Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не пойдет. Он пришвартован, дым из труб не идет —значит, двигатели у него скорее всего холодные, а разогревать их очень долго. — Питт посмотрел в сторону деревни. — Думаю, сейчас нам нужна скорость, а не мощность.
— Скорость? — переспросил Джордино и, не задавая вопросов, взял курс на деревню.
— Да, скорость, — повторил Питт, кивнув на вереницу огней вдалеке, обрамлявших изящный корпус.
На борту «Верещагина» полным ходом, но без спешки и паники шла подготовка к эвакуации. Половина команды уже сидела в двух спасательных шлюпках, и моторист готовился спустить их на воду. Ганн пробился сквозь толпу матросов и исследователей к дальней части палубы, затем спустился вниз. В конце перехода вода заливала палубные надстройки, а там, где шел Ганн, она пока доходила только до лодыжек. Гостевые каюты находились рядом, и Руди с облегчением увидел, что вода в них еще не проникла. Он окликнул Терезу и Татьяну, забарабанил в дверь, повернул ручку, и дверь подалась. Каюта оказалась пустой. Руди не заметил в ней личных вещей, но не удивился, поскольку Тереза и Татьяна не успели захватить с собой ничего с тонущей лодки — в чем были, в том и бросились в декомпрессионную камеру. Только скомканные одеяла на кроватях указывали на то, что в них спали.
Закрыв дверь, Руди отправился к следующей каюте и стал звать Роя, Уоффорда и капитана рыбацкой лодки. Ему никто не ответил, тогда он, преодолевая сопротивление воды, рывком открыл дверь каюты. Ее заняли Рой и Уоффорд. Ганн снова окликнул их, но и эта каюта была пуста. Кровати, как и в первой каюте, выглядели так, словно с них недавно встали. Ему оставалось проверить только каюту капитана, но возле нее вода поднялась уже ему по грудь. И Ганн не пошел к ней, не желая подвергать себя опасности вторично подхватить двустороннее воспаление легких. Он успокоил себя мыслью о том, что капитан вместе с остальными давно находится наверху. Повернувшись, он направился к лестнице, поднялся на верхнюю палубу, где на воду спускали третью спасательную шлюпку. Оглядев стоявших на палубе — а на корабле оставалась всего горстка матросов и ученых, — он не увидел спасенных ими геологоразведчиков. Ганну оставалось сделать один-единственный разумный вывод, который он с большим облегчением и сделал: «Пока я шел к ним по палубе, они поднялись наверх. В толпе я их не заметил. Их, конечно же, отправили на берег в одной из первых спасательных шлюпок».
Иван Попович, капитан судна на воздушной подушке «Восход», спал, завернувшись в одеяло, и видел сон, как он сидит себе на берегу Лены и рыбачит на муху. Разбудил его громкий настойчивый рокот. Невысокий румяный крепыш встрепенулся, поднялся с кровати, неторопливо натянул тяжелый тулуп, сунул ноги в тапочки и, полусонный, зашлепал к двери. Выйдя из своей крошечной каютки, он полез по узкой лестнице на кормовую палубу.
Яркий свет прожекторов ударил ему в лицо. Глазам стало больно, капитан прикрыл их ладонями, полы тулупа распахнулись, и тело обдало порывом холодного ветра. Лучи прожекторов поползли наверх, на мгновение застыли, затем исчезли, ушли куда-то в сторону. Постепенно растаяли рокот двигателя и шум вертолетных лопастей. Попович потер глаза, стараясь унять прыгавшие перед ними яркие пятна. Когда он оторвал от лица руки, то, к великому своему изумлению, увидел перед собой незнакомца, высокого, темноволосого, сияющего дружеской белозубой улыбкой.
— Добрый вечер, капитан. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим судном? — невозмутимо спросил незнакомец.
Судно на подводных крыльях на полной скорости мчалось через бухту к «Верещагину». Свистел разрезаемый корпусом ветер, над подводными крыльями вились, разлетались в стороны буруны. Рейс был недолгим. Попович, чуть сбавив ход, ловко, с шиком развернул «Восход», так чтобы корма его оказалась всего в нескольких футах от носа «Верещагина», и поставил двигатель на холостые обороты. Питт оглядел исследовательский корабль. С борта судна на подводных крыльях он выглядел смешно — задранный вверх, градусов на двадцать, нос, осевшая корма. Положение было отчаянным— терпящий бедствие корабль мог пойти на дно в любую секунду, от малейшего толчка.
Сверху послышалось металлическое клацанье — это Харитонов отдал приказ поднять якорь, — и тяжелая тридцатифутовая якорная цепь вслед за тросом, громыхая по корпусу, поползла в клюз. Когда последнее звено ее показалось над водой, Питт заметил, что нос «Верещагина», не удерживаемый якорем и цепью, поднялся еще на два-три фута.
— Бросаем причальный трос, — раздался сверху голос.
Посмотрев наверх, Питт увидел, как Джордино, стоявший у перил рядом с Ганном, утвердительно кивнул. Через секунду они подтащили к борту бобину с канатом и, перебросив его конец с петлей через борт, стали опускать все ниже и ниже. Попович, опытный моряк, туг же начал медленно подавать судно назад и остановился, только когда Питт смог дотянуться до петли. Тот подтянул канат, набросил петлю на шпиль и поднял вверх большой палец.
— Канат закреплен. Давай тяни нас, Иван! — крикнул Пигг.
Попович включил дизель и неторопливо повел судно вперед. Когда канат натянулся, Попович начал понемногу прибавлять обороты и вскоре судно шло уже на предельной скорости.
Стоя на корме, Питт слышал тонкое жужжание двигателей. Вода кипела вокруг подводных крыльев, однако он не только не чувствовал скорости, но и не ощущал движения вперед. «Восход» в сравнении с «Верещагиным» казался просто комариком, но Питт хорошо знал, что этот комарик умеет очень больно кусаться и сможет вытянуть из пучины даже слона. «Восход» развивал скорость тридцать два узла благодаря двум дизелям мощностью в тысячу лошадиных сил каждый.
Никто поначалу не ощущал движения, но шли секунды и корабль дюйм за дюймом, фут за футом пополз к берегу. Джордино и Ганн, находившиеся на мостике вместе с капитаном «Верещагина» и частью команды, затаив дыхание следили, как медленно, но верно приближается к ним берег. Попович избрал самый короткий маршрут, ведя «Восход» в самый центр Листвянки.
Время от времени над водой разносились скрежет и треск — тревожные звуки, доносившиеся из недр «Верещагина». Корабль проходил своего рода проверку на прочность конструкции в экстремальных условиях битвы, которую вели между собой его гордо задранный к небу нос и полузатопленная корма, где первый старался выжить, а вторая — утонуть. Питт с напряжением следил за ходом корабля, видел, как содрогается его корпус, и был готов сбросить петлю каната сразу, как только «Верещагин» полностью скроется под водой, потому что иначе тот потянул бы за собой и «Восход».
Пока «Верещагин» тащился к берегу и корма его все больше и больше оседала в воду, минуты всем казались часами. Откуда-то из воды, из металлических внутренностей «Верещагина» снова донесся скрежет, заставивший все судно вздрогнуть. Скорость его упала почти до нуля. В ту же секунду по палубе заиграли пятна желтого света от уличных фонарей. Попович подвел «Восход» к берегу, вышел на мелководье возле старой заброшенной пристани и повел судно вдоль полуразрушенных лодочных причалов. Со стороны могло показаться, будто Попович хочет выйти на сушу, и все молились, чтобы он не останавливался. И капитан двигался вперед. Рев двигателей, отражавшийся от стен зданий, эхом разносился по всей Листвянке. Попович остановился в нескольких ярдах от берега, когда по приглушенному скрежету днища «Верещагина» о гальку все поняли — корабль прочно лежит на твердой поверхности.