впервые собраны вместе. Но порядочно, конечно, и нового материала. К делу, однако.

Колонный зал. 12 июня 1992

Ничего похожего на февральский Конгресс, никаких «памятников», никто не «затаптывал» ораторов ногами, не захлопывал ладонями: не узнать было вчерашнюю партизанскую вольницу. Буквально за несколько месяцев непримиримая оппозиция повзрослела до неузнаваемости. Очевидно, что нашелся-таки хозяин, навел порядок. И, кажется, я подписался бы под мнением югославского корреспондента, которое я только что цитировал. Действительно, создавалось впечатление неотвратимости: надвигается новая власть. Вспомнились шаги Командора. Страшновато. И не мне одному ведь так почувствовалось.

Именно тогда, в середине июня, министр иностранных дел РФ Андрей Козырев публично признал, что «для России наступает последний Веймарский год». И видный либеральный журналист Валерий Выжутович согласился, писал 16 июня в статье «Либеральный испуг» в Московских новостях: «Мне не кажется сенсационным вывод Андрея Козырева, чье интервью Известиям почему-то наделало шума, хотя для вдумчивых наблюдателей уже совершенно очевидно: то, что происходит сейчас у нас, похоже на 1933 год в Германии». Правы были они или неправы, одно казалось несомненным: в этот день в Колонном зале происходила коронация русского вождя.

Блистали в президиуме все звезды «патриотического» небосклона, включая, кстати, «наци» Баркашова. Зрелище в зале тоже было впечатляющее: пиджачные пары «перебежчиков» перемежались с черными сутанами священников, казачьи черкески с золотопогонными мундирами генералов. В первых рядах клубился оппозиционный бомонд, знаменитые писатели перешептывались с еще более знаменитыми кинорежиссерами.

Подчеркивая солидность мероприятия, открывал Собор знаменитый ученый, член-корреспондент Академии наук СССР, бывший диссидент и — из песни слова не выкинешь — зоологический антисемит Игорь Ростиславович Шафаревич. Приветственное слово его было обращено к «спасителю патриотической России», бывшему генералу КГБ Александру Стерлигову. Генерал ответил с каменным лицом: «Нам не понадобится суд присяжных, у нас есть опыт наших отцов. Опыт чистки и наведения порядка. Для врагов народа не нужен суд». Его слова потонули в овации зала. Призыв к террору услышали. И с трибуны понеслось: «К стенке правительство измены!», «Долой оккупационный режим!». Бал правила, впору вспомнить Федотова, ненависть.

Собор утвердил программу будущей «патриотической» партии. Называлась она длинно «Преображение России: программа действий Русского национального Собора по спасению отечества». Но День тотчас сократил ее до «Третьего пути», что означало: Собор «против как интернационального коммунизма, так и космополитической западной демократии». Рыночную экономику программа не отрицала-уступка предпринимателям, финансировавшим мероприятие, в частности, Константину Анучину из Нижнего Новгорода и Герману Стерлигову, — но в неопределенном будущем.

А. Н. Стерлигов

И. Р. Шафаревич

Переходный период, однако, напоминал нечто вроде военного коммунизма со строго ограниченной циркуляцией денежного обращения и фиксированными государственными ценами-под наблюдением некой «гвардии рабочего класса». «Одностороннее разоружение России» прекратить немедленно. Русскому населению в каждой из бывших республик — автономию. Единая валюта на всем пространстве бывшего СССР. Выделялась на этом фоне замечательно трезвая оценка экономических перспектив России: «К началу следующего столетия страна должна достичь уровня жизненных стандартов Португалии или Греции».

Останкино

Один из молодых идеологов оппозиции Сергей Казеинов так по свежим следам суммировал в Дне настроение «патриотической» элиты в Колонном зале: «Не на второй, на десятый план должна отойти извечная российская проблема левых-правых, красных-белых. Причем это не должно быть временным перемирием на период борьбы с общей угрозой. Участникам различных движений, входящих в ОПО (объединенную патриотическую оппозицию), давно пора понять, что их разделяют символы прошлого, но отнюдь не задачи будущего». Посмотрим теперь глазами Марины Хазановой, забыла ли о символах прошлого патриотическая «улица».

«Когда я подошла к площади возле телецентра, там уже стояли тысячные толпы с сотнями лозунгов. Я стала обходить группы и читать лозунги. Вот типичные: «ТВ и радио-публичный дом, заражение сионизмом гарантируется», «Сплотись, обманутый народ, и с трона свалится урод», «Проклятье матерям, давшим жизнь ублюдкам Горбачеву и Ельцину». Далее Марина рассказывает о выступлении поэта Гунько, поставившего толпу в известность, что «Ельцин-это фекалии партии, и он отравил ими всю страну… Иуда Ельцин предал нас. Но Иуда, по крайней мере, удавился, а этот палач народа удавит нас». И толпа скандировала: «Долой Ельцина! Долой! Долой!»

«Я видела, как увеличивается заряд ненависти, как наливаются яростью лица, как сжимаются кулаки… Чуть поодаль стояли чернорубашечники, представители Союза русской молодежи. Когда я подошла, слушателям предлагалось записываться в отряды народного ополчения, чтобы бороться за восстановление на престоле православного русского царя, а не жидовских наймитов. Поднятые над толпой лозунги предлагали удавить одной веревкой Абрама Яковлева и Козырева Андрея Абрамовича (речь шла, конечно, об Александре Николаевиче Яковлеве и Андрее Владимировиче Козыреве). И здесь тоже скандировали «Иуду повесить!» и размахивали хоругвями… Эмоции накалялись. С криком «Долой жидов с телевидения» толпа кинулась штурмовать телецентр, началась потасовка с милицией, которой почему-то было мало».

А. В. Козырев

(Вторгнусь на минуту в рассказ Марины. Похоже, московские власти и в 92-м жили представлениями 1917: «почта, телеграф, телефон». Небось, даже обрадовались, что не в центре города собрались «непросвещенные» патриоты, а в Останкино, на отшибе. Достаточно сказать, что в разгар событий начальник московской милиции Мурашов уехал с женой на Филиппины. Даже в голову ему, по-видимому, не пришло, что могло бы произойти в России-и в мире, — захвати тогда «патриоты» телецентр и объяви на всю страну, что власть переходит в руки Русского национального Собора! Страшен сон да милостив Бог. На этот раз была в Останкино лишь репетиция штурма. Когда «патриоты» вернутся в следующем году с оружием в руках, телецентр будет охранять отряд спецназа. Научило, значит, чему-то 12 июня власти. Ничего этого не могла, конечно, знать Марина, потому и удивлялась).

«Какая-то взлохмаченная дама с глазами, вылезающими из орбит, лупила древком знамени милиционера, который не пропускал ее в здание. Группа рядом с ней старалась разбить линию металлических барьеров и кричала «Сионистов к ответу!» и «Где прячется жид Яковлев?» (Здесь уже речь о Егоре Яковлеве, тогдашнем председателе телерадиокомпании). После драки с милицией группа митингующих прорвалась в телецентр и была принята Егором Яковлевым, который согласился начать переговоры о телевизионном времени для оппозиции, но в понедельник, 15 июня».

На следующее утро Марина вернулась в Останкино. И вот что она увидела. «Перед моими глазами раскинулся палаточный городок, обвешанный лозунгами. Я спросила одного из палаточников: «Скажите, пожалуйста, а что вы сделаете, если вам не дадут так много времени на телевидении, как вы хотите?» Ответил однозначно: «Перебьем всех жидов».