— Добрый вечер, дамы, — поздоровался приятной наружности парень, в жилах которого наверняка текла мексиканская или пуэрториканская кровь, Дженнифер в этом плохо разбиралась. Она заметила только, что он очень смуглый и черноглазый, а волосы, приглаженные гелем, все равно вьются.

— Добрый, — расцвела Этель.

Двое других парней были менее колоритны, чем самый смелый, но выглядели довольно презентабельно.

— Можно вас чем-нибудь угостить? — Черноглазый ненавязчиво положил руку на спинку дивана, на котором сидела Этель. Ничего особенного этот жест не означал, кроме того что парень уже настроился на определенное развитие событий.

— Вообще-то мы уже собирались уходить, — сообщила Этель, и у Дженнифер мелькнула надежда на лучшее.

— А мы вас не задержим, — сверкнул белыми зубами мачо.

— Ну... — неопределенно протянула Этель, и Дженнифер поняла, что от судьбы не уйдешь. Ее мнением никто даже не поинтересовался. Что ж, теперь возмущайся не возмущайся, выбора у нее нет.

Мачо подсел к Этель. Оказалось, что его зовут Риккардо и он аргентинец. Двое других сели к Дженнифер. Одного — блондина в очках с тонкой оправой — звали Уолтер, другого — ничем не примечательного — Джек. Все трое работали в какой-то мелкой строительной компании: Джек — бухгалтером, а Риккардо и Уолтер архитекторами. По крайней мере, по их словам. Дженнифер была рекордно неразговорчива, она произнесла только одно слово — свое имя. Похоже, Джека и Уолтера это не слишком смутило: они наперебой рассказывали о своей работе и о всяких курьезных случаях, которые с ними почему-то происходят чаще, чем со среднестатистическими гражданами. Дженнифер, правда, не расслышала из-за музыки и половины. Создавалось впечатление, что, если бы ей вздумалось поддержать беседу и рассказать какую-нибудь историю о своей жизни, пожалуй, ей не дали бы и рта раскрыть. А между тем многие мужчины искренне считают, что женщины гораздо болтливее их...

Этель с Риккардо пошли танцевать. Дженнифер, может быть, и хотела бы посмотреть на то, чем все это закончится, да не было сил. Она помахала Этель рукой — без особой уверенности, что та увидела, попрощалась с растерявшимися парнями и вышла из клуба. В ночном воздухе, казалось, разлились тишина и прохлада — после душноватого зала, где мебель дрожит от громкой музыки, это показалось истинным счастьем.

Дженнифер повезло: первое же замеченное ею такси остановилось. Она, собравшись с мыслями, назвала адрес общежития. Таксист вопреки всем мифам современного общества оказался молчаливым. Ничто не мешало Дженнифер думать об Эдварде. Как она ни старалась, мысли постоянно возвращались к нему. Она пыталась убедить себя, что это из-за статьи, которую нужно писать и придумать, скажем, название или спланировать подачу материала.

Но, как ни трудно признаться, работа не имела к этому феномену мышления никакого отношения. Дженнифер было не по себе. Она не предполагала, что ему что-то еще от нее нужно. Она испугалась. Она повела себя совсем по-детски, причем умные девочки так себя не ведут, а вот недалекие, если не сказать — откровенные дурочки... Вздох. Ну надо же было так сглупить! И что ему сказать, если еще раз позвонит?

Что забыла телефон у подруги. Что смогла забрать только вечером...

Так. А почему не перезвонила?

Хм. Было поздно. Загрузили работой. Не решилась беспокоить. Не знала, сколько времени в Лос-Анджелесе.

По всему выходит, что завтра утром нужно ему позвонить. Иначе все потеряно. О господи, как нелепо переживать и терзаться сомнениями из-за телефонных звонков!

Дженнифер расплатилась с таксистом, подавив еще один вздох. Поднялась в комнату, приняла душ и упала на постель. Усталость навалилась на нее, как тяжелое одеяло, и Дженнифер даже не вспомнила, что Саймон завтра, то есть сегодня, спросит про статью...

Эдвард не был пьян. Не был пьян в прямом смысле этого слова. По крайней мере, ему так казалось. Он отлично контролировал свои движения, все слышал и видел, даже, наверное, больше, чем ему хотелось бы. Только цельная картина никак не складывалась из этих ярких кусочков рассыпавшейся драгоценной мозаики: призрачный свет, белый и слишком яркий в ночном саду, ритмичная музыка, запахи духов, пота и закусок, его рука — на женской талии. Ее волосы пахнут сигаретным дымом, хотя она не курит. Ее тело теплое под одеждой. Ему ее не хочется, и это странно.

Вечеринка была в разгаре. Райту удалось собрать довольно известных людей, гостей было немного, человек пятьдесят. Хозяин дома позаботился о хорошей выпивке и куртуазных закусках. Эдварду так и не удалось с ним поздороваться, но это обычное явление на подобного рода мероприятиях.

Аврора была восхитительно хороша. Тонкое платьице из струящейся ткани открывало соблазнительные ноги. Крупные кольца серег подчеркивали длинную шею. Она выглядела просто и эффектно.

Увидев ее, Эдвард почти с тоской подумал: почему он встретил Дженнифер раньше? Ведь с Авророй у него был бы милый роман. Фильм от этого только выиграл бы. Теперь Эдвард не думал ни о чем, он двигался в такт музыке, и ему мерещилось, что он слышит мелодию своего мобильного.

— Я хочу домой! — По интонации он понял, что Аврора говорит это не в первый раз.

— Да, — непонятно к чему сказал Эдвард.

— Тебя подвезти? — Она смотрела на него то ли зло, то ли призывно, он не понял.

Эдвард задумался.

— Подвези! — улыбнулся ей. Ему показалось, что вполне по-дружески.

Дорога неслась навстречу, как на русских горках. Эдвард не стал уточнять, на самом ли деле Аврора так быстро едет, боясь показаться... навязчивым. Она что-то говорила, он не запомнил что.

Однако свои кованые ворота он узнал безошибочно и с первого раза.

— Спасибо тебе. Классная вечеринка. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Аврора повернулась и прижалась губами к его рту. Губы у нее были нежные и теплые, а щека пахла дорогой пудрой. Она закрывала глаза, когда целовалась. Эдвард не ответил на ее поцелуй, даже механически. Она отпрянула, удивленная. Он смотрел на нее, будто видел впервые. Красивая, чертовка. Глазищи как драгоценные камни, ресницы длинные, были бы длинными даже без туши. Из тех женщин, которые очень красивы, когда злятся.

— Прости, Аврора. — Он опустил глаза, будто пытаясь найти ответ на своих ладонях. — Я не могу.

Эдвард прекрасно знал, что любое «не могу»— это просто «не хочу», но сказать это женщине — слишком жестоко. Уж лучше нечестно. Пусть думает, что хочет.

— Конечно, — бесцветно отозвалась Аврора. — Не знаю, что на меня нашло. Извини.

— Не надо. Спокойной ночи. — Эдвард мягко хлопнул дверцей.

Один из охранников уже открывал ажурную чугунную створку.

Эдвард шагал по дорожке, его ботинки шуршали по белому песку. Ему было пусто, весело и холодно внутри. В голове звенело. Наверное, примерно так же чувствует себя пущенная стрела.