Фрэн. А я буду молчать целых две минуты. Даю слово.

Ник. Короче, я нашел Ричу щетку, и он смел большую часть осколков. Очень даже хорошо потрудился. Но сначала задал правильный вопрос: а почему его никто не остановил? В прежние дни такого, как Рич, и близко бы не подпустили к крепким напиткам. Он мог рассчитывать только на вино. Но здесь огромное количество спиртного, и его так легко взять с полок. Я действительно верю, что Рича могли бы остановить после того, как он разбил второе окно, но он разбил все окна в трех кварталах на южной стороне. И остановился только потому, что устал. Еще один пример: у нас есть мужчина, его фамилии я называть не стану, который узнал, что его женщина, ее я тоже не назову, провела вторую половину дня, кувыркаясь под одеялом с другим мужчиной. Полагаю, все понимают, о ком речь.

Сью. Да, думаю, понимают. О здоровяке с крепкими кулаками.

Ник. В общем, мужчина, о котором мы говорим, избил сначала второго парня, а потом и свою женщину. Я думаю, для нас не важно, кто прав, а кто виноват…

Глен. Тут ты ошибаешься, Ник.

Стью. Дай человеку закончить, Глен.

Глен. Дам, конечно, но к этому моменту я хочу вернуться.

Стью. Хорошо. Продолжай, Ральф.

Ральф. Да… осталось немного.

Ник. …потому что важно другое: мужчина, о котором идет речь, совершил уголовно наказуемое преступление, нападение и нанесение побоев, но по-прежнему находится на свободе. Из трех случаев последний волнует граждан сильнее всего. Наше общество только формируется, оно очень пестрое, с бору по сосенке, поэтому возможны самые разные трения и конфликты. Не думаю, что мы хотим превратить Боулдер в город времен Дикого Запада. Представьте себе, что вышеупомянутый мужчина мог пойти в ломбард, взять там револьвер сорок пятого калибра и не избить их обоих, а пристрелить. И тогда среди нас гулял бы убийца.

Сью. Господи, Никки, что это значит? Мысль дня?

Ларри. Да, это отвратительно, но он прав. Есть такая старая поговорка, кажется, морская… Если что-то может пойти не так, то обязательно пойдет.

Ник. Стью уже наш председатель, и в Совете, и на собрании, а это означает, что люди признают его власть. И лично я думаю, что Стью – хороший человек.

Стью. Спасибо за добрые слова, Ник. Наверное, ты и не заметил, что я ношу туфли на высоком каблуке. А если серьезно, я соглашусь на это назначение, раз ты этого хочешь. Мне не нужна эта чертова работа. Судя по тому, что я видел в Техасе, полиция большую часть времени тратит на чистку своих рубашек от блевоты, когда такие, как Рич Моффэт, вываливают харчишки прямо на тебя, или оттирает асфальт от мозгов таких, как Джеринджер. Я прошу только об одном. Когда мы вставим этот пункт в повестку дня, там должен быть указан срок: один год, как и для членов нашего комитета. И я твердо заявляю, что через год я с этой должности уйду. Если мои условия принимаются, тогда полный вперед.

Глен. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что принимаются. Я также хочу поблагодарить Ника за его предложение и прошу внести в протокол, что, по моему мнению, это гениальная идея. Разумеется, я поддерживаю предложение.

Стью. Хорошо, предложение ставится на голосование. Будем обсуждать?

Фрэн. Да, будем. У меня вопрос. А если кто-то вышибет тебе мозги?

Стью. Я не думаю…

Фрэн. Да, ты не думаешь. Ты так не думаешь. И что Ник мне скажет, если выяснится, что ты думаешь неправильно? «Ох, я очень сожалею, Фрэн…» Это он мне скажет? «Твой мужчина лежит в здании окружного суда с пулей в голове, и, боюсь, мы допустили ошибку…» Иисус, Мария и Иосиф, мне скоро рожать, а вы хотите, чтобы он стал Пэтом Гарретом[180]!

Дискуссия затянулась еще минут на десять. Подробности здесь неуместны, и Фрэн, ваш верный секретарь, расплакалась, но потом взяла себя в руки. За выдвижение Стью начальником полиции Свободной зоны проголосовали 6–1, и на этот раз Фрэн не стала менять свое решение. Глен еще раз попросил слова перед тем, как завершить совещание.

Глен. Это всего лишь размышления вслух, не предложение, не для голосования, а как повод для раздумий. Возвращаюсь к треть ему примеру Ника для иллюстрации необходимости поддержания порядка. Он описал случай и закончил словами о том, что мы не должны озадачиваться, кто прав, а кто виноват. Я думаю, тут он ошибается. Я уверен, что Стью – один из самых справедливых людей, что я встречал за свою жизнь. Но силовая структура без суда – это не правосудие. Это всего лишь самосуд, правило кулака. Предположим теперь, что мужчина, которого мы все знаем, взял пистолет или револьвер сорок пятого калибра и убил свою женщину и ее любовника. Далее предположим, что Стью, утвержденный в должности начальника полиции, арестовал его и посадил в кутузку. Что дальше? Сколько его там будут держать? Юридически мы вообще не имеем права держать его там, согласно Конституции, которую мы приняли на прошлом собрании. В этом документе записано, что человек невиновен, пока его вина не доказана судом. Но теперь, исходя из фактической ситуации, мы понимаем, что должны держать его под замком. Не можем чувствовать себя в безопасности, если он будет расхаживать по улицам! Вот мы и держим его под замком, пусть это и антиконституционно. Когда лоб в лоб сталкиваются безопасность и конституционность, безопасность должна преобладать. Но это обязывает нас как можно быстрее сделать так, чтобы безопасность и конституционность стали синонимами. Нам необходимо подумать о судебной системе.

Фрэн. Это очень интересно, и я согласна, что мы должны об этом подумать, но прямо сейчас я вношу предложение закончить заседание. Уже поздно, и я очень устала.

Ральф. Я поддерживаю это предложение. Давайте поговорим о судах в следующий раз. У меня и так голова идет кругом. Заново создавать страну, похоже, труднее, чем казалось с первого взгляда.

Ларри. Аминь.

Стью. Внесено и поддержано предложение закончить совещание. Оно вам нравится?

За предложение проголосовали единогласно, 7–0.

Фрэнсис Голдсмит, секретарь.

– Почему ты остановился? – спросила Фрэн, когда Стью, сбрасывая скорость, подкатил на велосипеде к бордюрному камню и поставил на него ногу. – Нам еще ехать квартал. – Ее глаза оставались красными после пролитых на совещании слез, и Стью подумал, что никогда не видел ее такой уставшей.

– Эта ситуация с начальником полиции…

– Стью, я не хочу об этом говорить.

– Кто-то должен это делать, дорогая. И Ник прав. Я – логичный выбор.

– На хрен логику! А как же я и ребенок, Стью? В нас ты логики не видишь?

– Я вроде бы знаю, чего ты хочешь для ребенка, – мягко ответил он. – Ты много раз говорила мне об этом. Ты хочешь, чтобы он появился не в совершенно обезумевшем мире. Ты хочешь, чтобы он… или она… чувствовал себя защищенным. Я тоже этого хочу. Но я не собирался говорить это перед остальными. Это должно остаться между нами. Ты и ребенок – главные причины, по которым я согласился.