А все равно. Внутри все сжимается. Кажется, что его глаза безошибочно проникают в самую душу. Прожигают насквозь. Вонзаются так, как острые зубы в кусок сочного мяса.

– Что?

Голос отца звенит. Лицо багровеет.

– Да как ты смеешь! Щенок!

– Я. Хочу. Забрать. Саиду!

Приказ. Каждое слово металлом бьет по внутренностям. Все внутри холодеет. Даже не представляла, что Давид может быть таким!

– Азур.

Немного смягчается. Но вижу. Он весь, как натянутая струна.

– У нас вышло недоразумение.

Сжимает и разжимает кулаки.

– Но я хочу, чтобы Саида стала моей женой. И хочу забрать ее к себе. Из этого дома. До свадьбы она будет жить у меня!

– Я…

Отец задыхается. Лицо совсем багровеет.

А мне кажется, что в ушах у меня гул. И звон.

Мне послышалось?

Да я сама бы сейчас зарядила ему по слишком уверенному лицу! Обеими кулаками!

Хочется стереть эту гадкую уверенность. Это его чувство, будто он хозяин мира. И все решает. Хочется… Увидеть, как по его губе потечет кровь! И чтоб в глазах мелькнул шок и недоумение!

– Ты совсем обнаглел, Багиров! После всего еще смеешь являться в мой дом! Да тебя убить мало! И я бы должен! Своими руками! Опозорил одну, а теперь и на вторую дочь нацелился? Это что у вас за нравы такие? Думаете? Вам все позволено? Люди для вас ничто?

– Давай откровенно, Азур.

Багиров как ни в чем ни бывало, усаживается на стул.

Но продолжает буравить отца таким взглядом, как будто каждая секунда – выстрел. В самое сердце. В мое так точно!

– Ты ничего не сможешь мне сделать. А я… В моей власти раздавить тебя. Или возвысить. Озолотить. Глупо тебе пытаться со мной воевать. Ты проиграешь. А у тебя семья, за которую ты в ответе. Поэтому ты просто отдашь мне ее. Саиду. И мы разойдемся по-хорошему. Ты еще и в прибыли останешься. Хорошая сделка, а, Азур?

– Ты… После всего…

Отец задыхается. Так, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы оставаться на месте. Чтобы не броситься к нему на помощь. С водой и лекарствами!

Мерзавец!

– Та простыня, с которой ты ко мне приезжал. Где она?

Вдруг резко рявкает Багиров.

– Ты что? Думаешь, это такая приятная память, как ты обесчестил мою дочь в моем собственном доме, что я буду ее хранить?

– Но приезжал же с ней ко мне!

– да! Чтобы показать! Чтобы призвать тебя к ответу! Но у тебя совсем нет совести! Конечно, я сжег эту мерзость! Или мне что? Повесить ее в рамку и смотреть?

– Если бы ты провел экспертизу, ты бы знал, что на ней моя кровь. И ничьей другой там быть не может.

Багиров выставляет на стол руки. Костяшки на них сбиты до костей. Ободраны совсем. До мяса рядом.

– Моя, Азур. И больше ничья.

– Вранье! Что?! Что ты хочешь этим сказать, Багиров?

– Я не лишал твою дочь невинности! Это моя кровь!

– Ты….

Отец вдруг поднимается.

Двигается так быстро, что я поражаюсь.

Секунда, и в его руке оказывается ружье.

– Мерзавец! Ты что себе позволяешь? Мало того, что ты натворил! Ты пришел в мой дом, чтобы еще дважды оскорбить меня! Хочешь сказать, что моя дочь…

Отец замолкает. Дико сверкает глазами.

– А вторая? Она тебе что? Одна из твоих игрушек, которые так просто можно забрать себе, потому что тебе так захотелось? Думаешь, щелкнул пальцами и моя дочь окажется в твоем доме? В твоей спальне?

– Азур. Я не отношусь к Саиде, как… Как к такой женщине. Я хочу, чтобы она стала моей женой.

Не замечаю, как он успевает выхватить из рук отца ружье.

– И я бы пришел, как положено. С подарками. И просил бы. Но в свете обстоятельств… Я просто заявляю о своих намерениях. И хочу забрать ее из этого дома. Если сговоримся, будет сватовство. По всем правилам. Но сам понимаешь. Немного сейчас не тот расклад.

– Убирайся! Убирайся, Багиров, к чертям собачьим! И пусть они тебя сожрут!

– Ты же спишь и видишь, как бы породниться с Багировыми. Я даю тебе шанс. Что за бред?

– Выметайся. Из. Моего. Дома! Щенок!

– Ты ничего не забыл? Давай спросим Саиду. И еще раз повторяю. Я не лишал твою дочь невинности! Но не хочу, чтобы моя невеста оставалась под одной крышей с такой! Уверяю тебя. Мои намерения самые серьезные! Несмотря на то, какой ты вырастил старшую дочь!

– Еще одно слово… Еще одно, и я…

– Успокойся. Остынь. И подумай. Хорошо подумай, Азур.

– А нечего думать. Саида, как и остальные в этом доме, не хотят тебя видеть. Тем более, что у нее есть жених. И свадьба совсем скоро.

Я вижу, как искривляется рот Давида. Как будто ему больно. Руки впиваются в спинку стула так, что белеют.

– Ты все выдумываешь, – рычит со свистом сквозь сжатые зубы.

– Нет. Нет никакого жениха! Ты врешь!

– Убирайся! Убирайся из моего дома! Навсегда!

– Я даю время подумать, – чеканит Давид, сжимая кулаки. – И хорошо подумай. Азур!

Он выходит из нашего дома, как самый настоящий король.

На секунду останавливается и снова бросает этот взгляд…

Будто ровно на меня!

Он что? Способен чувствовать? На расстоянии?

Хотя… Мое сердце колотится так громко. Что мне кажется, его слышно и за несколько домов вперед!

– Стерва!

Вздрагиваю, когда слышу сзади шипение.

Как под гипнозом, не могу оторвать взгляд от Багирова.

Провожаю глазами, как он выходит. Как вскакивает на своего коня и уносится прочь. На ходу одарив тех, кто еще остался стоять под домом таким взглядом, что и последних, как ветром сдуло!

А внутри все сжимается.

Если он не солгал? Если сказал правду и не лишал Тамилу невинности?

– Ненавижу тебя!

Меня резко разворачивают. Тами. И откуда в ней столько силы?

– Тамила…

Бормочу, чувствуя, как глаза начинает застилать бледный туман.

– Скажи… Это правда? Он … Лишил тебя девственности? Или… Нет?

Жизненно. Это сейчас жизненно важный вопрос!

Ведь…

Если нет?

О, Господи!

Ничего я не знаю! Ничего не понимаю!

Но часть меня хочет бросится вслед за ним! Вцепиться руками в идеально наглаженный воротник белоснежной рубашки и трясти, пока не вытрясу из него всю правду!