– Да, делала, а сейчас... ой, я и правда все перепутала... голова совсем другим забита... – улыбнулась Анна Аркадьевна виновато.

– Это он у вас капризничает, – осмелилась пробубнить Маринка. – Ничего вы не перепутали: вот треугольники – с яблоками. А вот с капустой – подводной лодкой...

– Подводной лодкой? – немного повеселела женщина и погрозила сыну пальцем. – Даже уже Мариночка успела заметить, что ты у меня капризничаешь. Нет, Мариночка, он вообще очень хороший мальчик. Замечательный. Чуткий, добрый, отзывчивый.

– Я это... успела заметить, – постаралась искренне произнести Маринка. – Это просто... удивительный человек!

Ей не хотелось, чтобы веселые глаза Анны Аркадьевны снова затуманились. Вообще было видно, что у этого доброго и славного человека на сердце какая-то тяжесть. Она и не хотела ее перекладывать на чужие плечи, но... какая-то горечь так и пыталась вылезти наружу.

После завтрака Анна Аркадьевна задержалась недолго. Она ловко помыла посуду, хотя Маринка настоятельно предлагала свою помощь, подхватила сумки и поспешила в прихожую. Александр тут же рванул следом.

– Нюша, давай помогу... – говорил он и тепло ругал мать: – Мам, ну не приноси ты больше ничего. Тебе совсем нельзя таскать тяжести, а ты... Петр Сергеевич приходил? Что он говорил? Может, тебе и в самом деле лучше в больницу лечь?

– Сашенька, деточка, я себя чувствую чудесно! Ну что ты, мальчик... все будет хорошо... – голос женщины сейчас звучал как-то не так бодро, а даже печально, что ли...

– Мам, я завтра буду у тебя ночевать, хочу пожить в родительском доме, так и знай! – категорично заявил Александр, и Маринка смекнула: завтра он будет у матери. А значит, она, Маринка, уже окажется у себя дома... и еще: значит, для его охмурения ей остается всего ничего...

Когда хозяин вернулся в кухню, Марина старательно терла тряпкой по тарелкам.

– Ой, это вы? А я и не заметила, как вы вошли... – опустила она глазки. – Если хотите, я вам могу кролика подогреть. Ваша мама говорила, чтобы вы хорошо ели.

– Я и съем, мама всегда обо мне печется, а ты-то чего? – недобро сверкнул на нее глазами Александр.

– Я хотела просто... просто предложить свою помощь... в знак благодарности... что вы меня спасли... – тихо проговорила Маринка и отвернулась к раковине, всем своим видом показывая, как она страдает от неизвестности, но еще больше – от негостеприимности хозяина.

Но тот либо совсем был без души, либо и в самом деле какая-то красавица постаралась отучить его от женского дружелюбия. Он вышел из кухни совершенно без угрызений совести и сострадания.

Но когда в гостиную, где он опять пялился в телевизор, Маринка втащилась уже с половым ведром и тряпкой, Александр не выдержал:

– Ты чего ползаешь-то везде?! На кой черт ведро приволокла? Посуду помыла? Тогда у меня к тебе разговор!.. Да оставь ты эту тряпку в самом деле!

– Я только хотела... чтобы не зря у вас на шее... помочь... – совсем уже поникла Маринка.

На самом деле в этой коротенькой футболочке она бы так эротично смотрелась, когда бы мыла полы, что вряд ли этот барсук смог бы устоять! Да, пришлось пойти даже на это! А что делать, если времени осталось совсем немного, а он никак не хочет ею пленяться?! Даже наоборот – с каждой минутой его прямо распирало от злости!

– Брось тряпку! – снова рыкнул Александр и указал Маринке на кресло, а не на диван, рядом с собой. – Я узнал, отчего тебя в погреб сунули.

– Отчего? – тут же забыла Маринка про всякие роли. – Ты им сказал, что я вообще ничего не делала?! Ты им сказал, что они меня спутали с кем-то? Или ты вообще ничего не говорил?

– Они тебя ни с кем не спутали, – с презрением произнес он. – Все совершенно точно – Субботина Марина Ивановна, так ведь?

– Ну да... так ведь... – растерянно повторила Маринка. – И чего – сейчас за это в погреб пихают?

– Не за это... – снова фыркнул парень. – Просто им стало достоверно известно, что эта самая Субботина выслеживает состоятельных старичков, женит их на себе, потом разводится и отсуживает у них... ну, скажем, так, некоторые жизненные блага. Квартиры, машины, дачи, деньги...

Вся кровь в одно мгновение хлынула в Маринкины щеки. Нет, не от стыда... хотя ей было отчего-то неприятно, что этот Александр узнал о ее мужьях, ей было обидно, что ее только что намеченный план по захвату такого приятного, состоятельного и молодого человека сейчас под серьезной угрозой. А еще ее душила злоба.

Александр же продолжал:

– И, видимо, у тебя это совсем неплохо получалось, если ты еще жива-здорова и в определенном достатке. Но... понимаешь, красавица, это не совсем красивое ремесло. Например, на данном этапе ты, как стало известно, обрабатываешь некоего Ирбиса Леонида Владимировича, так ведь? Но он женат, у него взрослые, серьезные дети. И они совсем не хотят себе молодую, корыстную мамочку. У них своя замечательная. А посему детки и решили тебя... в некотором роде, обезвредить. Объясню подробнее – ты уже успела почувствовать всю прелесть заточения... хотя, виноват, как мне передали – еще не всю... Так вот, тебе будет все по полной программе, если ты не оставишь этого Ирбиса в покое. Ты должна уехать. Одна. И никогда не появляться здесь больше. И боже тебя упаси хоть как-то намекнуть этому человеку обо всем, что с тобой случилось, ясно?

Маринка слушала его с презрительной улыбкой.

– То есть... твои плохие дядьки в полиции нравов подрабатывают, правильно я понимаю? – фыркнула она.

– А ты у них сама спросишь, если не уедешь. Не думаю, что они станут тебе отвечать... – закинул ногу на ногу Александр. – Не нравится им твое поведение, ну что ты тут поделаешь. У них, понимаешь, тоже отцы... престарелые. И матери, от которых эти отцы сбежать надумали к таким вот трясогузкам.

– А сами? – склонила голову Маринка. – Сами эти плохие дядьки со старыми женами живут или уже на молоденьких поменяли? Или ничего страшного? Это только Ирбиса касается?

Она поднялась с кресла, прошлась перед носом Александра и вдруг выгнулась кошкой и надменно изогнула бровь:

– А если я не захочу, а?

– Еще скажи, что любишь его до потери совести! – усмехнулся парень. – Вот уж никогда не поверю.

– Да какая любовь! Ха! Ты тоже сказок начитался? – развеселилась Маринка, вольно уселась на спинку кресла и тоже закинула ногу на ногу. Ее изумительная ножка качалась теперь чуть ли не у самого носа Александра. Но теперь не было смысла играть «покорную робость», и Маринка наглела вовсю. – А я найму себе охранников, и фиг меня кто тронет, ясно вам? А Ирбиса все равно в загс утяну. Хотя... нет-нет, я не так выразилась! Это он меня утянет! Он еще вчера вечером хотел сказать своей старушенции, пардон, жене, что начинает новую жизнь... с новой – молодой и красивой супругой, ясно? А уж теперь-то, когда я ему расскажу, что мне пришлось вытерпеть!... Думаю. Он сразу подарит мне... м-м-м, чтобы мне у него попросить?... Я еще не придумала. Но я мелочиться не стану. Пусть дарит, старый бегемот. А вот потом – потом я его выгоню! И, может быть, даже уеду! Но только после того, как выкачаю из него все состояние.