Алекс их увидел, когда самолёт уже заходил на посадку. Взлётная полоса, окружённая офисными зданиями, гостиницами, дорогами и пальмами, казалась почти недостижимой. Над аэропортом высилась уродливая, бесформенная диспетчерская вышка. Посадочный терминал из бетонных блоков и стекла был невысоким. На земле стояли ещё два самолёта, окружённые сервисными автомобилями. Самолёт дёрнулся, когда шасси коснулись асфальтового покрытия. Посадка завершилась успешно.

Алекс отстегнул ремень.

– Подожди минутку, Алекс, – сказала Трой. – Сигнал «Пристегнуть ремни» ещё не погас.

Она вела себя как мать – властная, требовательная мать. И Алексу пришлось признать, что этот образ ей подходил. Любой, кто посмотрит на них, вполне может поверить, что они – семья, только вот семья эта несчастливая. После событий в Майами агенты практически не обращали на него внимания. Алекс никак не мог их понять. Если бы не он, Тёрнера убили бы, но они не хотели этого признавать – словно он уязвил их профессиональную гордость. И они по-прежнему настаивали, что это он взорвал «Мэйфейр-Леди» вместе со всей командой на борту. Даже самому Алексу оказалось трудно отмахнуться от этого чувства ответственности. Да, это он поджёг бензин. По какой ещё причине на борту могли прогреметь взрывы?

Он прогнал мысль из головы. Самолёт остановился; все встали и, отталкивая друг друга в тесном проходе, начали доставать вещи из багажных отсеков над головой. Когда Алекс потянулся за своей сумкой, то чуть не выронил свою «Нинтендо-DS». Тёрнер повернул голову, его глаза тревожно блеснули.

– Будь осторожнее! – сказал он.

Что ж, значит, он был прав. В «Нинтендо» что-то спрятано. Так типично для агентов ЦРУ – ничего ему не сказать, но при этом всё равно попросить взять приставку с собой и ввезти её в страну.

Они прибыли в середине дня – пожалуй, в самое худшее время. Когда они вышли из самолёта, Алекс обратил внимание на горячий воздух, поднимающийся над асфальтом. Дышать было трудно. Воздух был тяжёлым, и в нём пахло дизельным топливом. Алекс вспотел ещё до того, как спустился по трапу, да и в здании аэропорта легче не стало. Кондиционер, как оказалось, сломался; Алекс вместе ещё с парой сотен человек попал в тесное закрытое помещение без окон. Терминал больше напоминал большой амбар, чем современное здание аэропорта. Стены были унылого оливково-зелёного цвета, их украшали плакаты с изображением острова, устаревшие, похоже, лет на двадцать. Пассажиры с рейса Алекса догнали пассажиров с предыдущего рейса, всё ещё проходивших паспортный контроль, и слились с ними в бесформенную толпу, стоявшую перед тремя пограничниками в стеклянных кабинках. Никаких очередей не было. После того, как очередному пассажиру ставили штамп в паспорте, толпа просто придвигалась чуть ближе, просачиваясь через металлоискатели.

Час спустя Алекс всё ещё стоял в том же зале. Он перепачкался, одежда смялась, и его мучила сильнейшая жажда. Он посмотрел в сторону – пара потрёпанных деревянных дверей вела к мужскому и женскому туалетам. Скорее всего, там есть раковина, но можно ли здесь пить воду из-под крана? Возле огромного, до потолка, зеркала стоял охранник в коричневой рубашке и брюках, держа в руках автомат. Алексу очень хотелось вытянуть руки, но его сдавили со всех сторон. Рядом с ним оказалась старуха с седыми волосами и морщинистым лицом. От неё пахло дешёвыми духами. Она повернулась, и Алекс практически оказался в её объятиях; он отшатнулся, не в силах скрыть отвращения. Подняв голову, он увидел одну-единственную камеру наблюдения в потолке. Алекс вспомнил, как беспокоился Джо Бёрн из-за охраны в аэропорту Сантьяго. Но здесь, похоже, мог пройти кто угодно, и никто бы ничего не заметил. Охранник выглядел скучающим и полусонным. А камера, скорее всего, даже не была сфокусирована.

Наконец они добрались до паспортного контроля. За стеклом сидел молодой пограничник с чёрными сальными волосами и в очках. Тёрнер протолкнул под стеклянную перегородку три паспорта и три заполненных иммиграционных формы. Пограничник открыл их.

– Не дёргайся, Алекс, – сказала Трой. – Ещё минутку, и нас пропустят.

– Хорошо, мам.

Пограничник посмотрел на них, и его взгляд трудно было назвать гостеприимным.

– Мистер Гардинер? Какова цель вашего путешествия? – требовательно спросил он.

– Отпуск, – ответил Тёрнер.

Пограничник окинул взглядом паспорта, потом их владельцев. Зевая, он положил документы под сканер. Охранника, которого заметил Алекс, поблизости не было. Он смотрел в окно, наблюдая за самолётами.

– Где вы живёте? – спросил пограничник.

– В Лос-Анджелесе, – с непроницаемым лицом ответил Тёрнер. – Я работаю в киноиндустрии.

– А ваша жена?

– Я домохозяйка, – сказала Трой.

Пограничник дошёл до паспорта Алекса. Открыв его, он сличил фотографию с лицом стоявшего перед ним мальчика.

– Алекс Гардинер, – сказал он.

– Как ваши дела? – улыбнулся ему Алекс.

– Это ваша первая поездка на Кайо-Эскелето?

– Ага. Надеюсь, не последняя.

Пограничник посмотрел на него; его глаза за линзами очков казались в два раза больше. Похоже, разговор ему был нисколько не интересен.

– В какой гостинице вы остановились? – спросил он.

– «Валенсия», – тихо сказал Тёрнер. Он уже написал это название на всех трёх иммиграционных формах.

Ещё одна пауза. Затем пограничник взял штемпель и три раза с силой опустил его на документы – в тесном пространстве кабинки звуки прозвучали как три выстрела. Он протянул паспорта владельцам.

– Желаю хорошо провести время на Кайо-Эскелето.

Алекс и агенты ЦРУ прошли через комнату иммиграционного контроля и оказались в багажном зале, где их уже ждали чемоданы, кругами катавшиеся на старом конвейере. Вот и всё, подумал Алекс. Нет ничего легче! Все так волновались, а он на самом деле даже и не был им нужен.

Алекс взял свой чемодан.

Он не знал, что в это самое время его фотографию и паспортные данные уже передали в штаб-квартиру полиции в Гаване – вместе с данными Тёрнера и Трой. «Семью» на самом деле трижды сфотографировали. Один раз – на потолочную камеру, которую Алекс увидел в зале ожидания и которая оказалась намного более современной, чем он себе представлял. Корпус, конечно, выглядел старомодно, но эта камера могла сфокусироваться на одном-единственном отверстии в пуговице или слове в дневнике и при необходимости увеличить его в пятьдесят раз. Во второй раз их сфотографировала камера, скрытая за зеркалом у туалетов. Наконец, их сняли крупным планом в профиль на миниатюрный фотоаппарат, спрятанный в брошке старухи, от которой пахло дешёвыми духами. Она на самом деле не прилетела на самолёте, а с самого начала ждала в аэропорту и, смешавшись с новоприбывшими, подходила к тем пассажирам, которые по той или иной причине вызывали подозрение у её начальства. Иммиграционные формы, заполненные Тёрнером, тоже отослали куда надо, запечатав в пластиковые пакеты.