Сколько же дожидаться «обломков самовластья»? Одни полагали, что 20–25 лет. Александр Муравьев говорил — 50.

Но возможно ли ждать 20 или 50 лет, допуская, что не дождешься?

Несколько событий ускорили решение. 1820 год.

1 января. Рафаэль Риэго поднимает свой полк, и начинается испанская революция.

9 марта. Испуганный король Фердинанд VII присягает конституции, отменяет инквизицию.

24 марта. Из дневника Николая Тургенева:

«Вчера получено здесь известие, что король испанский объявил конституцию кортесов. Слава тебе, славная армия гиспанская! Слава гишпанскому народу! Во второй раз Гишпания показывает, что значит дух народный, что значит любовь к отечеству… Инсургенты вели себя весьма благородно. Объявили народу, что они хотят конституции, без которой Гишпания не может быть благополучна, объявили, что может предприятие их не удастся, они погибнут все жертвами за любовь свою к отечеству, но что память о сем предприятии, память о конституции, о свободе будет жить, останется в сердце гиспанского народа».

ИЗ ПИСЬМА ПЕТРА ЧААДАЕВА — БРАТУ

«Революция, завершенная в восемь месяцев, при этом ни одной капли пролитой крови, никакой резни, никакого разрушения, полное отсутствие насилия, одним словом, ничего, что могло бы запятнать столь прекрасное, — что вы об этом скажете? Происшедшее послужит отменным доводом в пользу революции».

13 ноября 1820 года, находясь на службе в Варшаве, П. А. Вяземский написал стихотворение, перерастающее из шутливо-дружеского послания Николаю Тургеневу в политический памфлет:

ТАБАШНОЕ ПОСЛАНИЕ

Во имя Хартии, свободы,

Всего, чего у нас nie ma,

Что у людей одной породы

Зовется наших дней чума,

Сей табатеркой либеральной

Я нос Ваш анти-феодальный

Хочу потешить и почтить.

Вам нечего себя лечить;

Но впрок ее употребляйте,

Молю я Вас самим Христом.

Набив гишпанским табаком,

Вы нюхать из нее давайте:

. . . . . . . . . .

Всем представительным витиям

Всех предрассудков двух столиц;

Всем мелкотравчатым Батыям;

Крещенным не Христом; врагам

Завоеваний мысли смелой;

Друзьям привычки закоснелой;

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

Всем государственным совам,

Хранящим злость к дневному свету;

Всем государственным столбам,

Одервенелым в министерстве;

Всем государственным чинам,

Обабившимся в кавалерстве

И помрачившимся в звездах;

Всем государственным лакеям;

Всем первоклассным фалалеям

На государственных местах.

Попробуйте, благим влияньем

Свершится чудо может быть:

Авось удастся осветить,

Авось целительным чиханьем

Удастся их очистить мозг,

Который страх, как сух и плоск,

И страх, как завалился сором.

Вы, кои мозговым запором,

Совсем утратили чутье

И онемевшее бытье

Волочите, под приговором

Судьбы, не слушающей нас;

О! отчихните в добрый час

Всю дрянь, что накопилась в Вас

И мы Вам: Здравствуй! грянет хором.

Июль 1820 года. Восстание карбонариев в Неаполе, Король вынужден согласиться на конституцию.

Август — сентябрь. Революция в Португалии,

Март 1821 года. Восстание в Северной Италии.

ЗАПИСЬ А. ПУШКИНА

«Орлов говорил в 1820 году: революция в Испании, революция в Италии, революция в Португалии, конституция здесь, конституция там… Господа государи, вы сделали глупость, свергнув Наполеона».

КИШИНЕВСКИЙ ЧИНОВНИК П. ДОЛГОРУКОВ

ЗАПИСАЛ В ДНЕВНИКЕ, ЧТО

Пушкин за обедом у Инзова, «составляя, так сказать, душу… собрания», рассказывает «по обыкновению разные анекдоты», потом рассуждает «о Наполеонове походе», о тогдашних политических переворотах в Европе и, переходя от одного обстоятельства к другому, вдруг «отпускает» следующий силлогизм: «Прежде народы восставали один против другого, теперь король неаполитанский воюет с народом, прусский воюет с народом, гишпанский