— Я премного сочувствую вам, — сказал Виттор, выслушав рассказ. — Согласен, что владыка поступил не слишком учтиво. Но чем я могу вам помочь?

Рихард вперил в него ледяной, отнюдь не юношеский взгляд.

— Исполните обещание! Узнайте, что хранится в ложе!

— Но вы сами можете! Вы — сын герцога, кайры пропустят вас…

— Гвардейцы уже сменяют кайров. И я поклялся отцу, что не сунусь в ложе. А вы поклялись, что узнаете тайну для меня. Действуйте, милорд!

— Простите, но я же… Я не указывал, в какие сроки узнаю! Думал, потом, когда все разъедутся…

— Потом не будет никакой тайны. Завтра люди владыки вынесут все. Нужно — сегодня.

— Но как? Гвардейцы меня не пустят!

Рихард был на полголовы ниже собеседника. Он схватил Виттора за ворот и пригнул к себе, чтобы прошипеть прямо в ухо:

— Вы назвались моим другом. Сказали, что я могу вам доверять. Так оправдайте доверие, тьма вас сожри.

— Но вы просите невозможного!

Рихард долго смотрел на Виттора, будто пытался понять сказанное. Затем поднял брови в сильнейшем удивлении:

— Где вы услышали просьбу?

* * *

К счастью, стояла полная луна.

Лестница, ведущая в ложе Дара, представляла собою две цепочки деревянных клиньев, вбитых в стену: на нижние ставь ноги, за верхние держись руками. Не будь луны, не видать бы ни тех, ни других. Кроме того, лунный свет избавлял от лишних мыслей. Виттор мог бы подумать о кромешном идиотизме всей этой затеи. О дуре-послушнице, которая в любой миг может промазать ногой мимо ступеньки. О часовом гвардейце, которого вырубил дикарь: просто метнул камушком в лоб, и солдат упал — неясно, живой ли. О тайне старшего Ориджина, которую Виттор пообещал выдать младшему. И смерть послушницы, и смерть искровика, и конфликт с герцогом Десмондом — любое из этих событий может кончиться очень скверно. Тревожные мысли не дали бы Виттору покоя, но луна отражалась в стеклянистом дне пещеры, и Виттор мог думать лишь об одном: как оно безумно далеко. Для безопасности Виттор и Мартин, Дон и Сэм, и послушница связались веревкой, однако она не утешала, а только пугала еще больше. Казалось, стоит сорваться одному — полетят все. Вот дикарь не сунулся в связку, а полез один, и спустя пару минут уже пропал в глубокой тьме. Кто знает, может, уже и разбился, и на дне Виттор ступит прямиком на труп. На дне… когда оно будет, это дно? Когда же, тьма бы его?!

Но вот мучение окончилось — Виттор нащупал ногой не новую ступеньку, а твердый камень. Сделал пару шагов, потопал каблуком, чтобы убедиться в прочности опоры, и избавился от ненавистной веревки. Вздрогнул, когда из тени возник дикарь.

— Вы тут, милорды. Наслаждайтесь.

Они огляделись вокруг. Послушница благоговейно вздохнула и принялась шепотом молиться. Какая же дура, — подумал Виттор. Вокруг царила тьма, лунного света хватало лишь на то, чтобы видеть, куда ставить ноги. Гигантская священная задница.

— Сэм, зажги-ка, — приказал Мартин.

Дикарь возразил:

— Не надо. Стены зеркалят, огонь заметят сверху.

Сэм убрал факел. Так они и стояли на дне дыры, хлопая невидящими глазами. Послушница дальше шептала молитву, все глубже впадая в благостный экстаз. А Виттор все острее ощущал себя идиотом. Когда это чувство стало нестерпимо, он сказал дикарю:

— Эй… — запнулся о неизвестное имя. — Парень, как тебя называть-то?

— Зачем тебе?

Виттор озлился:

— Буду звать Тупой Дикарь! Так вот, скажи, тупица: есть здесь какое-то особенное место?

— А что для тебя особенное? Костей тут много. Хочешь?

— Плевать на кости. Когда ты здесь прятался, видел Ориджинов?

— Кого?

— Северян, кайров, нетопырей. Как вы их там зовете!

— А, этих…

— Этих, да! Видел их?

— Видел.

— Что они делали?

— Искали и тащили наверх эти… всякие штуки.

— Священные Предметы, тупица!

— Во как, Священные Предметы…

Дикарь почему-то издал смешок.

— А знаешь ли, тупица, такой Предмет, который они не вынесли, а оставили здесь?

— Оставили… — дикарь надолго замолчал.

— Они держат этот Предмет вроде как в тайне. Когда его нашли, закрыли то место, где он, и никого не пускали.

— А…

Дикарь снова умолк. Виттор не сдержался:

— Тупой шаванский баран! Ты хочешь жрать или нет?!

— Хочу.

— Тогда веди меня к секретному Предмету, если знаешь его! А если не знаешь — проваливай ко всем чертям!

— Зря ты, — сказал дикарь очень тихо и снова выдержал паузу. — Знаю. Идем.

От главного колодца уходила в сторону и вглубь еще одна пещера. Невидимая сверху, именно она составляла главную часть ложа и вмещала большинство Предметов. Вмещала раньше, до того, как здесь похозяйничали закатники и нетопыри. Теперь это был пустой туннель, усыпанный камнями, изрытый ямами и гротами. Войдя в него, зажгли факела — и послушница издала тонкий визг. В паре ярдов от нее из дна пещеры торчал мертвец. До пояса вплавленный в стеклянистую породу, он еще цеплялся руками за соседний камень, будто до сих пор пытался выбраться. Виттора прошиб холодный пот, Мартин грязно выругался.

— Ага, — сказал дикарь. — Туда.

Он повел их по извилистой тропе между впадин и выступов, огибая острые осколки породы. Монашка, будь она неладна, снова затянула молитву. Монотонный шепоток отдавался эхом, тоскливо бубнил из темноты. Виттор терпел из последних сил, думая: ладно, пусть молится сколько хочет, лишь бы Мартина не выдала.

Пещера шла ступенями вниз, и с каждым уступом становилось все теплее. Еще несколько раз попадались трупы. Встречались мерцающие камни — при виде их не только монашка, но и Сэм с Доном начинали молиться. Затем стали попадаться впадины, на дне которых светилось красным.

— До сих пор не остыло, милорд! — прошептал Дон с туповатым восторгом.

— Святые боги, какая силища! — выдохнул Сэм.

Черт, — думал Виттор, — я один здесь сохранил голову?

На диво, Мартин показал себя молодцом. Недолгое время он пялился по сторонам, но быстро вспомнил об основной задаче и взялся за послушницу. Стал подавать ей руку в опасных местах (то есть, почти всюду), спросил, как ей нравится, чувствует ли она божественное присутствие. Она, конечно, чувствовала, еще бы. Бубнила так, что чуть не задыхалась. Мартин — умница — спросил, какие молитвы она читает и нельзя ли с нею вместе. Она стала молиться громче, а он — повторять. Слушая их воркование, Виттор наполнился радостью: все-таки брат — не конченый человек!