Он строит его на окраине города. И никто об этом не знает. Не на зарплату, конечно, а на те самые, которые немалой начальничьей крови стоят. Ведь рискует же человек. По лезвию бритвы ходит каждый день. Кто бы знал, что творится в его душе. Год почти служит в должности начальника УВД, а генеральское звание до сих пор где-то засело в кабинетах министерства.

— A-а!.. Заходи, полковник, — протянул руку на ходу мэр.

Рабочее помещение у него отделано по последнему слову техники: звукоизоляция, термоизоляция, радиоизоляция. Никаких электромагнитных полей не вылетает за пределы кабинета, а также и не влетает. Так что бесполезно его прослушивать. Абсолютная темнота. Черная дыра на небесном своде. И на стекла бесполезно пушки прослушивания направлять, ибо стеклышки не простые, а специальные. Внутри у них элемент заложен, который и гасит колебание поверхностей. Кроме того, находится у Шуры Хромового в кабинете небольшой приборчик, который в постоянной работе. Чуть что, пищит: «Посмотри, Шура, вокруг себя. Кажется, клопы у тебя завелись…» Шура проверит и ничего не найдет. Ложная тревога. Прибор на телефонный звонок сработал. Имеется даже счетчик Гейгера, радиоактивное излучение чтобы измерять: все-таки о собственном здоровье идет речь. И так далее. И тому подобное. Еще бы Устав муниципального образования изменить, под себя его перекроить, чтобы можно было и на следующий срок остаться. И еще на следующий, чтобы сидеть здесь, не вылезая никуда. А никуда и не хочется. Ему здесь хорошо.

— Принес? Показывай… А почему ксерокопия?

— Зато один к одному, и никаких проблем. Дело в работе у человека находится. Зачем ему знать, что уголовное дело кому-то еще понадобилось.

Мэр понимающе кивнул. Как же, конечно, что же он сразу-то не просек. Вроде не маленький. Полковнику задницу тоже прикрыть надо.

— И что они здесь пишут?

— Пожар по неосторожности… Мужик паял, лудил у себя что-то. Ну и долудился. Бочка взорвалась.

— С порохом, что ли?! — осклабился мэр.

— Из-под бензина.

— А где ее нашли?

— Кажется, там же, на дворе…

Мэр задумался. Если бочка взорвалась и никуда не улетела, то это как-то слабо выглядит. У них однажды на зоне так рванула, что ни сварщика, ни бочки. За контрольно-следовой полосой нашли, в частном секторе. Это же реактивный снаряд. А тут нашли, говорит, на дворе. Значит, другая причина была у пожара. Без человеческих рук не обошлось. Тем более, как утверждает шоферюга, там гремели выстрелы. Выходит, если гремели выстрелы, значит, лилась чья-то кровь. Тем более косточки чьи-то нашлись… Все-таки правильно он решил, что самим надо разбираться.

— Скелет на месте? — спросил он, в упор глядя в милицейские глазки.

— В смысле?

— Я же просил, чтобы оставить…

— С этим труднее, — потупил очи начальник УВД. — Вещественные доказательства опечатаны и хранятся в оружейной комнате… Но неужели вам не хочется узнать, кому в действительности они принадлежали?

— Лично мне это не нужно.

— Хорошо. Сегодня же распоряжусь, чтобы очистили служебные помещения от посторонних предметов. Это все-таки «оружейка», а не…

— Вот именно. Распорядитесь. Как зовут вашего следователя? В каком он сидит кабинете? В триста двадцатом? Один? И сегодня не дежурит? Прекрасно… А вы сегодня не дежурите, полковник? Так, может, и… Вот и договорились…

И старые друзья, вор и детектив, быстро распрощались. А что время зря точить? У них чисто деловые отношения. Чисто они с детства товарищи…

К ночи в управлении осталась лишь дежурная смена, состоящая из дежурного помощника начальника, двух помощников и оперативно-следственной группы из пяти человек. В коридорах темнотища. Дверь кабинета начальника УВД неожиданно отворилась. И оттуда вышел сам руководитель. Задержался до полуночи, работая над документами. Тяжела начальничья ноша — ни сна, ни покоя.

Опустился на третий этаж и, озираясь по сторонам, словно чужой в собственном учреждении, подошел начальник к триста двадцатому кабинету. Тишина внутри. И страх. Не приходилось еще человеку в закрытые двери входить. Не привык. Кажется, все блохи, будь они у него, и те передохли бы от боязни.

В руках у полковника дубликат, заранее взятый из дежурной части из-под стеклянной дверцы. На ощупь он вставляет ключ в замочную скважину и, стараясь не шуметь, очень медленно поворачивает. Дверь вдруг сама собой открывается, и в глаза ударяет ослепительно яркий свет.

— Товарищи офицеры! — звучит чья-то команда.

Трое людей вытягиваются по стойке «смирно». Шутка ли, сам начальник управления среди ночи застал с выпивоном. А шефа чуть самого кондрашка не хватила. Глаза белыми мышками блестят из-под козырька фуражки. Лицо побагровело.

— Сидите?

— Так точно, товарищ полковник. Сидим вот…

Им бы пригласить начальника, да язык не поворачивается. Слишком ранг у того высок для них, сопливых и молодых.

— Ну сидите, сидите… Как служба? Медом не кажется?

Какой мед. Им бы до получки дотянуть. Но ничего, держатся. Не за страх, а за совесть, как говорится.

— Ну и хорошо, товарищи, продолжайте. Кстати, товарищ Синицын, как ваши успехи по уголовному делу, что вы приняли по пожару? Идет? Как экспертиза? Направили уже? А куда, если не секрет? — кисло улыбнулся полковник.

— В НИИ судебной экспертизы. Сразу туда. Нет здесь специалистов.

И полковник вышел, костеря в первую очередь самого себя. Чуть было сам не засыпался на воровстве костей.

— А что он лазит-то? — спросил оперативник у следователя.

— Не видишь, тяпнул, видать, коньяка в кабинете и пошел по этажам. Начальник все-таки ведь. Заметил, рожа красная? Точно, коньяк лопал один.

— Ну и пусть лазит, нам он теперь не страшен. Слышали, как сказал? Продолжайте. Благословил вроде как…

— Костями интересовался, надо же… Это какую память иметь надо, чтобы все дела помнить?! Тут всего-то тридцать дел лежит в сейфе, и не запомнишь, потому что текучка, а тут пожалуйста. Хорошо, «глухарей.» вовремя успел спихнуть. Пусть там и занимаются, если смогут. Лет через десять, может, всплывет что.

— Не скажи, — вставил третий человек, похожий на бомжа. — Недавно, например, передавали: определили погибшего, и все полностью совпало.

Они принялись разбирать другие жизненные случаи, похожие на этот. Люди отдыхали после трудового дня.

— Давай, Чекист, за тебя. Все-таки день рождения не так часто случается. Всего один раз в году. Ты приходи чаще. Прекрати отсиживаться. Взял моду…

Чекист улыбался. На вид ему было лет сто.

— Берем, ребята. Поехали. Закусывайте.

И ребята закусывали. Чекист тяжело жевал редкими зубами. Недавно потерял с пьяных глаз вставную челюсть и теперь довольствовался тем, что осталось.