Я, – вспоминает Глазунов в интервью «Комсомольской правде», – тогда даже не мог представить, что попаду в Италию. Я не был членом Союза художников, так, невыездной диссидент. Но Джина подключила Висконти, Альберта Моравиа, других знаменитых деятелей культуры Италии. Два года они атаковали министра культуры СССР Фурцеву, требуя приезда Глазунова в Рим. Пришлось отреагировать. Весной 1963 года меня выпустили.

Вернувшись в Москву, – подытоживает Глазунов в своих мемуарах, – я узнал, что ни газеты, ни телевидение Советского Союза не сочли нужным обмолвиться хотя словечком об успехе советского художника Ильи Глазунова в Италии. Ни строчки! А ведь в Вечном городе было немало советских корреспондентов… (И. Глазунов. С. 898).

Вот уже два месяца, как я нахожусь в очень трудном положении. Я обращаюсь к Вам как к руководителю партии, как к главе правительства, как к человеку с просьбой определить, на какую работу я могу впредь рассчитывать. В областных газетах меня называют «внутренним эмигрантом». Зарубежная печать пользуется моим именем, ведя очередную кампанию против наших идей, против нашей Родины. Так жить я не могу. Вот уже 30-ть с лишним лет как вся моя работа связана с советским народом, с идеями коммунизма. Я никогда не изменял им и в самых тяжелых условиях – среди наших врагов.

Одно недоразумение я должен выяснить – вопрос о письме, в котором были слова «мирное сосуществование». Идея этого письма родилась на сессии Верховного Совета в разговоре с Сурковым и Тихоновым. Сурков сказал мне, что письмо подпишут также Соболев и Рыльский, с которыми он разговаривал, и попросил меня составить черновик, так как он занят. Говоря о «мирном сосуществовании», мы думали о товарищеских отношениях между советскими писателями, о ликвидации «групповщины», подписи показывали, что на этом положении сошлись очень разные люди. Жалею, что мы составили это письмо.

Мне трудно по возрасту изменить мои художественные вкусы, но я человек дисциплинированный и не буду ни говорить, ни писать ни у нас, ни за границей того, что может противоречить решениям партии (И. Эренбург. На цоколе историй… С. 548–549).

А самозванцам, возомнившим себя выразителями дум советской молодежи, мы говорим сегодня: оглянитесь вокруг, одумайтесь, если остались еще у вас такие человеческие качества, как совесть, чувство долга, патриотизм. Вы никогда не были выразителями и уж тем более вдохновителями советской молодежи. Хватит шаркать по заграничным тротуарам. Поезжайте к ребятам, которые прокладывают дорогу в Усть-Илимской тайге, строят газопровод в песках Каракумов, осваивают богатства целинных степей. Поживите с ними, и вы увидите, чем занята настоящая советская молодежь. Может быть, вы тогда поймете все ничтожество той неблагодарной работенки, за которую вы взялись.

За кем идет молодежь? Здесь не может быть двух мнений. Только политический слепец или просто дурак может думать, что наша молодежь пойдет за языкоблудствующими хлестаковыми. За такими могут пойти лишь ресторанные пижоны, тунеядцы, кликуши.