Но все это, заключает Ленин, «надо делать с умом». И «если НКЮст не сумеет добиться того, чтобы у нас капитализм был “вышколенный”, был “приличный” … – тогда НКЮст ни к чему не годен…»1867.

21 февраля проект Гражданского кодекса обсуждался в Совнаркоме. И уже на следующий день его печальные результаты стали известны Владимиру Ильичу. 22-го он пишет членам Политбюро: «Обращаю внимание на то, что вчера в Совнаркоме совершенно изгадили, как мне сообщает тов. Горбунов, гражданский кодекс. Именно те предостережения, которые я делал в письме Курскому, оказываются не принятыми во внимание».

Ленин предлагает отложить утверждение проекта, создать специальную комиссию, внести необходимые поправки и дополнения, суть которых – «полностью обеспечить интересы пролетарского государства… Не рабское подражание буржуазному праву, а ряд ограничений его в духе наших законов, без стеснения хозяйственной или торговой работы».

При этом главное – обеспечить возможность «контролировать (последующий контроль) все без изъятия частные предприятия и отменять все договоры и частные сделки, противоречащие как букве закона, так и интересам трудящейся рабочей и крестьянской массы»1868.

Важно заметить, что все подобные указания Ленина диктовались не логическим развитием некой доктрины, засевшей у него в голове, а реальными потребностями жизни и конкретными фактами недопонимания сущности НЭПа, с которыми ему приходилось сталкиваться при анализе практики хозяйственной деятельности.

Так, несмотря на рекомендацию Ленина, еще 21 ноября 1921 года поддержавшего предложение ВСНХ о предоставлении эмигранту П.Б. Штейнбергу концессии на сбор и продажу кожсырья, Совнарком, после многократных обсуждений, 10 января 1922 года в концессии отказал.

Вместо нее, дабы не упускать такие барыши, решили создать акционерное общество, в правление которого командировали бы «своих» (трех членов из пяти). И при этом постараться вовлечь в него и Штейнберга. 17 января в письме членам Политбюро Владимир Ильич прокомментировал это решение: «три коммуниста (невежды в торговле?…) будут учить торговле двух купцов».

И далее: «Дело важное, и я крайне опасаюсь, что большинство СНКома (против Цюрупы) делает ошибку опять-таки в духе “коммунистического чванства”: бояться дать доход купцу, умеющему торговать, и заботиться усердно об одном, о большинстве для коммунистов, кои большей частью немножечко дерут, зато уж в рот хмельного не берут».

Помимо процитированной басни Крылова «Музыканты», вспоминает Владимир Ильич и «Господ ташкентцев» Салтыкова-Щедрина: «Боюсь, – пишет Ленин, – что это “большинство” будет похоже на щедринских акушеров»1869, кои, как писал Щедрин, будучи «не обремененными знаниями и не имея за душой ничего, кроме чистого сердца и не вполне поврежденного ума», в любой момент, коли прикажет начальство, готовы стать хоть сапожниками, хоть музыкантами, хоть финансистами, кем угодно, даже акушерами, на том основании, что видели нагих женщин. Они «на все способны, потому что на все готовы».

По существу же дела Ленин предлагает: председателем акционерного общества сделать Штейнберга с правом «решать все единолично, а большинству правления лишь дать право знать все и обжаловать нам деяния Штейнберга, не приостанавливая их… А на тройку коммунистов возложим особым решением ЦК обязанность учиться и выучиться года в три, иначе прогоним с позором»1870.

Это предложение Политбюро обсудило 20 января и, не предрешая вопроса, вновь передало его на заключение в Совнарком. В этой связи 23 января Ленин опять обращается к членам Политбюро: не затягивая дело, опросом по телефону, принять предлагаемое им решение: «Штейнбергу, как представителю правления, действовать единолично», а при несогласии по тому или иному вопросу большинство может переносить спор в СТО. Этим мы «создадим возможность действительно по-коммерчески вести дело человеку, который коммерцию знает не из коммунистических брошюр…»1871.

Наконец, 24 января СНК утвердил в основе проект устава «Акционерного общества внутренней и вывозной торговли кожевенным сырьем» (Кожсырье). Учредителем его стали Наркомвнешторг, ВСНХ, Центросоюз и два капиталиста – П.Б. Штейнберг (директор-распорядитель) и В.И. Томингас. 1 февраля устав общества и соглашения между его учредителями были окончательно утверждены СТО1872.

Есть основания полагать, что в один из январских дней Владимир Ильич отправился на рекогносцировку в ближайшее Подмосковье. Судя по всему, это было Зубалово, где уже регулярно отдыхали Сталин, Каменев и Дзержинский. Поскольку зима была снежной и дороги совершенно замело, поехали на автодрезине ВЧК. Выбранное для отдыха место Ленину, видимо, не очень понравилось. Да и обустроить его обещали лишь к осени1873. А вот свои впечатления от поездки на дрезине он изложил 16 января в письме в ВЧК Уншлихту и в НКПС Фомину.

«Мне пришлось на днях, – пишет Ленин, – ознакомиться с состоянием автодрезин ВЧК… Состояние, в котором я нашел автодрезины, хуже худого. Беспризорность, полуразрушение (раскрали очень многое!), беспорядок полнейший, горючее, видимо, раскрадено, керосин с водой, работа двигателя невыносимо плохая, остановки в пути ежеминутны, движение из рук вон плохо… в смысле хода – машины эти, видимо, “советские”, т. е. очень плохие…, хаос, разгильдяйство, позор сплошной».

Никто из железнодорожников и случайных попутчиков, оказавшихся в вагончике дрезины, Ленина не узнал, а потому в выражениях не стеснялись. «К счастью, – пишет Владимир Ильич, – я, будучи инкогнито в дрезине, мог слышать и слышал откровенные, правдивые (а не казенно-сладенькие и лживые) рассказы служащих, а из этих рассказов видел, что это не случай, а вся организация такая же неслыханно позорная, развал и безрукость полнейшая.

Первый раз я ехал по железным дорогам не в качестве “сановника”, поднимающего на ноги все и вся десятками специальных телеграмм, а в качестве неизвестного, едущего при ВЧК, и впечатление мое – безнадежно угнетающее. Если таковы порядки особого маленького колесика в механизме, стоящего под особым надзором самого ВЧК, то могу себе представить, что же делается вообще в НКПС! Развал, должно быть, там невероятный!»1874

17 января в 17 часов Ленин уезжает в болшевский совхоз близ деревни Костино Московского уезда. Совхоз располагался на территории бывшего имения Крафта, и Владимира Ильича поселили в небольшом деревянном доме, отведя ему две комнаты. «В одной из них, передней, заставленной легкой плетеной мебелью, устроили кабинет, в другой помещалась спальня»1875.

Рабочий совхоза Федор Михайлович Ефремов, топивший в доме печи, вспоминал. Вставал Ленин рано. Позавтракав, отправлялся на прогулку. «Особенно он любил ходить к столетним дубам, которые росли метрах в 70 от домика, в котором он жил.

В том году были большие снегопады. Бывало, проснешься утром, выглянешь во двор и увидишь, что все занесено снегом, а около домика наметены большие сугробы. Тотчас же начиналась расчистка снега, но делать это у домика Ильич не позволял никому. Он сам брал лопату, и надо было видеть, с каким удовольствием Владимир Ильич работал, прокладывая дорожки во все стороны. В такие минуты он был особенно оживлен и весел. Он часто обращался ко мне с разными вопросами. А вопросов у него, надо сказать, было много. Особенно он интересовался положением в деревне… как живут крестьяне, как организована беднота, как обстоит дело с продовольственными вопросами и многое другое».