На протяжении всего пути, а путь был сложным и извилистым, старик Аргеол по просьбе Лямеля рассказал свою историю о том, как был правителем Кесгора и как его единственный сын, не дождавшись своевременной кончины отца, решил свергнуть его. Рассказывал о тайном заговоре против него. О том, как, резко разбуженный посреди ночи, он бежал из дворца вместе с ближайшими соратниками и был схвачен неизвестными убийцами в бордовых одеяниях. Также рассказал о жестоком побоище в подземельях его дворца. Старик говорил так, будто очередной раз переживал страшные события, и друзья волей-неволей начинали верить ему. Он называл имена павших воинов, своих друзей, товарищей по оружию, тех, кого считал братьями, – все погибли в ту ночь. Погиб и он. Лучший друг короля и полководец элитной кавалерии Тараблут швырнул бездушное тело правителя в сточную реку, дабы мародёры не посмели осквернить его. Бурная река и ночь скрыли тело под своим покровом, унося за пределы королевства. Короля сочли мертвецом, и поиски его не продлились долго.

– К несчастью, я выжил. Меня нашла жена рыбака. Река плавно оставила меня у причала, что к западу от Зареба. Я выжил, но ничего поначалу не помнил. Удар палицы хоть и не сильно, но прошёлся по мне. Это последнее, что зарубилось в памяти с той ночи.

Старик остановился. Ему было сложно рассказывать всё это. Друзья даже не представляли, какую боль он таил в себе. Несмотря ни на что он продолжил, ведь Лямель и Руан, да и маленький Фунгус, были единственными, кто внимал его речам без насмешек.

– Когда очнулся, я нашёл себя в деревенском домике у реки. Бедная семья ухаживала за мной всё это время. Встав на ноги, я покинул их, подарив в знак благодарности золотые пуговицы со своей рубашки. Я направился в Зареб, совершенно покинутый, в надежде вспомнить хоть что-нибудь. Долгое время я подбирал остатки еды, попрошайничал и спал где попало, словом, изменился до неузнаваемости.

Аргеол вновь сделал паузу. В его глазах появились слёзы.

– Это случилось на одном из базаров города… Я как всегда кружился неподалёку от скотобойни, выжидая те бесценные отбросы мяса, ради которых каждый раз соперничал с местными псинами. Но в этот день пошло всё не так. Вдруг издалека я увидел странную фигуру. Она была облачена в бордовый плащ. Перед моим взором резко заиграли моменты той судьбоносной ночи, и я, не осознав ещё ничего, в ярости выхватил разделочный нож со стола и набросился на него. Я не знал, что делал, не знал, зачем напал на прохожего. Что-то странное управляло мной. Перелистывая в мгновение ока страницы своей истории, я видел незнакомых людей, умирающих от вражеских клинков, и это приводило меня в ещё больший гнев. Моя рука подняла острое лезвие, готовое вонзиться в сердце недруга. Нож блеснул в лучах солнца и упал на землю. Я не смог убить его… И хорошо, что не смог. Стражники скрутили и увели меня оттуда прямиком в узилище. Тащась под натиском могучих рук, я начал кое-как вспоминать о себе. Я кричал, заявлял, что король, просил и умолял отпустить меня. Однако взамен получал смех и презрение стражей. Детей уводили за спины матерей, люди досадливо качали головой, сочувствуя помешанному. Поскольку тот, на кого я напал, был главным советником торговой гильдии, мешочек золотых монет открыл мне путь прямиком на эшафот. Однако за день до казни обвинитель передумал. Видимо, замучила совесть. В итоге меня признали безумцем с манией величия и бросили в самый зловонный ярус узилища, чтобы поскорее освободить мою душу от неизлечимого недуга. Каждый проведённый день я всё больше открывал что-то новое о своей судьбе, грезил о покойной жене и знал, что я король – правитель златостенного Кесгора. Гнилой воздух, как никто другой, помог в моём деле. Стражники раз в день заходили ко мне и, бросив миску с едой, убегали прочь. Девять лет. Девять проклятых лет я рыл тоннель и жил с одной лишь целью – отомстить своему отродью! Только это не давало мне сгинуть тут.

– Сколько же вам пришлось пережить?! – впечатлённый горьким роком короля, промолвил Руан (думаю, будет справедливо вернуть этому благородному старику его титул, ибо он более достоин носить его, нежели многие правители).

– Здесь! – резко выпалил Аргеол, пробудив трёх спутников, мысленно вникших в его историю.

– Что здесь? – спросил Лямель.

– Вот единственное место, где кладка слабая, – указывая на торчащий над норой кусочек плитки, сказал король. – Думаю, его можно вытолкнуть.

– А куда мы выйдем? – прервал старого беглеца Фунгус.

– Не знаю, куда-нибудь да выйдем, – небрежно ответил Аргеол.

– Как же так, мы даже не знаем, куда ползём? – смутился Лямель, уверенный, что старик знает дорогу. – А вдруг мы нарвёмся на стражей?

– Дорогие мои соучастники, вы, может, думали, что я рыл дорогу с картой в руках? Я почти десять лет торчу тут! – проворчал он.

Друзья промолчали, согласившись со столь явными аргументами. И к тому же лучше идти навстречу неизвестности, чем возвращаться обратно в узилище. «Хуже-то уже точно не будет», – подумалось им. Руан, сразу же приставив плечо под каменную плиту, стал выдавливать её со всей силой. Старик, поэт, а также Фунгус помогали ему. После нескольких попыток камень расшатался – и яркий свет небольшого помещения ослепил их глаза. Как же было приятно снова ощутить на себе чарующее сияние света, увидеть язычки горящих огоньков и даже ненароком обжечься. Хотя о последнем подумывал только Аргеол. В этот упоительный момент свободы настораживало только одно – огромная секира, висящая на стене.

Пока беглецы устраивали побег, в городе наступило ранее утро. Принцесса Нарла, проснувшись от трепетных ласк утреннего солнца, даже не вспомнила бы о грядущей свадьбе, если бы не роскошный наряд, одиноко висящий в углу опочивальни. Она задумалась. Впрочем, всякий раз запираясь у себя, она думала об одном и том же: почему герцог столь неприятен ей? Он был красив, довольно благороден и чрезмерно галантен. Однако сердце Нарлы необъяснимым упорством отталкивало от себя все вышеуказанные достоинства Мелзора. И когда её отец, сгибая чуть ли не все пальцы на руках, перечислял добродетели герцога, она также не могла привести хоть какой-либо весомый довод в пользу того, чтобы не выходить за него. Похоже, интуиция у принцессы была гораздо более сильна, нежели у короля. Решив отвлечься от навязчивых мыслей, она потянулась к книжной полке. Ведь единственный путь исправить омрачённое утро – прочесть небольшую порцию любовных новелл, заканчивающихся, как обычно, счастливо. Именно здесь, в отличие от её истинной жизни, она могла, запрыгнув на жеребца, унестись вдаль, вольным духом прорезая просторы.

«…Ильгур, разорвав железные оковы, ринулся сквозь гоблинские пещеры, чтобы разыскать свою возлюбленную, бесчестно украденную прямо из-под венца. Сжимая в кулаке сорванную цепь… Мелзор враг, не выходи за него…»

Принцесса вздрогнула, отбросив книгу подальше от себя. Впервые безмолвные страницы заговорили с ней. Несмотря на очевидный испуг, она, заинтригованная, вновь принялась перечитывать фразу. Но послание мгновенно исчезло, растворившись в строках о славном герое Ильгуре. Туман забвения покрыл разум принцессы, и она ещё долго не могла понять: реальность это или обман её воображения. Таинственное предостережение будто выложило на пергамент всё то, что рвалось из её души. Это не было сном, убеждала она себя, легонько пощупывая щёки. Может, книги могут читать сердца людей, ровно так же, как мы читаем их? Убеждённая в своих домыслах, она пыталась вновь заговорить с книгой. Только вот безнадёжно. Все, абсолютно все сверстницы в огромном дворце то и дело поздравляли её, завидовали Нарле, та́я, подобно козьему сыру, при виде герцога. Ей так не хватало одной лишь солидарной мысли, утешения, вдохновителя, который не усомнится в её желаниях. И всё это разом она вдруг нашла в приведённых фразах. Собрав всю свою волю в небольшой кулак, она отправилась к своему отцу, даже не представляя, как именно объяснит ему то, во что сама верила едва.