– Что такое любовь? – спросил Мик.

Сайленс нагнулась к нему еще ближе и ответила:

– Это то, чего у тебя никогда не будет. То, что тебе не дано почувствовать. И мне жаль тебя, О’Коннор, потому что я хоть и потеряла настоящую любовь, но во всяком случае она у меня была. А ты так и умрешь, не испытав ее.

Его ухмылка стала еще шире.

– Может, с любовью у меня не все гладко, – низким, рокочущим голосом сказал он, – но вот с этим проблем нет никаких.

Мик схватил ее руку и опустил в воду.

Сайленс так отчаянно вырывалась, что залила водой одежду и ковер на полу, но Мик был сильнее. Он положил ее ладонь на свое возбужденное мужское орудие, а второй рукой взялся за волосы Сайленс и потянул за них, заставляя выгнуть шею. Одно мгновение – и пират накрыл ее рот безжалостным поцелуем. Мик принялся терзать ее губы, а чтобы Сайленс не могла отвернуться, продолжал держать за волосы. Она почувствовала, как его горячий, жадный язык раздвинул губы и скользнул внутрь. Поцелуй настолько ошеломил ее, что на мгновение Сайленс перестала бороться и открыла рот, ощущая пьянящий вкус вина на своих губах. Сначала его ласки были по-мужски властными, грубыми, но вдруг движения губ стали более нежными. Мик почувствовал, что сломил ее сопротивление, и теперь просто наслаждался.

Внутри ее постепенно разгоралось какое-то новое, неизвестное ей чувство. Оно было жгучим, по-животному примитивным и не имело ничего общего с любовью.

Мик застонал.

И тут Сайленс резко отпрянула. Та рука, которая была в воде, взметнулась и изо всех сил ударила пирата по лицу. Звук пощечины эхом разлетелся в тишине спальни.

– Нет! – крикнула она, чувствуя, как бешено колотится сердце в ноющей от желания груди. – У тебя нет на это права!

Сайленс стала отступать. Мик смотрел на нее ленивым взглядом и не двигался. Из уголка его рта капала кровь. И лишь когда она оказалась у двери, пират заговорил:

– Может, у меня нет на тебя никаких прав, моя дорогая, – произнес Мик таким мягким, тихим голосом, что Сайленс едва слышала его, – но, если бы я был твоим мужем, я бы выслушал тебя. Я бы тебе поверил.

«На закате третьего дня Умник Джон сел и стал думать о перьях, которые он нашел у себя в волосах. И о том, что, несмотря на все усилия, никому из братьев не удалось побороть сон. И вот Умник Джон раздобыл в замке немного свечного воска и залепил себе уши. А потом лег под вишневое дерево и стал ждать наступления ночи…»

Из «Умника Джона»

Утром Мик проснулся от того, что Лэд громко рыгал у камина.

– А ну хватит! – прорычал хозяин спальни.

Лэд замер на месте. Маленькие треугольные уши он тут же прижал к голове, хвост спрятал между ног. Мик, прищурив глаза, заявил, не сводя взгляда с пса:

– Только попробуй нагадить в комнате, и я придушу тебя. Пойдешь у меня на ужин в качестве жаркого.

Лэд заскулил и лег на пол.

Мик вздохнул, откидываясь на подушки. Да, день начался просто отвратительно. Вместо мягкого женского тела, греющего ему постель, – шелудивый пес у камина.

И неотступные мысли о Сайленс и их поцелуе.

Вчера вечером он не стал вести себя как джентльмен. Наоборот – просто протянул руку и взял то, что хотел. Разумеется, корить себя за это Мик не собирался, а поцелуй оказался именно таким сладким и страстным, каким он его и представлял.

Хотя нет, не совсем. В мечтах он пощечиной не заканчивался, и Сайленс не убегала от него, как от мерзкого насильника. Наоборот, они целовались долго и так жадно, что даже сейчас при мысли об этом у Мика начала шевелиться самая интимная часть тела.

Он поморщился, проклиная свою слабость. У него ломило мышцы на руках от неожиданного заплыва в Темзе, и это было еще одним напоминанием о том, что сейчас ему надо думать о Викарии и его банде.

Но Мик не мог выкинуть Сайленс из головы. Вчера Гарри рассказал ему, что она весь день голодала. Кое-кто из его людей тайком приносил ей еду, но она ее не принимала – наверное, пытаясь таким образом защитить их от гнева хозяина.

Почему Сайленс упрямилась? Может, она таким глупым способом протестовала против его власти? Или просто хотела позлить? Что ж, тут стоило признаться: это ей хорошо удалось.

Только сейчас Мик узнал, насколько проще было иметь дело с продажными женщинами. Заплатил им, получил что надо, утром отослал домой – и все, никаких тебе слез, разочарований, упреков. И, конечно, никаких пощечин, мысленно добавил Мик, потирая лицо. Но, как умно заметил Гарри, его гостья не была шлюхой. Он не мог ее отослать, не мог позволить, чтобы Сайленс уморила себя голодом. Раз уж он решил, что никому не позволит причинить ей вред, то надо быть последовательным и охранять ее, в том числе и от себя самой.

Значит, у него только один выход. Хоть внутренний голос твердил, что так поступать нельзя ни в коем случае, Мик собирался рискнуть и сблизиться с Сайленс. Сделать вид – только ненадолго, – что смягчился, и этим усыпить ее бдительность.

Это не было поражением – ведь Мик О’Коннор еще никогда и никому не сдавался. Но он мог поменять план, если видел, что прежний не работает, и это было мудрым решением. Мик впервые столкнулся с таким невиданным упрямством, когда женщина готова уморить себя, но только выйти из войны победителем. И вовремя понял, что пришла пора действовать по-другому.

Сайленс одевала Мэри Дарлинг, как вдруг дверь позади нее распахнулась. Девочка подняла глаза и недовольно поморщилась.

– Пьяхой, – заявила малышка.

Сайленс сразу поняла, кто стоит на пороге спальни. Она перевела дух и повернулась к Мику О’Коннору. Сайленс прикусила губу, болью заглушая воспоминания о его вчерашнем грубом поцелуе.

Пират закрыл за собой дверь и прислонился к стене. Лоб он наморщил почти так же, как его дочь.

– Как ты думаешь, девочка когда-нибудь станет называть меня по-другому?

– Не знаю, – ответила Сайленс с похвальным спокойствием. Ей оставалось только надеяться, что Мик не станет говорить о том, что произошло между ними в его спальне. Она-то уж точно не хотела поднимать такую неприятную тему. – Это зависит от того, будешь ты и дальше называть ее «она» или придумаешь что-то поласковее.

Мик хмыкнул.

– Справедливые слова, – заметил пират и направился к камину.

Наступила тишина. Мик задумчиво смотрел на огонь, а Сайленс – на него. Финелла ушла на кухню за утренней порцией каши для Мэри Дарлинг, так что в спальне они были одни.

– Зачем ты пришел? – наконец спросила Сайленс.

– Может, чтобы попросить прощения?

На мгновение она потеряла дар речи.

– Что ты сказал? – на всякий случай переспросила Сайленс.