– Правильно, Прасковья. Выволочки Амалии не миновать. Пригрела я, кажется, змеюку на груди… Неси теперь умываться!

Анастасия Николаевна привела себя в порядок и решительно направилась в комнату гувернантки, рассчитывая застать ту в постели. Однако, к вящему своему удивлению, увидела Амалию одетой, причёсанной и… сидящей на чемодане.

– Что всё сие означает? – вопросила Анастасия Николаевна, высокомерно посмотрев на француженку испепеляющим взглядом.

Гувернантка встала и вежливо поклонилась:

– Доброе утро, Анастасия Николаевна.

– Кому доброе, а кому – нет! – грубо отрезала хозяйка. – Я ещё раз спрашиваю: что сие означает?

Амалия, до последнего момента старавшаяся сохранять спокойствие, не выдержала, осела на стул и расплакалась:

– Ах, простите меня, барыня… Я всё должна была вам рассказать раньше! Но никак не решалась… Я боялась, что…

Анастасия, уставив руки в боки, как и полагается заправской купчихе, бесцеремонно перебила:

– Ага! Стало быть, раскаиваешься в содеянном?

Француженка, всхлипывая, закивала.

– Да, барыня, простите меня. Я опять вчера не уложила Полин спать, не рассказала ей сказку на ночь… Мне очень стыдно, поверьте…

Анастасия Николаевна, не ожидавшая встретить столь откровенного раскаяния, несколько смягчилась.

– Как ты могла, Амалия, так поступить со мной? Как могла оказаться настолько вероломной?

Девушка отёрла слёзы и растерянно захлопала глазами.

– Помилуйте, Анастасия Николаевна! Отчего же вероломной?

– И ты ещё спрашиваешь?! После того как соблазнила моего мужа? – вновь вознегодовав, воскликнула купчиха.

Амалия растерялась совершенно.

– Помилуйте, о чём вы говорите? Я не понимаю!

Анастасия Николаевна почувствовала крайнее раздражение и накатившую ярость.

– Спишь с Василием Ивановичем и ещё комедию передо мной ломаешь? Змея! Курва! Стерва! – купчиха медленно начала наступать на опешившую гувернантку.

Амалия, ощутив исходящую от барыни угрозу и не желая быть оттасканной за волосы или отхлёстанной по щекам, вскочила со стула и проворно ретировалась к окну.

– Вы всё неправильно поняли… Я никогда не была любовницей вашего мужа!

– А куда шастаешь по ночам? А? Отвечай! – Анастасия Николаевна засучила рукава. – А то ведь все космы выдеру, не посмотрю, что ты барышня благородных кровей!

Амалия испугалась не на шутку. Прикрыв лицо руками, дабы хоть как-то защититься от натиска купчихи, девушка взмолилась:

– Всё расскажу, как перед богом покаюсь! Только не рукоприкладствуйте, барыня!

Однако купчиха от сих слов распалилась ещё более.

– Ага! – взревела Анастасия Николаевна, входя в раж. – Испугалась?! Призналась?! Ну, теперь-то я уж точно тебе все космы повыдергаю, чтобы неповадно было вдругорядь на чужих мужей зариться!

Купчиха припёрла француженку к подоконнику пышными своими формами и вцепилась, словно клещами, в роскошные волосы девушки. Амалия в ответ издала столь истошный крик, что разбудила весь дом.

Когда Василий Иванович вбежал в комнату гувернантки, предположив спросонья, что ту убивают, взору его предстала воистину живописная картина: разъярённая супруга таскала за волосы несчастную француженку, приговаривая:

– Ах ты, дрянь! Будешь знать, как залезать к чужим мужьям в постель!

У Глызина, как и у обеих дам, волосы встали дыбом.

– Анастасия! Уймись! Ты с ума сошла? – крикнул он и бросился оттаскивать разбушевавшуюся жену от француженки.

– А! Явился полюбовницу свою защищать?!

Купец с трудом оттащил жену от бьющейся в истерике Амалии.

– Василий Иванович… – рыдала Амалия. – Хоть вы барыне скажите…

– Чего сказать-то? – недоумевал Глызин. – Что здесь вообще происходит? Какая кошка меж вами пробежала?

– Анастасия… Николаевна… – всхлипывала Амалия, – считает нас с вами… любовниками… А я другого люблю!

Глызин опешил.

– Анастасия, ты совсем рехнулась?! Поди прочь отсюда!

Не тут-то было – Анастасия Николаевна не собиралась пока покидать поле боя.

– Это она у меня сейчас прочь пойдёт! И рекомендаций ей не дам! – в ярости кричала купчиха. – На панель пойдёт! Там ей место!

Амалия в который раз сделала попытку оправдаться:

– Анастасия Николаевна, я вам всё расскажу… Я люблю Артамонова… К нему и бегала по ночам на свидания… в гостиницу…

Глызин схватился за сердце:

– К Тимофею Григорьевичу Артамонову? Купцу первой гильдии? Миллионеру? Так у него же жена… Дети… Внук…

– Да нет же! Дайте же мне сказать! Не к Тимофею Григорьевичу! К сыну его, к Петру Тимофеевичу. Не дай бог, Тимофей Григорьевич узнает…

Василий Иванович с облегчением выдохнул:

– Господи… Зачем же пугать-то так?.. А чего ж украдкой бегаешь?

– Я… Словом, я служила у Артамоновых недолго, примерно с полгода… Потом Артамонов-старший узнал о моей любовной связи с его сыном и выгнал меня… без рекомендаций. Только Пётр и помог впоследствии устроиться к своим знакомым…

– Это к Рябовым, что ль? От которых ты к нам пришла? – уточнил Глызин.

Амалия кивнула и продолжила:

– А два месяца назад Пётр овдовел, и мы снова начали встречаться…

– Надо же… А я и не слыхал о его вдовстве… Так что ж вам теперь-то мешает открыться, коли он стал вдовцом?

– Продолжаем опасаться гнева Артамонова-старшего, – призналась Амалия.

Глызин почесал затылок.

– Да-а-а уж… – протянул он, после чего обратил, наконец, внимание на чемодан. – А это чего?

– Так уходить я собралась… Горничная мне вчера ещё сказала, что барыня мною недовольна… Вот я и упаковала вещи заранее.

Анастасия Николаевна, прислушавшись, одумавшись и уже успокоившись, тут же важно изрекла:

– Пока об уходе не может быть и речи! Если хочешь получить расчёт – подождёшь, пока не подыщу Полине другую гувернантку.

Накал страстей в доме Глызиных несколько спал. Анастасия Николаевна удалилась на чай в гостиную, Василий Иванович, не пожелав общаться с супругой, приказал подать чай в кабинет. Как только служанка ушла, он бросился к сейфу и набрал заветную комбинацию цифр. Замок щёлкнул. Глызин в нетерпении отворил металлическую дверцу и извлёк камень.

– Дай-ка я на тебя ещё разок взгляну, – сказал купец бриллианту. Тот по-прежнему таинственно поблёскивал. – Ах ты, мой красавец! И продавать-то тебя даже вроде как жалко… А с другой стороны, что толку лежать взаперти? Так я хоть лишние денежки с твоей продажи поимею… Не помешают, небось. Ох, и развернусь же я благодаря тебе! Непременно теперь в первую гильдию перескочу! – Василий Иванович ещё раз посмотрел на камень и, глубоко вздохнув, положил обратно в сейф: – Ладно, лежи пока, жди своего часа…