— Запомни сын слова своего деда: Если сварить горсть риса, ты не умрёшь от голода один день. А если горсть риса бросить в землю, то его хватит надолго и твоим детям и внукам. Подумай, надо ли терять то, что никогда к тебе не вернётся. Быть может мольба матери к Богу о счастье ребёнка заключена в этом кресте. Лишившись его, ты можешь лишить счастья не только себя. Это теперь и твоя история, — устало произнёс Киоши, — береги крест и камень, как память о твоих предках и верь в его силу. «Камень счастья» на кресте заключён в эту фигурку с мудрым изречением: «Сделай всё, что сможешь, а в остальном положись на судьбу». Помни об этом всегда. Никто не может догадаться, какую тайну хранит в себе эта нэцкэ. Перед тем, как уйти на фронт, я нашёл мастера, который закрепил табличку с этим изречением, для того, чтобы никто не смог открыть потайной замок и увидеть нашу реликвию — крест и камень на нём. Но верь мне, он находится там. Возможно, своей тайной силой он уберёг меня от погибели на войне, а может сама нэцкэ, переданная отцом, сохранила мне жизнь. Теперь я передаю тебе эту нэцкэ и верю, что и ты вернёшься живым и обязательно передашь крест с «Камнем счастья» спрятанным в нэцкэ своему сыну.

— Спасибо отец, но чувствую я, что война — это моя погибель. Я скоро уеду, а сын мой останется здесь. Не хочу забирать с собой в неизвестность, то, что принадлежит нашему роду. Вдруг счастье покинет наш дом. А ты поменяй традицию. Оставь нэцкэ нашей Ньёко.

— Нет, сын. Я сделаю то, что завещал мне мой отец. Ньёко останется в родном доме, на своей земле, среди родных. А тебя ждёт неизвестность. И если этот крест с камнем действительно приносит счастье, пусть он вернётся домой вместе с тобой. И только тогда он докажет свою силу и принесёт в наш дом ещё большее счастье, чем просто иметь и хранить его, как талисман. Я всё сказал, это моё последнее слово и ты обязан его исполнить.

* * *

Россия. Москва. 1937 г.

Родители Дмитрия Петровича жили в Москве, куда его отца, кадрового военного, направили по службе. Здесь, в Москве и родила бы своего первенца молодая жена. Но глубокой осенней ночью Петра и Надежду разбудил требовательный стук в дверь.

— Наденька, слушай меня внимательно. Вероятно это за мной. С рассветом срочно перебирайся к своим и пусть они тебе помогут выехать во Владивосток. Молчи, молчи родная. Делай, как я тебе говорю. Мои родители тебе помогут. Прощай.

Открыв нежданным гостям двери, Пётр крепко обнял жену на прощание. Прикрыв уже большой живот длинной тёплой шалью, Надя подошла к окну. Она видела, как мужа подвели к автомобилю, как он обернулся и посмотрел в окно, где она, рыдая, махала ему рукой. Вскоре машина скрылась из виду. С рассветом Надя, собрав самое необходимое в маленький чемоданчик и небольшой узел, вышла из дома.

Молодая женщина не понимала, зачем и почему она должна уехать на конец света к чужим людям, бросив свой дом, родителей. Отец, молча выслушав дочь, тихо, но твёрдо сказал жене:

— Быстро собери её в дорогу. Я провожу. Петя правильно решил. Оставаться здесь тебе опасно. Пока не спохватились тебе надо уехать и чем дальше, тем лучше.

— Что ты такое говоришь, — запричитала мать, — а если Наденька родит в дороге?

— Мир не без добрых людей, думаешь, в лагере ей будет легче рожать? Молчи мать. Не забывай, уши вокруг.

— Смотрите, уши вам, когда небудь прищемят. Всё подслушивают, подслушивают, — из-за двери послышался голос одной из соседок по многонаселённой коммуналке. Отец Надежды взял небольшой узел с вещами дочери, чемоданчик и они вышли из комнаты, — добро здоровья Наденька и вам здрасьте, Дмитрий Сергеевич. Вы когда выходите из комнаты, дверь резче открывайте. Не бойтесь, с петель не слетит. Есть, кому подхватить. Так и дежурят, так и дежурят под дверью.

— А мы чего, мы ничего, — затараторили две подружки сплетницы, вечно всё знающие про своих соседей.

— Здрасьте, Наденька. Рожать пора? А кого ждёте? Ой, я вам скажу, когда я первого рожала, — продолжала одна из них.

— Всё, тараторки, не пугайте её. Она и так вся напугана, — отгородил дочь от надоедливых подружек отец.

— А рожать куда отправляете?

— Слышали же, в Рязань.

— А чем наши московские врачи плохи?

— Кто сказал плохие? Хорошие врачи. Но родная тётка лучше. Да и

воздух там, молоко своё и всё такое…Поспешай, поспешай Надежда.

Отец и дочь вышли из квартиры.

— Ну конечно, и врачи им не те…

— Подумаешь… — никак не могли успокоиться соседки.

Проводы на вокзале были не долгими, но тяжёлыми. Больше отец и дочь никогда не встретились. В дальней дороге попутчики старались помочь Надежде. Кто хлебом, кто кипятком, кто горячей картошкой купленной на полустанках. Женщина, ехавшая с ней до конца, просыпалась на каждый вскрик Нади.

— И как же тебя угораздило с таким сроком путешествовать? — спросила она как-то её. Надежда хотела ей объяснить свою ситуацию. Но женщина прервала её.

— Не говори. Не надо. И так понятно, не от хорошей жизни бежишь. Всё пройдёт, махни рукой и радуйся каждому дню. Вот смотри, какая красота за окном. Это хорошо. Дитя у тебя родится. Так это же отлично.

Беседу женщин прервал молодой солдатик.

— Извините, возьмите, горяченького. Вам сейчас надо, — он улыбнулся, на то, как Надя жадными глазами посмотрела на дымящуюся картошку в мундире и мелко нарезанное солёное сало.

— А вы на неё сальца, сальца. Вкусней будет и вот ещё, — солдатик протянул Наде большой солёный огурец.

Надя улыбнулась и с жадностью откусила огурец.

— О чём я тебе говорила? Есть счастье! — попутчица придвинула картошку ближе к Надежде.

Чудом, добравшись до Владивостока, Надежда из последних сил нашла дом, где жили родители мужа.

— Вот так всё и произошло. Петя боялся, что меня заберут следом за ним. Как теперь жить? — плача, рассказывала Надежда. Мать Петра, тоже плакала, тихо успокаивая невестку.

— Наденька, здесь тоже тебе не стоит оставаться. Мы — учителя. Ещё неизвестно, как теперь с нами поступят. Мы теперь родители врага народа. Нет, нет, тебе здесь с нами нельзя. Мы так поступим. У нас в рыбацком посёлке, живёт моя тётушка. Она совсем уже немощная. Мы к ней стараемся приезжать по возможности. Кой, какие продукты привозим. Да так помочь по дому, — тихо рассуждал отец Петра.

— Да, да… Наденьку надо отвезти к тётушке. Там легче договориться. И безопасней. А мы будем тебя с малышом навещать. Ты только, Надюша, не падай духом. Может, всё ещё обойдётся и Петенька наш вернётся, — соглашалась свекровь с мужем.

— Будем надеяться на лучшее. Пусть Пете в заключении будет легче, зная, что ты в безопасности. Сегодня отоспись с дороги, а завтра поедем.

В рыбацком посёлке осталось несколько десятков домов. Жители — женщины. Вдовы, да малочисленные демобилизовавшиеся мужики. Редко можно было встретить здорового мужчину: со всеми ногами, руками. Здесь Надежда с младенцем Митенькой похоронила приютившую её тётушку, встретила войну, а потом и Победу.