За ним явился образ в ярких красках, пылающих, разноцветных, сливающихся в радужный водоворот, затягивающий куда-то вниз.

Я пыталась отмахнуться от этих видений, но не чувствовала рук, ничего не чувствовала. Мне трудно судить, как долго длился этот кошмар. Все лица, являвшиеся мне, были женскими, они то всплывали из серой пелены, то снова проваливались в ее глубину, и каждое было искажено гримасой страдания и боли, а рты были открыты в безмолвном крике.

И все они были мертвыми…

Не в силах кричать, я лишь беспомощно наблюдала за этим парадом смерти и, парализованная страхом, ничего не могла сделать.

Потом сквозь тьму начало проступать нечто, постепенно приобретая форму. Передо мной появилось лицо пожилой женщины, обезображенное морщинами неистовой злобы. Из мрака в меня впились холодные, глубоко посаженные глаза, в выражении которых и в уголках крупного рта таилась такая жгучая ненависть, что мне стало невыносимо жутко. Женщина была смутно знакома мне, но кто она, я никак не могла вспомнить. Седые неопрятные пряди обрамляли лицо, почти лишенное бровей, в ямочку на подбородке стекала слюна, ноздри раздувались от ярости.

От всего облика старухи веяло пронзительным, уже знакомым мне холодом. Разразившись жутким беззвучным смехом, она сощурилась и, как в замедленной съемке, стала приближаться, а когда оказалась совсем близко и тяжесть в груди, словно стянутой ледяным обручем, сделалась невыносимой, я вдруг почувствовала дуновение теплого ветерка, который дал мне возможность вздохнуть.

Недолгий провал – и в следующий миг я увидела лицо папы, заслонившее меня от смертельной угрозы, исходившей от старухи. Папа смотрел на меня с нежностью и тревогой, словно пытаясь мне что-то сказать, но губы его оставались неподвижными. Лишь глаза в сеточке добрых морщинок беспокойно и умоляюще смотрели на меня. Я потянулась к нему, но голубоватый туман поглотил его, мгновенно заполнив пустотой одиночества мое ноющее сердце.

Сдавленно застонав, я почувствовала на своих руках неожиданное тепло.

– Селена, посмотрите на меня, – долетело до моего замутненного сознания. – Пожалуйста, откройте глаза и посмотрите на меня!

С неимоверным усилием я подчинилась и, вырвавшись из цепкой пелены, увидела склонившегося надо мной Ричарда Логана. Его освещало пламя свечей, создавая волшебный ореол. Вокруг не было больше вязкого тумана, полного мертвых лиц. Все предметы – многочисленные шкафы и полки с книгами, рабочий стол, маленькая лестница, прислоненная к стеллажу, – имели вполне четкие очертания и реальный вид.

Увидев, что я пришла в себя, Ричард облегченно вздохнул и убрал ладонь с моего лица, влажного от проступивших капелек холодного пота.

– Слава богу! Вы пришли в себя! Ваш обморок походил на кошмар. Как вы себя чувствуете?

Я слабо улыбнулась и попыталась сесть, с удивлением обнаружив себя вовсе не на полу. Ричард перенес меня на диван к камину, который еще хранил тепло погашенного на ночь огня. Бережно придерживая мои плечи, хозяин дома помог мне приподняться и опереться спиной на подушку, поставленную вертикально у высоких подлокотников дивана. Только сейчас я осознала, что одета всего лишь в ночную рубашку, и смущенно натянула до подбородка плед, укрывавший мои ноги.

Ричард протянул мне стакан с водой, и я приняла его дрожащими пальцами.

– Вы не ответили мне, Селена. С вами все в порядке? У вас ледяные руки.

– Мне уже лучше, – хрипло прошептала я, возвращая ему пустой стакан. – А что… что произошло?

– Вы вошли в библиотеку, и, должно быть, я напугал вас своим присутствием… в очередной раз.

Я потерла виски и, внезапно вспомнив свои видения, в приступе паники взглянула на Ричарда.

– Я видела людей… – запинаясь, прошептала я. – Много… Женские лица… Это было… Это было… ужасно…

Не договорив, я спрятала лицо в ладони. Мои плечи вздрагивали, но не от слез, а от пережитого волнения.

– И папу. Я видела папу! Он… он… был как живой… Боже мой!

Я почувствовала, как Ричард присел рядом со мной на диван, и отняла руки от лица. В неровном свете свечей он выглядел строже, складка между бровями пролегла глубже, но болотного цвета глаза были полны сочувствия.

– Расскажите мне о нем, – попросил он тихо.

– Что?

– Расскажите мне о вашем отце, – повторил Ричард, и мне показалось, что в звуки его речи вплетается шелест осеннего ветра.

– Что рассказать? – произнесла я в полной растерянности.

– Что хотите. И, конечно, если хотите. Принуждать вас воскрешать воспоминания, тем самым вызывая душевные муки, я не стану.

Сама не понимая, почему, но я вдруг начала говорить.

Я описала Ричарду все с того момента, как мне сообщили о папиной смерти. Об этом я не рассказывала ни единой живой душе, держала все в себе, потому что поделиться было попросту не с кем. Стив, как мне тогда казалось, не подходил для роли слушателя подобной истории, несмотря на его отношение ко мне. Пустить его в свою душу, говорить с ним о том, что меня терзает, мне даже не приходило в голову.

А сейчас, посреди ночи, в чужом доме, при столь необычных обстоятельствах, меня словно прорвало и слова полились нескончаемым потоком.

– Когда это произошло, я… я была на работе. Помню, в тот день мне пришлось задержаться в кабинете главного редактора дольше обычного: мы обсуждали праздничный выпуск журнала…

Я подняла на Ричарда виноватый взгляд:

– Это может показаться странным, но я отчетливо помню такие мелочи, которые вы наверняка сочтете глупыми, незначительными. Не знаю, почему я все это помню…

Вместо ответа Ричард ободряюще сжал мою руку.

– Я задержалась на целый час, и мне даже в голову не пришло тогда, почему не звонит папа. По пятницам мы с ним всегда ужинаем… ужинали на Спринг-стрит, там есть чудный маленький ресторан «Касл» недалеко от парка Макинтайр…

Подступившие слезы заставили меня прервать рассказ, но через минуту я продолжила.

– В редакции было так темно и тихо… Я не боюсь темноты, просто это показалось мне тогда непривычным, что ли… Я уже взяла сумку и застегивала на ходу жакет, как зазвонил телефон. Решив, что это папа, я бросилась назад в кабинет, сняла трубку и – все… В следующую минуту исчезли звуки, вспышки света за окном, все эмоции исчезли. Дежурный врач станции скорой помощи сообщил мне, что папа погиб в автокатастрофе на окружном шоссе Портленда. У этого врача был такой голос, такой… как бы это сказать, с нотками отработанного профессионального сочувствия. Ему, наверное, было привычно говорить такое, а мне… Как мне…

– Что произошло на шоссе?

Я поняла, что Ричард не дает мне расплакаться.

– Заснув за рулем, дальнобойщик вылетел в густом тумане на встречную полосу и фактически смял своей фурой папин БМВ. По крайней мере, мне так сказали…