рядом с генералом Китадо. Я не могла смотреть на это, а просто уставилась на нескончаемый ливень, вспоминая отсеченную голову Танаки, лежащую отдельно от тела.

Правы были левантийцы насчет освобождения души или нет, но с той секунды, когда Китадо перестал дышать, я осталась одна.

Глава 8

Кассандра

Несмотря на все поучения Кочо насчет богатства, я ожидала, что дом Знахаря – нечто большее, чем просто полуразвалившийся особняк. Подъездная дорога к нему была вся в колдобинах, и экипаж трясло. Моя раненая нога стукнулась о дверцу, и у меня вырвалось болезненное шипение, прежде чем я успела сдержаться.

– Проклятье.

Девушка перевела на меня взгляд.

После того как богоподобный меня зашил, мне позволили вернуться в карету. Кочо немногословно описал ему ситуацию, и Знахарь молча взялся за дело. Это оказалось больнее, чем я ожидала, но после остановки для перекуса, отдыха и перемены одежды мы снова тронулись в путь, а внимательный взгляд молчаливой девушки был теперь все время обращен на меня.

Нескончаемый дождь заливал карету, а теперь он будто пытался снести с холма ветхий дом. С террас, окружавших имение, лились водопады, крутой въезд почти превратился в болото.

– Ну и дыра! – объявила я, хотя с тем же успехом могла придержать язык – никто из спутников меня не поддержал. И даже Она хранила молчание после стрелы.

По пути на запад императрица Хана просыпалась чаще, но хотя и выглядела теперь получше, смотрела главным образом в пространство, как и сейчас, и не произносила ни слова.

Экипаж поднимался вверх по дорожке, дом исчез из вида и появился только за следующим поворотом. С ним вместе надвигалось и гигантское дерево. Я наклонилась поближе к окну.

– Это дерево проросло сквозь крышу, – сказала я, хмуро всматриваясь сквозь дрожащее, залитое дождем стекло. – Зачем допускать, чтобы дерево росло внутри дома?

– Дерево? – впервые заговорила императрица Хана.

Не отталкивая меня, она протиснулась к окну, вынудив меня подвинуться. Мы уже приблизились, и теперь не осталось сомнений в том, что дерево в самом деле проросло сквозь крышу когда-то элегантного загородного дома.

– Допустим, случилась ужасная буря, обвалилась крыша, и дождь залил дом, – сказала я. – Листья падают и гниют, через десять лет грязи стало достаточно, чтобы семя пустило корни. Но обычно, если в доме появляется поросль, ее выдернет даже тот, кому не на что чинить крышу. Если только он не решил, что древесная крона – хорошая замена крыши, и не упустил из вида, что эта дрянь листопадная.

Императрица Хана разразилась хохотом. Он начался гортанным смешком. Я была рада, что сумела ее развлечь, но она смеялась так долго и таким ненормальным смехом, и я начала сомневаться, что она вообще меня слышала. Когда взгляд ее налитых кровью глаз обратился к девушке, я уже была в этом уверена.

– Почему сюда? – вопросила она повелительным тоном, словно с высоты трона Коя. – Для чего твой хозяин привез нас сюда? Это место не…

Голос императрицы угас, вся уверенность покинула ослабевшие губы. Взгляд округлившихся глаз метался по лицу молчаливой девушки, словно Хана в первый раз ее видела. А в карете внезапно как будто стало недостаточно воздуха.

– Саки? – сказала императрица.

Девушка склонила голову набок. Экипаж сбавил ход, резко остановился, и в дверях появился возница, по-прежнему укутанный в дождевик. А в дверном проеме дома показалась другая фигура, приветствуя нас, словно это поместье лорда, а не гнилая развалина.

Вышел Кочо, его седые волосы прилипли ко лбу.

– Госпожа, – сказал он, – переводя взгляд с молчаливой девушки на императрицу и обратно. – Как там Ходячая смерть? Больше не сквернословит?

Девушка покачала головой, бросила еще один взгляд на императрицу, а потом с мимолетной улыбкой приняла протянутую сморщенную руку Кочо и шагнула в дождь. Небольшое расстояние от кареты до дома она шла, явно не тревожась о том, что насквозь промокнет. Кочо двинулся вслед за ней, суетливо, как спешащий в укрытие пес.

– После вас, ваше величество, – сказала я, указав на открытую дверцу, за которой порывистый ветер кружил дождевую пыль.

– Я более не императрица, госпожа Мариус, и знаю, кого за это благодарить. Не хочу поворачиваться к вам спиной, вы способны вонзить в нее нож. Еще раз. – И она с издевкой изобразила легкий поклон. – После вас, госпожа Мариус.

Я могла бы с ней объясняться, умолять о прощении и обещать служить ей, дабы загладить свою вину, только это были бы действия человека с сердцем и совестью, действия женщины, которой не безразлично, что весь мир о ней думает. Нет, я не такая. Я сделала то, что требовалось, и как только получу, что хотела, тут же двинусь дальше.

И поэтому я лишь невесело усмехнулась и вышла под дождь. После двух проведенных в блаженной сухости дней я дрожала теперь от сырого, холодного прикосновения бури. Тугая повязка на ране не позволила бы мне бежать, но, прихрамывая, я поспешила к двери. Несмотря на влажный воздух, холл был благословенно сухим. Опыт пребывания в кисианских домах у меня ограничен, но, по-моему, даже в самом пустынном из них подобало иметь в прихожей что-нибудь, помимо пары выцветших акварелей и горшка, растрескавшегося так, словно изнутри проросли зубы. В глубину дома вел единственный коридор, полный теней. Одна из них, медленно приближаясь, обрела форму Кочо.

Пока я ковыляла мимо, держащий дверь слуга оглядел меня с головы до ног, даже не стараясь скрыть любопытство.

– Чего уставился? – рявкнула я, когда к нам подошел Кочо.

– Не обращай внимания. – Кочо сунул в руки испуганному молодому человеку пару посохов. – Она, похоже, задалась целью стать такой мерзкой и жалкой, как только возможно. Ты привыкнешь.

И он вышел обратно под дождь, чтобы со всем возможным уважением и почтением предложить руку помощи императрице Хане.

– А куда мне идти? – спросила я, опираясь на стену, чтобы облегчить нагрузку на здоровую ногу.

– Э-э-э… – Слуга открыл рот, снова закрыл и огляделся в поисках подмоги. Не найдя ее, продолжил: – Я не знаю. Там есть комнаты для всех… для таких… для… – И умолк, отстраняясь в тень за дверью, поглубже.

– Подопытных?

– Да, подопытных, – с облегчением выдохнул он. – Да. Я не знаю, какая твоя. Но уверен, Кочо… – Он склонился к старику, только что вошедшему вместе с императрицей Ханой. – Кочо, куда должна идти Ходячая смерть номер три?

– У меня есть имя, спасибо. Погоди – Ходячая смерть номер три? Есть еще такие, как я?

– Сейчас нет, но раньше… И хозяин… не называет подопытных по имени. Проще звать их в соответствии с душевными аномалиями.

– С чем с чем?

Слуга снова отступил в тень, его взгляд метнулся к Кочо.

– Не трудись отвечать ей, Лечати, – сказал старик. – Предоставь это мне.

– Лечати? – повторила я. – У него, значит, имя есть, а я Ходячая смерть номер три?

– Всего несколько дней назад ты не стремилась сюда попасть. – Кочо обернулся к Лечати. – Вот, покажи ее величеству комнату рядом с госпожой Саки. Я о ней позабочусь.

Взгляд императрицы метнулся к Кочо. Это имя что-то для нее значило. Саки. Есть старинная кисианская легенда о Саки, но эта девушка с проницательными лиловыми глазами вполне реальна.

С облегчением вздохнув, Лечати протянул Кочо посохи и поклонился императрице Хане. Это движение вынудило его выйти к свету, и теперь стало видно, что его кожа темнее, чем казалось сначала, темнее даже, чем у левантийцев. По берегам Ленты вели торговлю люди из разных стран, но за все время в Женаве я ни разу не видела никого, похожего на Лечати.

– Вот сюда, ваше величество.

Кочо проследил, как они удалились, потом сунул мне посохи. – Пригодится, чтобы как-то передвигаться, – сказал он. – И позволь предупредить тебя – отсюда уйти так же просто, как и попасть сюда. Ни ворот, ни стен, ни охраны. Теоретически ты можешь уйти, когда пожелаешь. Большинство подопытных хозяина здесь добровольно – он так предпочитает. Но ты, – он ткнул пальцем в мое лицо, – ты же слышала там, в повозке, что нужна ему живой и здоровой. Если сделаешь, что он просит, может быть, он даст