Дверь неуверенно открылась, на пороге стоял старший сын хозяина, Руслан, в своём вчерашнем хипстерском наряде, словно и не ложился вовсе. Глаза его только подтверждали данное предположение, они были ярко-красного цвета и очень слезились, создавая впечатление, что их хозяин вот-вот заплачет.

– Можно? – тихо спросил нежданный гость.

– Проходите, Руслан, – гостеприимно пригласил его Алексей. – Что-то случилось?

– Что? – рассеянно переспросил гость. – А, нет, всё в порядке, можно мне поговорить с Матильдой?

Мотя, сидевшая в этот момент на кровати, выпучила глаза в сторону Алексея. Руслан понял это по-своему и поторопился оправдаться:

– Не переживайте, я могу поговорить и при Алексее.

– Конечно, я вас слушаю, – неуверенно сказала Мотя, опять отчётливо почувствовав боль в раненом пальце.

– Понимаете, – начал говорить Руслан и от волнения стал расхаживать по комнате от окна к стене, – только вы можете мне помочь. У неё никогда не было подруг, и тут вы, я всю ночь думал и решил, вы сможете мне помочь.

– Значит, так, Руслан, – перебил его Алексей, – так мы ничего не поймём, сядьте в кресло и давайте по порядку.

Руслан остановился, огляделся, словно только что увидел комнату и, сев на краешек кресла, которое ещё пять минут назад было кроватью для Алексея, попытался следовать совету.

– Мама умерла, когда мне было двадцать два, а Тимуру семнадцать. Он хоть и младше меня, а смог это пережить без истерик, я же не справился. Дурная компания, алкоголь, ну и… – Руслан замялся, – в общем, всякое было. Отец в это время ушёл с головой в работу, пытаясь забыться, и ему не было до меня дела. Спасла меня Мила, мы с ней в той же компании познакомились, она меня и вытащила из этого ада, да и себя, надо сказать, тоже. Мы в Таиланд уехали, стали там работать: я учу туристов из России сёрфу, а Мила, она в баре на пляже работает. Нет, не подумайте, я не жалуюсь, нам хватает, но месяц назад мы узнали, что нас скоро станет трое. Я хочу измениться, Таиланд не место для малыша, хочу наконец помириться с отцом.

– Ну, это всё похвально, – сказал Алексей, – только причём здесь Мотя?

Та же сидела и с открытым ртом слушала рассказчика, словно смотрела интересный сериал и, казалось, ещё один поворот событий судьбы Руслана, и всё, слушательница расплачется.

– Вчера Матильда сблизилась с Марго, насколько я знаю, до этого никому подобное не удавалось. – Сказав это, Руслан развёл руками, словно все всё должны были сразу понять, но, увидев растерянность на лицах, пояснил: – Я не могу рассказать отцу о ребёнке и устроиться на работу, пока Марго мне этого не разрешит. Не могла бы Мотя попросить её об этом?

– А ты сам не можешь попросить мачеху? – спросила удивлённая Мотя.

– И вообще, почему ты должен за разрешением идти к ней? – возмутился Алексей.

– Я просил, правда просил, но она ни в какую, а Мотю она послушает, я такую Марго не видел никогда, – и, немного подумав, добавил: – А спросить надо, без этого никак.

Моте стало жалко бедного Руслана, который при всей его неопрятности и яркости образа сейчас выглядел потерянным и очень уставшим.

– Ладно, я поговорю, – сказала она успокаивающе.

Когда за Русланом закрылась дверь, Алексей, глядя на Мотю, сказал:

– Мотя, вы дура, – копируя её саму день назад, – он почти рассказал нам, тут что-то не то. Взрослый тридцатилетний мальчик спрашивает свою мачеху, которая моложе его, может ли он рассказать отцу о ребёнке.

– Мне стало его жалко, – честно призналась Мотя.

– Плакали наши денежки, – грустно сказал Алексей и, показав всем своим видом, что обижен глупым поведением, гордо подняв голову и ушёл в ванную.

Матильда сидела на кровати и от волнения крутила на пальце кольцо, оно очень нравилось ей. Перед поездкой, когда подбирали наряд, Алексей настоял на украшениях от Тиффани: кольцо с бабочкой из стерлингового серебра и розового золота 18 карат с голубым топазом. Причём топаз был огромный и квадратный, что придавало украшению помпезность, оно словно кричало: «Смотрите на меня, я совершенство!». Но сейчас камень почему-то был жёлтого цвета, а вместо красивой бабочки на нём сидела пчела. Мотя испугалась, что это последствие вчерашнего безмерного возлияния, и зажмурила глаза. Посидев так минуту, она осторожно приоткрыла один глаз, но пчела всё так же украшала уголок камня, который по-прежнему был жёлтого цвета, в остальном – и в размере, и форме – это было всё то же кольцо.

– Пчела или бабочка? – спросила Мотя, она подбежала к вышедшему из душа Алексею и стала тыкать рукой.

– Вы больше пчела, – ответил испуганно Алексей, не понимая, что происходит, – до бабочки пока не дотягиваете. И не надо на меня давить, – отталкивая её руку, продолжил он. – Хотя почему такой скудный выбор насекомых? Я предложил бы вам для выбора добавить ещё гусеницу и жука.

– Прекратите шутить, – закричала Мотя, – у меня белая горячка, мне надо в больницу.

– Согласен, – махнул головой Алексей, не понимая, чего она от него хочет, – вы поедете сами или предпочитаете скорую?

– Мне кажется, что кольцо изменило цвет, – почти плакала Мотя, – а вместо бабочки появилась пчела, я схожу с ума.

– А, это, – засмеялся Алексей, – напугали, я подумал, вы и правда съехали. У вас на самом деле на руке другое кольцо, вчера вы с Марго в знак вечной дружбы обменялись украшениями, у вас оказались кольца из одной коллекции, у тебя голубой топаз и бабочка, а у неё жёлтый кварц и пчела.

– Слава богу, – выдохнула Мотя, – хотя моё мне больше нравилось.

– Неудивительно, – усмехнулся Алексей, – оно и дороже было.

– Попробую вернуть сегодня кольцо, – решила Мотя. – Скажу, оно мне было дорого как память.

– Это пошатнёт вашу пьяную дружбу, – предупредил Алексей.

Мотя подумала несколько минут, словно колеблясь, как поступить, и решилась:

– Ну что ж, не имела подруг, нечего и начинать.

И они опять рассмеялись.

Макар не любил своё начальство всей душой, да что там, он его ненавидел, в последнее время чувствуя себя в этой фирме, как в клетке. Не привык он, чтоб им командовали, а тем более шантажировали, плюс ещё и баба. Как он попался на этот крючок, до сих пор непонятно. Марго, жадная и беспринципная тварь, устроила работать секретарём к нему свою подругу, ему бы задуматься, ему бы поостеречься, но власть снесла голову.

Началось всё два года назад, а Макару кажется, что уже прошла вечность. Виктор стал доверять своему заму, даже отдавать должное его аналитическому уму и способности управлять большим предприятием. Единственное, что повторял этот святоша, грозя строго пальцем, что не потерпит разврата на работе. Макар на эти слова кивал и глупо улыбался, мол, и я тоже так думаю.