Доктор взяла стакан, но не удержалась:

— Черт! Если бы вы знали!

— Не ревите, все давно кончилось, — велел коммерсант. — Выпейте еще стаканчик и забудьте. Ну, я теперь понимаю, почему вы были злая, как кадьякский медведь.

Он развалился в кресле, с интересом наблюдая за доктором. Прядь волос упала ей на нос. Доктор ее убрала и залпом допила все, что оставалось в стакане.

— Так просто меня не возьмешь, — крылья ее прямого носа дрогнули. — Черта с два!

— Как вас понесло, — засмеялся коммерсант. — Ругайтесь. Чертыхайтесь, ябедничайте и плачьте. Должны же вы когда — нибудь это сделать.

— Я закончила, — прежним прохладным тоном заявила доктор Бэнкс.

— Да? Тогда расскажите, как вам пришло в голову переодеться в мужской костюм.

— Тут нечего рассказывать. Правда нечего. В первый же день в первом же магазине готового платья я купила два костюма «для юного джентльмена». Первый же портной подогнал их на меня. Шесть дней ждала в гостинице костюмов и пока местный кузнец починит рессору. Только отъехала на пять миль — дождь.

— Пока поднимали верх — залило зажигание, — опередил коммерсант. — Тогда вас и пришлось тащить лошадью? Да? Ну конечно, я угадал, тут угадывать нечего!

Доктор Бэнкс так смеялась, что ей пришлось подхватить ворот халата.

— А на обратном пути я сбилась с дороги, — она зажала ворот своими тонкими пальцами. — Кружила по окрестностям, пока не стемнело. Дважды автомобиль заглох. Вы же знаете, как эта жестянка едет в гору! Один раз еще ничего, зато во второй я застряла основательно. Помочь было некому. Да даже если бы и попались фермеры — я бы, наверное, сказала, что все в порядке. Два с лишним часа ковыряла мотор. Чудом не сошла с ума от отчаяния. Ревела. Ругалась грязными словами. Выучила едва ли не наизусть все эти бумаги, которые мне дали с собой. Наконец, обнаружила две строчки про масло. Проковыряла этот чертов жиклер шпилькой и машина пошла. Вы представить себе не можете, как я была счастлива!

— Господи! — вырвалось у коммерсанта. — И как же вас угораздило подцепить нас? Мало ли, кем мы могли оказаться!

Доктор смутилась.

— Видите ли, я не собиралась. Увидела сверху погоню. Думала, конокрады, воры, что-нибудь в этом роде. Потом, когда поняла, что вас вот-вот возьмут… вы понимаете, пятьдесят против двоих. Я засомневалась. Потом увидела, как один упал, а второй, которому удалось вырваться вперед, и он мог уйти от погони, вернулся, чтобы помочь. Это решило дело. Ну, и кроме того, у меня под сиденьем спрятан револьвер.

— Вот это отлично, — одобрил Саммерс. — Стрелять, надеюсь, умеете?

— Нет, но, думаю, попала бы.

Коммерсант так хохотал, что с трудом остановился, обнаружив, как на него смотрит собеседница.

— Вы бы не попали, доктор! — сказал он и вытер выступившие слезы.

— А вдруг бы я в упор? — отбивалась она.

— Как раз в упор бы и не попали.

— Почему это?

— А трудно попасть в упор. Если не верите, попробуйте попасть в упор, например, ключом в замочную скважину.

— Ну как-нибудь, случайно, в мякоть бедра, — не сдалась доктор. — Вы бы прыгали на одной ноге и ругались грязными словами.

— Нет, — возразил коммерсант, — я бы ругался и ждал, когда будет больно. И не прыгал бы, а сидел на полу и судорожно сдирал штаны.

— А я бы, — продолжала доктор Бэнкс, — потребовала прекратить и посидеть спокойно, пока это сделаю я. Вы бы меня не послушали и тогда бы я пристрелила вас. Из жалости. Чтобы прекратить мучениях нас обоих.

— Доктор Бэнкс, вы сумасшедшая. У меня нет слов!

— К чему теперь слова, мистер Саммерс, — отмахнулась доктор. — Все это прошлое.

— А ведь мы на самом деле поступили тогда не слишком красиво, — сказал Джейк. — Устроили фальшивую лотерею, украли свинью, да еще и городской администрации подложили…

Доктор ничего не ответила и он поспешно добавил:

— Знаете, обычно это не наш метод. Черт меня дернул сунуться мстить этим горожанам!

Доктор вздернула бровь.

— Так-так! Рассказывайте теперь вы!

Она встала, чтобы сменить пластинку, ничуть не задумываясь, что находится в чужом доме.

Саммерс подпер голову ладонью, соображая, с чего начать. С накладного бюста, который продали квартирной хозяйке, миссис Гейзер? С лошади-философа? Стоит ли рассказывать про бордель? Или после того, что он узнал о докторе, и такое сойдет с рук?

— Послушайте, — спросила тем временем доктор Бэнкс и дунула в трубу граммофона, обнаружив там пыль, — а откуда взялся Маллоу? Сколько вас помню, вы всегда вместе.

Саммерс терпеть не мог, когда кто-нибудь вмешивался в его музыкальные предпочтения. Но тут счел за лучшее не лезть. Он ждал, что выберет доктор. Рэгтайм. «Везунчики». Коммерсант скорчил сам себе изумленную гримасу. Помолчал немного.

— Не всегда, — медленно произнес он. — Видите ли, до того, как мы встретились тогда с вами…

— До того, как мы встретились, этот сладкоречивый джентльмен, что сидит сейчас перед вами, назвал себя искателем приключений, сбежал из дома и встретил меня, — произнес Дюк, входя в комнату. — Мы поступили на китобойное судно. Добрый вечер, мисс Бэнкс.

Доктор лишилась дара речи.

— Доброй ночи, мистер Маллоу, — пробормотала она. — Искателем приключений?

— Да, — Саммерс смутился. — Я хотел, чтобы моя жизнь стала такой, как в настоящем романе. А вот этот красавец, который так любит эффектные появления, составил мне компанию. Он был юнгой, я — палубным матросом.

Саммерс ногой пододвинул стул и Маллоу упал на сиденье.

— И сейчас, дорогая леди, мы будем заливать вам про свое романтическое прошлое, — сказал он. — Хотите?

— Хочу, — твердо сказала доктор. — Только вы, пожалуйста, не очень заливайте. Пусть это будет правдивая история.

Спустя четверть часа на столе в гостиной появился поднос с кофейником, доктор разглядывала портрет мадам Ж.П., а Саммерс разливал кофе.

— А я ему говорю, — в одной руке М.Р. был кусок пирога, во второй бутерброд с ветчиной — проголодался, как волк, — не знаете ли вы, сэр, куда деваются от этих башмаков люди?

— Кстати, мисс Бэнкс, — поинтересовался Д.Э.Саммерс, — а нет ли у вас на этот счет соображений?

— Сама сто раз задумывалась, — отозвалась доктор. — Не отвлекайтесь, джентльмены, продолжайте!

Она положила на стол портрет, который Маллоу добыл между журналами на полке, и сидела теперь с ногами в кресле. Словно в кинематографе, перед глазами проплывали картины: двое мальчишек встречаются на берегу реки: «Сэр, у вас такое сомнительное предприятие. Возьмите меня с собой!» Блистательная миссис Фокс варит свой кофе, потом оказывается мужчиной, ловко валит с ног агента Пинкертона и скрывается за поворотом на украденной коляске. Светловолосый юноша-матрос, приставив ко лбу ладонь, щурясь, смотрит с вантов на горизонт. Соленые брызги, скрип грот-мачты, норд-ост. Корабельные снасти, озаренные в ночи огнями Святого Эльма. Дядюшка Фалвиус шумно грызет сахар, старательно сберегая свои усы при помощи серебряного сберегателя. Сан-Франциско в дыму и огне. На простыне в луче волшебного фонаря высвечиваются филин и чиж в окружении голых женщин, а гусь с бантом на шее с задумчивым видом пишет письмо, подписанное «Джулия Дей». Несколько десятков верховых с воплями несутся на своих лошадях через калифорнийскую степь. Двое пеших, выбиваясь из сил, карабкаются по склону, уходя от погони. Один падает, второй возвращается, чтобы помочь другу, тянет за руку, тащит за шиворот, а погоня все ближе, ближе…