поступков! — горячо воскликнула Мадлен. — И защитите от опасностей, буде таковые возникнут! А они возникнут обязательно.

— Гм… в ваших устах это странная просьба, контесса…

— Я его мать! — гордо заявила Мадлен. — И даже при всех наших разногласиях не могу не беспокоиться за своего сына.

— Но почему я?

— Поверьте, я разбираюсь в людях… — Графиня усмехнулась. — К тому же ваше благородство не сравнимо ни с чьим другим. Если уж кому и доверять Феба, то только вам. В ответ я обещаю любое содействие со своей стороны и горячую признательность…

Я слегка задумался, поискал подвоха в ее словах, а потом кивнул.

— Хорошо, контесса. Обещаю, что приложу все свои силы для защиты Франциска. И по мере возможности буду удерживать его от необдуманных поступков. Взамен мне не надо ничего.

— Так уж ничего? — Мадлен с намеком заглянула мне в глаза.

— Ничего, ваше сиятельство. Разве что вашу дружбу.

— Вы остались таким, каким я вас запомнила, Жан… — Графиня неожиданно тепло улыбнулась. — Господи, как бы мне хотелось вернуть время…

— Что было, то прошло, контесса… — Я тоже почувствовал нечто похожее на сожаление. — Я могу еще чем-нибудь быть вам полезным?

— При случае намекните сыну, что я принимаю его таким, какой он есть… — тихо попросила Мадлен. — И пусть он не ждет от меня предательства. Но полное содержание нашей беседы не надо афишировать.

— Обещаю вам, контесса…

Совершенно неожиданно в коридоре раздался шум перепалки, потом дверь с треском распахнулась и в комнату ворвался, черт бы его побрал, шевалье де Тараскон, фаворит вдовствующей графини Вианской.

— Я требую объяснений, Мадлен! — яростно заорал он, пытаясь освободиться от вцепившихся намертво в его колет двух придворных дам. — Как это понимать? Что вы делаете наедине с этим… этим…

— Советую подумать, прежде чем что-либо сказать, — холодно посоветовал я ему. — Ибо некоторые слова смываются только кровью.

Шевалье повел налитыми кровью глазами по разворошенной постели со смятыми женскими чулками на ней и заверещал с новой силой:

— Поединок! Я вызываю, как вас там…

— Немедленно замолчите, — холодно бросила Мадлен. — И ступайте к себе, Одар!

По графине было видно, что она едва сдерживает бешенство.

— Вы не вправе мне приказывать, ваше сиятельство! — напыщенно заявил Тараскон, положив руку на эфес золоченого парадного меча. — Поединок неизбежен. Я обрежу уши этому наглецу!

Я по инерции посмотрел на Мадлен, хотя ход событий уже не допускал ничего иного, кроме поединка, и она ничем его не могла предотвратить. Разве что силой заставить извиниться мальчишку.

Графиня досадливо поморщилась и бросила мне:

— Постарайтесь не изувечить его ниже пояса, граф.

После чего встала и в сопровождении дам удалилась.

Вот так так! Я невольно залюбовался дочерью Франции. А мне сначала показалось, что этот хлыщ из нее веревки вьет. Н-да… королевская кровь не водица.

— Ваше сиятельство? Мадлен?! — У Тарас кона в буквальном смысле едва не отвалилась челюсть. — Но вы… как…

Видимо, парень ну никак не рассчитывал на такую реакцию любовницы.

— Поздно, дружочек… — Я едва не расхохотался. — Итак, перед вами два варианта. Подсказать каких? И учтите, ваши извинения должны заставить оттаять мое сердце. А это будет очень непросто.

— Едва нашел вас, сир… — В комнату ввалился вовсю благоухающий перегаром Логан. — Все готово к отправлению… — Скотт повел взглядом по комнате, а потом уставился на шевалье. — А этому щенку от вас чего надо?

— На поединок меня вызывает… — спокойно объяснил я.

— Кто? Этот? — Шотландец презрительно осклабил похмельную рожу.

— Что вы себе позволяете! — гордо вздернул нос де Тараскон. — Я…

— Ты уже труп, дурачок! — рявкнул Логан прямо ему в лицо. — Сир, дозвольте я ему яйца отчекрыжу…

— Тихо, тихо, братец Тук. — Я остановил разбушевавшегося шотландца. — Давай сначала предоставим молодому человеку возможность извиниться.

— Извиниться? — возмущенно заорал Тараскон. — Да никогда! Поединок! Сначала с вами, а потом — с этим господином!

— В таком случае прошу за мной… — Я встал и пошел к двери. — И учтите, как вызываемый, я выбираю оружие, а вы, как вызвавший меня, обязаны испросить разрешения на поединок у его величества. А буде такового не поступит, мы будем обязаны покинуть пределы дворца, потому что не пристало порочить самовольной схваткой государевы покои…

Но едва спустились в сад, как наткнулись на самого Феба в сопровождении его чернокожего гиганта, сержанта Эрасуны и амхарцев. Видимо, кто-то из придворных уже стуканул по инстанции.

— Потрудитесь объясниться, — бросил Феб, холодно смотря на шевалье Тарас кона.

— Я вызвал этого господина! — отчеканил парень. — И прошу вашего разрешения на поединок, ваше величество.

— По какой причине?

— Это мое дело! — гордо заявил Тараскон.

— Раз так… — По лицу Франциска пробежала едва уловимая улыбка. — Мы даем вам разрешение. Эрасуна…

Сержант с готовностью шагнул вперед.

— Да, ваше величество?

— Вы будете распорядителем.

— Как прикажете, ваше величество… — Эрасуна со всей дури шарахнул кулаком себя по груди.

Сержант свое дело знал назубок. Отчеканив необходимые формулировки и задав обязательные вопросы, он отдал команду готовиться к схватке.

Когда Логан стягивал с меня колет, к нам подошел Феб.

— Что случилось?

Я пожал плечами.

— Дурачок приревновал меня к твоей мамаше. Причем абсолютно без причины. Ворвался, когда мы разговаривали, нагрубил и все такое.

— А вы разговаривали? — В голосе Феба проскочила льдинка. — Когда?

— Сегодня утром. Если вкратце, я трахнул ее статс-даму, но, как дальше выяснилось, меня к ней просто заманили, чтобы без огласки поговорить. Все в стиле твоей маман.

— И о чем разговаривали?

— Увы, не могу сказать, — твердо ответил я, — так как обещал не раскрывать сути беседы. Хотя… кое-какие