично от профессора.

По дороге Сидоров стал мысленно повторять про себя текст N 16.

Огромный храм окутывала таинственная звенящая тишина.

Где-то в глубине виднелась фигура склоненного в молитве человека, рядом находились, по-видимому, его жрецы.

Сидоров неожиданно оробел и совершенно забыл текст N 16.

Периодически кланяясь и сжимая в руках Почетную Акцию, Сидоров в сопровождении переводчика Али, приблизился к Великому Брахману и уже собирался торжественно вручить Почетную акцию N 16, как тот стал что-то говорить с явной угрозой в голосе.

Али тихо переводил:

Так куда вы собираетесь отправиться, чтобы найти Брахмана!?…

Профессор растерялся и собирался, было, сказать, что никуда не собирается, а уже он здесь, рядом, но Великого Брахмана, похоже, совсем не интересовал его ответ и, завывая и помогая себе жестами, продолжил:

Всё есть – Великий Брахман…

На севере – Великий Брахман, На юге – Великий Брахман.

Брахман вверху, Брахман – внизу…

Затем повернулся к Сидорову и воскликнул

Ты – птица райская на дереве, Прекрасный юноша, Девушка, стройная, как лань!..

Профессор изумился, ибо никак не соответствовал обращению, и оглянулся, надеясь обнаружить рядом девушку, стройную, как лань!..

Но никого, кроме Али, не увидел.

Тут его стремительно подвели к Великому Брахману, который, мельком взглянул на него и, накрыв голову профессора золоченой тканью, в благословляющем порыве положил ему руку на голову.

Сидоров опустился на колени, почему-то мелко задрожал, очевидно, в преддверии просветления и познания Вечной Истины.

Великий Брахман продолжил.

Тогда его учитель, Сердце которого было охвачено

Радостью и восхищением, Вставши с сиденья, Обнял его со словами:

Первосвященник поднял почетного профессора с колен и обнял.

Прекрасно, прекрасно, мой мальчик!

Прекрасно, прекрасно, о Великий брахмачари!

Где-то зазвенели колокольчики, а Великий Брахман возложил на голову Сидорова какую-то яркую ленту.

Это, Бхатта, Так соответствует твоему уму, Всегда украшенному спокойствием!

Али прошептал, что профессор только что посвящен в священный сан Великого брахмачари и должен проявить ум, украшенный спокойствием.

Однако, Сидоров совершенно оробел и решил, что пора, наконец, прочитать текст N 16, но никак не мог вспомнить первой строчки.

Не дождавшись какой-либо внятной реакции, Первосвященник решил зайти к уму и сердцу профессора, с другой стороны.

В точности, как жена наслаждается

Супружескими отношениями со своим супругом, —

продолжал он, пристально глядя Великому брахмачари в глаза, -

Так и Мои преданные, Когда говорят обо Мне, Ощущают подобный экстаз

От Моего непосредственного присутствия.

Сидоров стал размышлять, насколько прилично испытывать к мужчине упомянутый Великим Брахманом экстаз, и уже собирался заявить, что совершенно привержен традиционной ориентации, как бы это не расходилось с догматами индуизма.

Но Великий Брахман не дал ему такой возможности и торжественно пропел:

Я есть философия высшей истины.

О Арджуна, из сотворенного, начиная с неба, Я один есть творение, разрушение и поддержание.

Из мудрости Я знание души, А из логических и философских диспутов и контраргументов

Я окончательное заключение!

– Окончательное заключение! – в неожиданно нахлынувшем восторженном порыве воскликнул профессор, – да!.. да!.. философия высшей истины – именно так! – и собирался сказать, что полностью одобряет идеологическую позицию Великого Брахмана, но, вместо этого, помимо своей воли, стал цитировать текст N 16.

О, великий царь Дайтьев, О, потомок благородного рода, Славящийся своей щедростью… – обратился Сидоров лично к Великому Брахману и протянул ему Почетную Акцию, которую, кланяясь, торопливо взял один из жрецов.

Голос профессора окреп, и он продолжил с выражением, сопровождая текст жестами и мимикой.

Я прошу у тебя дать

Мне столько земли, Сколько Я смогу отмерить

Тремя Своими шагами.

Тут Сидоров, насколько мог, сделал три самых широких шага в сторону Великого Брахмана, но его остановила какая-то экзотическая музыка.

– Чанггу, – подумал профессор и уже хотел, было, попросить, чтобы его обучили игре на этом удивительном инструменте, но тут Али шепнул ему, чтобы он кланялся и отходил, пятясь, к выходу.

По дороге кто-то снял с посвященного золоченую ткань, и Сидоров взглянул на мир новым просветленным взглядом.

Благополучно покинув Главный храм, на выходе он получил какой-то свиток, испещренный вязью санскрита – как выяснилось, свидетельство посвящения профессора в сан Великий брахмачари.

Али радостно поздравил его с небывалым успехом:

– Прием прошел замечательно, Главный Брахман назвал профессора Бхатта, что значит – Человек Великой Мудрости, – и дал понять, что ему симпатичны Пушистые системы, что он в ближайшее время подумает, как использовать их в насущной реформе индуизма, а затем рекомендовал профессору принять участие в Международном форуме, посвященном силе берегового ветра.

Сидоров не мог понять, когда Великий Брахман успел все это сказать, при чем здесь береговой ветер, и забеспокоился, почему ни слова не было сказано о приобретении на льготных условиях обещанной виллы.

Али заверил его, что с виллой вопрос решен – остается только внести деньги.

Вернувшись к банкету, Сидоров увидел, что Ксения также призывно смеется с другим Почетным птицеводом, и раздумал посвящать ее в таинство Пушистых технологий.

Профессор устроился на веранде в удобном плетеном кресле и стал размышлять, как быть с покупкой виллы.

Тут его позвали в уютный кабинет и подвели к Дмитрию Дмитриевичу из Администрации президента, который с интересом посмотрел на Сидорова, пожал ему руку и произнес, улыбаясь:

– Ну… ну!..

Сидоров подумал, что, по-видимому, это означает одобрение Пушистых технологий на самом верху. И тут же послал сообщение Почетному Президенту доктору Свенсону об успешном завершении переговоров с Главным Брахманом, о несомненной заинтересованности Кремлевского руководства дать зеленую улицу нашим Пушистым технологиям.