Георгий Марков: А то, что произошло с Евтушенко, если говорить всерьез, по-мужски, – а мы здесь в большинстве старые солдаты, – это же сдача позиций. Это значит уступить свой окоп врагу.

Сибиряки за это не поблагодарят т. Евтушенко. Сибиряк в нашей стране, по моим представлениям, – это человек, который стоит на передовых советских позициях, а не подвизгивает нашим врагам…

Леонид Новиченко: Дело в том, что наряду со всем хорошим, что у него есть, что он сделал, Евтушенко ввел своим личным примером в молодую поэзию наших последних лет совершенно чуждый для нашей литературы тип поэта – политикана, фрондера, делателя собственной славы. Ведь Евтушенко – человек необразованный и вообще, и в смысле марксистского образования, марксистского мировоззрения.

Александр Чаковский: Евтушенко я сравнил бы с циничным трехруким Шивой, который одной рукой пишет стихи, помогающие партии бороться с культом личности, второй – грязные и постельные стихи, а третьей – нечто третье…

Юрий Жуков: В этом произведении Евтушенко выступает с позиций определенной философии, которая расходится с тем, чему учит нас партия. Он отказывается встать по одну сторону баррикады, разделяющей два мира, и предпочитает «витать над схваткой» и защищать некую абстрактную «правду»…

Сергей Михалков: За сколько сребренников ты продался буржуям?

Владимир Фирсов: Мне думается, что немалая вина за поведение Е. Евтушенко ложится на тех, кто на протяжении нескольких лет способствовал незаслуженному восхвалению пяти-шести молодых писателей. Какими только эпитетами не награждались Евтушенко, Ахмадулина, Аксенов! Создавалась видимость, что в литературе больше не существует ничего, что их творчество самое прогрессивное, самое новаторское, даже, как утверждали, самое коммунистическое!

Анатолий Софронов: Московская организация писателей – это не Евтушенко, не Ахмадулина, не Вознесенский. Это сотни настоящих, даровитых, талантливых литераторов, которые все десятилетия Советской власти были с Советской властью и партией.

Теперь я вижу, что она написана и напечатана слишком поспешно, в ней много неточных формулировок, ненужных деталей, плохого вкуса, порой нескромных выражений, но в ней нет и не могло быть никакого политического криминала. А если он есть, то, значит, политическим криминалом является вся моя поэзия, ибо я вовсе не был двуликим и в моей «Автобиографии» я высказывал и развивал те же самые мысли, которые были в моих стихах, напечатанных здесь, на советской земле.

выступление Евтушенко не удовлетворило участников пленума: в его речи явственно прозвучали и такие ноты, которые показывают, что Е. Евтушенко не осознал корней своих ошибок – в случае с публикацией «Автобиографии» и в некоторых других стихах.

Я понимаю огромную ответственность перед народом, перед временем, перед Коммунистической партией. Это для меня самые дорогие понятия.

Я не оправдываюсь сейчас, я просто хочу сказать: сейчас для меня самое главное работать, работать и работать, и эта работа покажет, как я отношусь к стране, к коммунизму, покажет мою суть610.

Считаю своим долгом высказать здесь свое отношение к молодым литераторам, творчество которых было подвергнуто справедливой партийной критике. Пусть они думают над допущенными ими ошибками, пусть думают, как искупить свою вину перед народом. Я хочу лишь сказать, что отношусь с известной долей уважения к литературным способностям Евтушенко, Аксенова и других. Но именно поэтому мне хочется поставить здесь перед ними коренной вопрос нашей литературной практики, по которому есть у нас известные расхождения, – это проблема положительного героя.