– Нет, только один раз, – отвечает Богдан.

«Особое предложение – это перебор, – думает Конни. – Откровенный флирт. Идиотка». Она считает нужным пожать плечами.

– Ну, тебе виднее.

– Да, – кивает Богдан.

– Давай отопру, выпущу тебя.

Конни проходит к двери, открывает ее. Их снова заливает солнечным светом. Богдан, слегка пригнувшись, выходит.

– Спасибо, Конни.

Конни снова пожимает плечами – идеальный жест – и закрывает за ним дверь. Затем прислоняется к ней спиной и жадно дышит.

Господи, вот это напряжение! На остаток дня потребуется взять выходной.

Богдану не приходится далеко идти. Он встречается с Роном на пирсе. С Конни все прошло нормально, не похоже, что она на него обижена. Так трогательно у нее были испачканы помадой зубы. Он хотел ее предупредить, потому что, судя по всему, она собиралась на свидание. Но Конни явно заметила сама и с кокаином вернулась уже без помады. Он вздохнул с облегчением: хорошо, что не пришлось об этом упоминать, – кажется, она пребывала в напряжении в связи с его приходом.

Он поторопился выбраться из гаража не в последнюю очередь потому, что там ужасно пахло.

Высмотрев Рона, Богдан идет к нему. Рон одет как водопроводчик.

– А вот и Богдан, – отмечает Рон.

– Привет, Рон, – говорит Богдан.

– Так это там? – спрашивает Рон, кивая на сумку.

– Ага, там, – отвечает Богдан.

– Молодец. Спорим, ты удивлен, что я нарядился водопроводчиком?

Богдан качает головой:

– Не особенно. Ваша компания меня уже ничем не удивляет. Я больше удивился бы, не нарядись ты водопроводчиком.

Рон кивает, признавая его правоту.

– Как Ибрагим? – спрашивает Богдан. – Когда возвращается?

– Он в порядке, сынок. Малость сбили с ног, ты слыхал? Неприятно.

Богдан кивает.

– Вам нужна помощь с парнем, который это сделал?

Рон берет у него сумку.

– А ты и так помогаешь.

– Так я и думал, – снова кивает Богдан. – Хорошо, я рад. Ты знаешь, вам стоит только попросить, я все сделаю.

– Хороший ты парень. – Рон тянет носом. – Но, господи, Богдан, чем это пахнет?

Элизабет с Джойс идут по Сент-Олбанс-авеню. Улица застроена маленькими отелями и домами отдыха. По ней можно пройти из конца в конец, ни разу не ощутив потребности поднять глаза от телефона, – как раз то, что надо. Они добираются до строения под номером 38. Во всех окнах, выходящих на улицу, опущены жалюзи, а в витринном окне висит плакат четырехлетней давности: «Голосуй за либерал-демократов!» Прямо как по учебнику.

Напротив припаркован фургон «Связь “Вирджиния”». Элизабет стучит в водительское окошко. Ее ожидают.

Девушка за рулем складывает газету, опускает стекло и поднимает бровь.

Элизабет слово в слово повторяет то, что ей было велено:

– У меня прерывается прием, а я не хочу пропустить «Остров любви». – Кто-то в МИ-5 повеселился, выдумывая для нее пароль.

Шофер, как и ожидалось, отвечает:

– Вы из номера 42?

Элизабет кивает.

– Там «Скай», а не «Вирджиния».

– Простите за беспокойство, – отвечает Элизабет и протягивает девушке руку. При рукопожатии в ее ладонь ложится ключ. Шофер снова поднимает стекло и возвращается к газете.

Ужасно скучная работа. Элизабет девушке сочувствует. У нее хоть газета есть. Бывало, в Восточной Европе на двенадцатичасовых сменах Элизабет убить была готова за «Дэйли телеграф». И даже за «Дэйли миррор».

Через дорогу они идут к дому.

– Шпионские штучки? – спрашивает Джойс. – Это был пароль?

– Очень примитивный, да. Просто для опознания.

– Джоанна смотрит «Остров любви». Говорит, я была бы в восторге. Там такие мужчины и все, что мне нравится.

На передней двери записка: «Рекламу не бросать». Дверь снаружи выглядит обычной, но Элизабет знает, что изнутри она наверняка укреплена сталью, на случай если кому-то взбредет в голову что-то нехорошее. И ключ на вид самый обыкновенный, а на самом деле электронный: стоит вставить его в замок, как из дома доносится несколько гудков – тихих, чтобы не слышно было с улицы.

Дверь открывается, и Элизабет смотрит на часы: 17:25. Рон уже должен был получить пакет.

Дуглас назначил встречу на пять, но Дугласу совсем не вредно иногда подождать. Загадка, что она вообще здесь делает. Его идея – спрятаться в Куперсчейзе – сразу показалась ей достаточно странной. Но еще больше удивляет его желание снова увидеть Элизабет, несмотря на то что вариант с Куперсчейзом провалился.

Элизабет могла бы просто отказать, но здесь что-то происходит, и она не прочь выяснить, что именно. Безусловно, это очередная игра Дугласа, но игры Дугласа бывали порой и забавными. Определенно, стоит посмотреть, способен ли он еще на что-то достойное.

Особенно когда у конца радуги ждут двадцать миллионов фунтов. Страшно подумать, что можно устроить на двадцать миллионов! Впрочем, Элизабет и думать не надо. Она точно знает, что могла бы с ними сделать.

Они переступают порог.

– Ковер в холле мне нравится, – говорит Джойс, и ее голос эхом отдается в тихом доме. – У нас почти такой же.

Конечно, дом, где живут два человека, не должен быть столь тихим. Или оба спят? В 17:25? Едва ли.

Элизабет ощущает сквозняк. Ветерок в помещении, где закрыты все двери и окна. Закрыты на засов и запечатаны.

– Дуглас? – зовет Элизабет. – Поппи?

Она входит в кухню. Здесь порядок. Небольшой стол и два деревянных стула. Две тарелки и две чашки возле раковины. На стене – старый календарь с замками Британии.

Задняя дверь ведет в садик, расположенный во внутреннем дворе. Поверх его кирпичной стены протянута колючая проволока.

Задняя дверь распахнута настежь.

– И он пнул вас в затылок?

– Да, Энтони, боюсь, что так.

Ибрагим не сказал остальным, в какое время вернется домой. Они наверняка устроили бы кутерьму, а он не хотел предстать небритым перед комитетом, ответственным за подготовку его возвращения. Вместо этого он сумел договориться о вечерней встрече с Энтони – парикмахером, на которого теперь такой спрос, что он приезжает в Куперсчейз трижды в неделю. Ибрагим очень недоволен своими волосами после больницы.

– А ничего не заметно, честное слово, – уверяет Энтони, проводя расческой по голове Ибрагима. – Ни следа подошвы, ничего.