Она выдержала его взгляд, холодный и сдержанный, и кивнула:

– Встретимся здесь позже.

Она повернулась и ушла, а Гейб смотрел ей вслед: голова высоко поднята, темно-золотистая волна распущенных волос колышется на спине, подчеркивая стройность и хрупкость фигуры. Непривычно видеть, что волосы у нее не в обычном строгом пучке. Она выглядит моложе, свободнее.

А что было бы, запусти он руку ей в волосы, чтобы шелковые пряди заскользили между пальцев?

На ней было розовое платье, которое она купила на винтажной ярмарке. Гейб провожал взглядом гордую прямую фигуру, пока она не скрылась в толпе, и думал о том, что для него все это слишком поздно.

Хватит. Пора выкинуть из головы фантазии. Надо отыскать отца, поздороваться с ним, сделать комплимент его павильону, как советовала Полли.

Продовольственные и винные ряды располагались на одной из извилистых улиц, отходящих от площади напротив церкви. Несколько минут, и он окажется среди старых друзей и соседей. Будет смотреть, как отец занимается тем, что у него так замечательно получается, – поет дифирамбы вину.

Гейб улыбнулся, представив себе эту картину – смеющиеся туристы, привлеченные отработанной отцом репризой, пробуют вино и уходят, расставшись со значительной суммой денег.

Всего несколько минут ходьбы… Ему следует пойти и сказать «Привет».

Он мог бы даже предложить помощь.

Гейб постоял немного, потом медленно повернулся лицом к церкви.

Ему стало трудно дышать, будто сердце сжал ледяной кулак.

Он не входил в эту церковь десять лет и тем не менее четко представлял старые деревянные балки, видел, как солнечный свет проникает сквозь цветное стекло древних окон, помнил выражение ликов холодных мраморных статуй. Он помнил запах ладана, горячий и проникающий глубоко внутрь.

Он… видел гроб.

Бессознательно он прошел мимо церкви в сторону от ярмарки и направился к старому кладбищу.

К могиле Мари.

Неужели прошло десять лет с тех пор, как он стоял у открытой могилы, бледный, с сухими глазами, когда белый гроб медленно и торжественно опускали в землю?

Белый! Она пришла бы в ужас. Потребовала бы черный бархат с серебряными пряжками… или вообще ничего, просто тихое место на лесистой поляне. И никакого креста, чтобы отметить это место.

Но погребения не для мертвых – они для тех, кто остался на земле. Ее родителям был необходим каждый последний штрих, чтобы пережить этот день.

Он сжал губы. Он много лет не писал, не виделся с семьей Деклор. Был не в состоянии окунуться в воспоминания. Не хотел сидеть в гостиной, пересматривая фотографии в альбоме, где хранилась память об умершей девочке, розовощекой и пышущей здоровьем. Такую девочку он не знал. Мари, которую знал он, была похожа на него, отмеченная больничной бледностью.

Они были предопределены жить или умереть вместе. Он не выполнил своей части договора. Знала ли она, когда умирала, что он не последует за ней? Тогда не знала.

Что было ужасным предательством? То, что он не умер вместе с ней, или что она не осталась жить с ним?

Она ушла без него, забыла его. Гейб не был уверен, простил ли он ее. Или себя.

– Гейб?

От неожиданного звука мягкого голоса он вздрогнул, по спине пробежала дрожь.

Это не призрак.

Он обернулся. Что он испытал? Облегчение от того, что настоящее вторглось в прошлое.

– Клер была очень занята, и я не захотела ее отвлекать. – Полли остановилась около него, машинально подняла руку к голове и стала нервно укладывать волосы в пучок, но у нее ничего не получалось. – Я подумала, что вдруг вы проголодались… может, мне стоило купить что-то на ланч. Я… я… простите, – выдохнула она.

– Это потом, – произнес Гейб после долгого молчания. – Но сначала мне нужно кое-куда пойти. Полли, я буду вам признателен, если вы пойдете со мной.

Река неслась вперед, пузырилась белой пеной, наталкиваясь на камни, и струилась маленькими водопадами. Вдоль реки тянулась ровная тропинка, идти по ней было легко, и думать можно о чем угодно. Но о чем? Полли не знала, что ей сказать Гейбу.

Когда они пришли на мрачное кладбище с каменными надгробиями, статуями и фамильными склепами, то первой ее мыслью было – лучше бы ей туда не ходить. Надо было подождать у ограды. Гейб подошел к белому мраморному надгробию с ангелом и опустился на одно колено. Он стоял с опущенной головой минут пять. Полли не могла разобрать, плачет он, молится или просто застыл в молчаливом созерцании. Как бы то ни было, но у нее по спине пробежали мурашки – она видит что-то глубоко личное.

Наверное, надо произнести какие-то слова? Но она не знает, как вести себя в подобных случаях. Ее никто этому не научил. Даже в очень престижном пансионе не было уроков, как выходить из похожих ситуаций.

Как поздороваться с послом? Да. Этикет королевского приема в саду? Конечно.

Но это? Ей придется поступать на свой страх и риск.

– С вами все нормально?

– Oui. – Гейб повернулся к ней. – Спасибо.

– За что? Я ничего не сделала.

– За то, что вы здесь. Мне необходим друг.

Полли смутилась и отвела взгляд. Гейб встал, и они пошли обратно.

Он тяжело вздохнул.

– Полли, кто был вашей первой любовью?

– Моей… что? – Она растерялась и откинула волосы с лица. – Не знаю. Мы ведь с вами уже говорили об этом. У меня не очень-то получилось любить.

– Но должен же кто-то быть. Кто-то, от кого мир кругом стал другим. Человек, от которого вас бросало в жар, а сердце выпрыгивало из груди, стоило лишь подумать о нем. – Его голос звучал глухо, акцент более заметен, и каждое слово обжигало.

«Вы».

Но она этого не произнесла – не смогла. Потому что любовь – это не про них. Возможно, они перешли границу, отделяющую коллег от друзей, но следующая – от друзей к любовникам – была слишком далекой и даже недосягаемой.

Первая любовь? Она вспомнила, какой одинокой она была в подростковые годы.

– Я влюбилась в старшего брата моей школьной подруги. Мне было шестнадцать, и я проводила у них рождественские каникулы. В первый день Нового года он меня поцеловал, и я вернулась в школу в полной уверенности, что мы с ним пара возлюбленных. А когда я увидела его снова, то он был с девушкой и едва меня признал. Я проплакала неделю. Вот какая я была дурочка.

– Non. – Гейб взял ее за руку, длинные пальцы сплелись с ее пальцами, и в этих местах у нее закололо кожу. И не только там – по всей руке словно пробежал ток. А по телу – дрожь. Все мысли сошлись на его ласковом прикосновении.

«Только друзья, не забывай», – строго приказала себе она. Но кого она обманывает?