— Известная схема, — признал Дмитрий. — Ну а почему бы ему не закупать продукцию у вас, а потом не выдавать ее за продукты тех же фермеров?

Безгнев горестно вздохнул, развел руками.

— Наши продукты выгодно отличаются от того, что производят «его» хозяйства.

В вопросах ведения бизнеса Селиванов разбирался лучше, чем в искусстве.

— Тогда попробуйте найти рынок сбыта сами, — предложил он.

— В этом случае Широков сообщит куда следует о нашей находке, — возразил Безгнев. — Сюда съедутся толпы любопытных и разнесут все на мелкие кусочки.

Дмитрий оторвался от работы и вопросительно глянул на жреца.

— Широков знает о Змиулане?..

— Что ты?! — Безгнев испуганно поморгал и негодующе уставился на Дмитрия. — Достаточно того, что он знает про храм.

— Выходит, этот Широков вас попросту шантажирует? — подвел итог Дмитрий.

— Выходит… — согласился Безгнев. — А арендную плату повышает с каждым годом.

Дмитрий щелкнул языком, качнул головой: расклад что надо.

— Почему бы не приглашать больше таких «страждущих», как я?

— Мы позволяем прийти только тем, на кого указывает Змиулана, — пояснил жрец. — Она знает, кому можно помочь, а кого уже не спасти.

— Да, дилемма, — произнес Дмитрий. — И что же с вами будет дальше?

— Нам остается надеяться только на чудо, — заметил жрец.

Работа закончилась. Безгнев пожал руку Дмитрию и еще раз поблагодарил его за помощь.

— Начало положено! — торжественно произнес жрец. — Надеюсь, когда-нибудь на этом месте будет стоять настоящий храм, не менее великолепный, чем в былые времена.

Безгнев не без гордости осмотрел обновленную статую, силясь найти малейший недостаток, но Дмитрий выполнил свое дело на совесть.

— Тебе, наверное, пора к Миролюбу, ты ведь у него остановился? — спохватился Безгнев.

— На самом деле я и пришел к тебе, чтобы узнать: нет ли здесь другого жилья, — ответил Дмитрий.

— Не поладил с Миролюбом? — удивился жрец.

— Да, нет, — отмахнулся Селиванов. — Веста, его мать, не хочет жить под одной крышей с чужаком, и ей приходится ночевать у соседей.

— Значит, не хочешь их стеснять?.. — задумчиво произнес Безгнев, поглаживая длинную бороду. — Похвально… Знаешь, ты оставайся у меня, думаю, уживемся.

Дмитрий не спешил соглашаться.

— А как на это отреагирует твоя семья?

— Ты никого не обременишь своим присутствием: я живу один, — сказал жрец, заметно погрустнев. — Моя благоверная не захотела переезжать в эту глушь, а потомства мы не прижили. Но, может, это и к лучшему: не хотелось бы, чтобы дети разрывались между родителями… не правильно это как-то.

— Здесь, насколько я успел увидеть, полно женщин, — заметил Дмитрий.

— Нет, — твердо произнес жрец, — теперь я предан только им, — и он кивнул в сторону мраморных изваяний.

— К чему им твоя верность? — усмехнулся Селиванов, все еще не понимая причин, побудивших Безгнева посвятить жизнь божеству. — Думаешь, они снизойдут до тебя?

— Едва стал походить на человека, но стоило мне чуть расслабиться, и ты вновь принялся язвить, — упрекнул гостя-атеиста Безгнев. — Их любовь совсем не похожа на отношения между мужчиной и женщиной, в твоем понимании…

— Так что? — перебил его Дмитрий, — возьмешь в постояльцы или нет?

— Пойдем, — произнес жрец и тяжко вздохнул, — за добро я привык платить добром. И Боги учат нас делиться со страждущими, а Их воле я противиться не могу.

— Ну, спасибо вам, — обратился Дмитрий к изваяниям. — А если вы еще и поможете избавиться от нравоучений жреца, я буду просто счастлив!

Статуи не ответили. За них это сделал Безгнев, полушутливо погрозивший Селиванову увесистым кулаком за богохульство.

— Ладно тебе, не горячись, — рассмеялся Дмитрий. — Может, я благодарил их на полном серьезе?

— У тебя не поймешь, говоришь ли ты искренне или ерничаешь, — заметил Безгнев.

Дмитрий коротко хохотнул.

— Такой уж есть.

— Нет, не такой, — произнес жрец и пристально посмотрел на него. — Иначе ноги бы твоей здесь не было.

Дмитрий не нашел, чем возразить. Крутанул колеса коляски и двинул за жрецом.

Дом у жреца был бедный, почти все его пространство занимала одна комната с расставленными рядами столов и лавок: оказалось, что Безгнев выполнял в местной общине еще и роль учителя.

— Обидно, но я могу дать малышам так мало… — заметил хозяин, показывая гостю помещение, — но это лучше, чем ничего.

Дмитрий обвел взглядом избу и с укором покачал головой.

— А вы понимаете, что при таком уровне подготовки дети не выживут вне условий общины?

— Мы вовсе не неволим детей оставаться здесь. Напротив, поощряем их желание получать знания, — вспыхнул Безгнев. — Родители отправляют детей к родственникам на время обучения, либо же сами покидают общину до той поры, пока их чада не станут достаточно взрослыми, чтобы вести самостоятельную жизнь. И в то же время мы горды теми из них, кто возвращается в общину. Как, к примеру, Миролюб.

Слушая разъяснения Безгнева, Дмитрий вспомнил, что среди членов общины он не встречал подростков. А дети постарше, скорее всего, приехали к родителям на время каникул.

— Извини, — сказал он жрецу, — я погорячился.

— Ничего, твоя забота о чужом благополучии похвальна. — Жрец несколько мгновений подумал, а потом добавил: — Еще я хотел бы заметить, что у детей, рожденных здесь, проявляется масса способностей, чуждых отпрыскам крупных городов. Они более внимательны, вдумчивы, у них лучше развиты память и воображение. Знаешь, иногда, наблюдая за ними со стороны, я замечаю, как малыши общаются друг с другом без слов. А их связь с миром флоры и фауны поразительна!

— Это интересно, — произнес Дмитрий и решил тоже понаблюдать за детьми.

В первый же день, когда ученики пришли к Безгневу на занятия, они были явно смущены присутствием постороннего на уроках. Дети постоянно косились на Дмитрия и заикались, рассказывая выученные задания.

Среди малышни, к своему удовольствию, Селиванов заметил и маленькую Ладу, не расстававшуюся с куколкой и во время занятий.

Местная детвора прежде не видела инвалидов. Хитроумное приспособление с колесами поразило их воображение. Особо отчаянные малыши даже просили покататься на кресле.