Лысый стервятник меряет шагами будуар, нервно поглаживая затылок. Из полевого госпиталя ни единого звука. Если бы Публий отказался от операции, давно бы выгнал Имари, так что шьет молча и сосредоточенно. Как долго будет длиться операция? Когда принцесса вернется и потребует назад телохранителя? А может, прямо сейчас по лестнице поднимается Балия Светлая вся вне себя от гнева, чтобы за волосы потащить племянницу на церемонию дарения подарков? Меня колотит от нервного напряжения, как рядом с тикающей обратным отсчетом бомбой. До взрыва девять, восемь…

— У нас ничего нет, — дергается Рэм, повышая голос. — Куда копать, что тянуть из Остия? Ваше Превосходство, как вы узнали, что засевшие здесь бойцы из легиона Малха?

— Никак, — холодно отвечает Наилий. Так и сидит в кресле неподвижно, за все время разве что голову несколько раз повернул. — Я предположил. Выстрелил с закрытыми глазами. Долго думал, как разведка могла пропустить высадку на планету не то, что другой армии, даже другого легиона? У нас здесь столько аппаратуры зарыто и попрятано — все отрабатывает в автоматическом режиме. Вот как? Да никак. Свои это. Подделать данные генетических сканеров невозможно, зато списки подменить — легко. Вместо пятнадцати соединений вывели десять и бодро отчитались перед майором Грамом. Красота глаза слепит.

Да здравствует паранойя и обыкновенная логика. Стоит предположить что-нибудь по-настоящему дикое, как мелочи услужливо выстраиваются в цепочку, каждая на своем месте. Сидишь и думаешь — как я мог ослепнуть и в упор не видеть? Ну, вот же, вот, иначе и быть не могло. Ловушка разума. Как только спросишь, ради чего все, так цепочка рассыпается.

Реванш за проигрыш в партизанской войне? Почему генерал не знает? Уязвленная гордость Малха и желание реабилитироваться не стоят трибунала за нарушение приказа. Погон полковника не стоят. Да, победителей не судят, но Наилий не забудет, как примчался на свадьбу стучать в закрытые двери, терпел насмешки и унижения, служил ширмой для чужой операции. Так глупо подставить генерала мог только самонадеянный дурак, а они полковниками не становятся. Не складывается мозаика, не похоже, что здесь свои.

— Бойцы четвертой армии могли телепортироваться сюда в обход аппаратуры, — начинает Рэм, а Наилий заканчивает:

— Ввели в установку слитые кем-то из наших координаты и сверились со слепыми зонами на украденной карте покрытия. Рэм, не вертись, как приговоренный перед стволом пулемета, есть у нас предатель. Без помощи изнутри в любом случае не обошлось.

Безопасник поджимает тонкие губы так, что их больше не видно. Кожа на лбу собирается глубокими складками, а раздувающиеся крылья носа делают Рэма еще безобразнее, чем обычно. Психует майор. Перебирать столько вариантов на одних догадках — та еще пытка. Хочется или послать все в бездну, или наброситься на первого попавшегося и трясти его как яблоню, пока истина не упадет созревшим плодом прямо с ветки.

— Тиберий, — кривится безопасник и скрежещет травмированным горлом, — раз уж мы твою наводку отрабатываем, может, расскажешь еще что-нибудь?

Пока на руки разведчика вешали браслеты, я его по привязкам почти всего распутала, основательно себя вычерпав. Юрао, наверное, уже мечтает сбежать к другой хозяйке, где тихо, сытно и дергают только по особым случаям. Весь Эридан для меня теперь — один особый случай.

— Остий знаком с офицерами, оставшимися на планете, — не смотря на сомнения, продолжаю рыть разведчику яму. — Но перекрестных связей с лиеннами или эриданами нет. Будто это совершенно отдельная история и общался он с ними на Дарии. Общаются же офицеры между собой.

— Шуи пьют и по бабам ходят, — огрызается Рэм. — Прикажешь пытать Остия, потому что он с кем-то знаком?

Промолчав в ответ, пристыженно опускаю глаза. Не складывается ничего, хоть стреляйся, а в тишине будуара отчетливо, будто на студийной записи, звучит голос генерала:

— Значит, пытай его. Хоть иглы под ногти толкай, хоть расплавленное олово в горло лей. Слишком долго мы возимся в этом навозе. Срок у тебя до вечера. Я должен знать все имена, начиная от любовника Имари и заканчивая офицерами из засады.

Замираю одновременно с Рэмом и долго вглядываюсь в ледяной блеск глаз генерала. Бесполезно, не прочитать ничего, а нырять внутрь, когда он в таком состоянии — верный обморок. Несуществующие боги, в какую бездну все катится? Сначала контейнер с ядом или чем-то хуже, а теперь пытки.

— Нет, не надо, — вскакиваю с кушетки, бросаясь к Наилию, а в спину по-военному четко и спокойно летит ответ Рэма:

— Есть, Ваше Превосходство.

— Зачем? — оборачиваюсь и почти кричу: — Неужели без пыток не признается?

— Сядь, Тиберий, — цедит стервятник. — Ручки белые не запачкаешь, не бойся. Принцессу охраняешь? Жди объект и шагом марш отсюда.

Приказ как пощечина и бомба взрывается истерикой. Лучше я буду никчемным мудрецом, чем палачом невинного цзы’дарийца. Этого хочет Рэм? Пусть подавится!

— Я ошибся. Остий не при чем, чист капитан, как слеза младенца, отпустите его!

— Нет уж, — рывком встает из кресла безопасник. — Учись отвечать за свои слова и думать, что за каждой проклятой галлюцинацией чья-то жизнь и здоровье. Здесь не психушка с добрыми докторами, благоговейно записывающими весь бред, что ты несешь…

— Хватит, — обрывает генерал, — сели оба. Приказ в силе, я жду имена. Еще одна свара, и по дисциплинарному взысканию получите. Это понятно?

— Так точно, — не стройно отвечаем с Рэмом, и он первый возвращается в кресло.

— Работай, Рэм, — уже тише добавляет Наилий. — А я пойду, переоденусь. Набегался по жаре.

Разворачивается и уходит, а у меня ноги прирастают к полу, и на плечах тяжелый взгляд Рэма. В бездну! Военным виднее, как допрашивать своих. Под холодный душ нужно, прав Наилий. Может, тогда в голове прояснится?

— Никогда так больше не делай, — неожиданно ровно говорит безопасник. — Приказы не обсуждаются. Тем более приказы генерала.

— Знаю! — дергаюсь, сливая остатки раздражения, и тут же становится стыдно за это.

В маске и военном комбинезоне я больше не любимая женщина, а рядовой Тиберий, и права не имею так себя вести. Забываюсь, наивно мечтая, чтобы в военной операции все остались целы и невредимы. А так не бывает.

— Отвечай по Инструкции, — шипит Рэм, и я вытягиваю спину:

— Есть отвечать по Инструкции.

— Сядь, — выдыхает лысый стервятник и добавляет гораздо тише: — Приказ прозвучал, а уж как его выполнить — моя забота. Угомонись и больше не лезь под руку, без тебя тошно.

— Есть, — повторяю глухим эхом и плюхаюсь обратно на кушетку.

Не могу смотреть на будуар. За одной стеной полевой госпиталь и Публий с принцессой. За другой разъяренный генерал, уставший от предательств и готовый растерзать своих. А за третьей разведчик в браслетах, смиренно ожидающий допроса.