— Думаю, лучше немного опоздать, чем идти на излишний риск.

— Ничего не понимаю, мистер Рейлли, — со все еще широко раскрытыми от удивления глазами продолжал рассуждать Берт. — Если кто-то подложил бомбу в самолет, зачем нужно было сообщать об этом анонимным звонком?

Лэнг переступил с ноги на ногу и сложил руки за спиной.

— О, я допускаю, что какая-нибудь организация, не получившая от нас грант, взбесилась и решила таким образом поквитаться с нами.

— А как насчет того парня, прогуливавшегося по ангару? — Берт, похоже, очень тревожился, что, если все же что-то случится, и даже если не случится, вину за все возложат на него. — Я о чем? Я всегда дверь закрываю, когда вхожу и когда выхожу. Честно.

Лэнг отечески положил руку на плечо молодого человека.

— Вы очень внимательны, и если мне кто-нибудь скажет, что вы не заботитесь о нашем самолете по двадцать четыре часа семь дней в неделю, я очень удивлюсь. Нет, я нисколько не сомневаюсь в том, что дверь была закрыта.

— Но как…

К ним подошел крупный чернокожий мужчина в ветровке с крупной эмблемой УТБ.

— Мистер Рейлли? Пройдите сюда, пожалуйста.

Лэнг и Берт подошли к лестнице, стоявшей возле хвоста самолета.

— Вам тоже стоило бы посмотреть, — сказал сотрудник УТБ, взглянув на Берта.

Лэнг пропустил Берта вперед и смотрел снизу, как тот поднялся наверх и заглянул в небольшое отверстие, обычно прикрытое крышкой одного из технических люков. Даже на таком расстоянии было видно, как пилот резко побледнел.

— Ни… себе!

Лэнг, выгнув бровь, вопросительно взглянул на Берта. Когда пилот спускался с лестницы, было видно, что у него трясутся коленки.

— Главная тяга управления рулями высоты… — Берт сделал паузу, сглотнул и договорил: — Она вся проржавела.

— В вахтенном журнале записано, что самолет меньше двух месяцев назад прошел сточасовую проверку, — сказал представитель УТБ. — Так быстро тяги не ржавеют.

Лэнг почувствовал себя так же неуютно, как и пилот.

— Если?..

Правительственный агент покачал головой.

— Трудно сказать точно. Вот только когда механики снимали люк, они почуяли какой-то запах. Потому и меня позвали.

— Подбросьте хоть какую-нибудь идею, пусть самую дикую, — ровным голосом произнес Лэнг.

Сотрудник УТБ заметил горевший в глазах Лэнга гнев, почувствовал силу, кроющуюся в его собеседнике, и решил, что стоявший перед ним человек вряд ли согласится безропотно съесть обычные отговорки, скармливаемые публике правительственными организациями. И принял несвойственное его коллегам решение выйти за рамки своих полномочий.

— Не поручусь, конечно, но я бы предположил, что тут использовалась какая-то кислота.

— Кислота? — растерянно переспросил Лэнг.

Берт, все еще выглядевший так, словно может в любую секунду хлопнуться без чувств, пояснил:

— Кислота разъела почти всю тягу. Осталось ровно столько, чтобы выдержать предполетную проверку, а потом развалиться.

— И что? — поинтересовался Лэнг.

— Руль высоты этой самой высотой и управляет — нос вверх, нос вниз. Если бы он отказал, например, на взлете, мы не смогли бы задрать самолету нос, чтобы подняться в воздух, и разбились бы в конце полосы.

В области аэронавтики Лэнг обладал в лучшем случае самыми зачаточными знаниями.

— Я думал, что на большой скорости воздух сам отрывает самолет от земли.

— Это так, но если самолет не приподнимет нос, скорость будет просто увеличиваться, пока он во что-то не врежется. Но даже если бы руль выдержал взлет, мы не смогли бы набрать высоту. Ну и конечно, сесть не смогли бы — при посадке тоже необходимо поднимать нос.

— Идите со мной, — вновь потребовал представитель УТБ.

Было видно, что он привык командовать и редко сталкивался с возражениями.

— Вы уж проверьте, чтобы все прикрутили на место, — сказал Лэнг Берту.

— Можете не сомневаться.

Лэнг проследовал за агентом УТБ в какие-то административные помещения аэропорта. В одной из комнат шесть человек разглядывали ангар Лэнга по телевизионному монитору. Камеры он не видел. Если бы даже у Лэнга возникли сомнения в том, что все эти люди представляли различные полицейские службы, то буквенные обозначения на разноцветных ветровках сразу же рассеяли бы любое заблуждение: ФБР, БАТО, федеральный маршал[16], Министерство финансов. Не были представлены, как ему показалось, лишь Министерство здравоохранения и налоговая служба.

Женщина средних лет, наверно, бывшая в молодости довольно привлекательной, подняла руку со значком.

— Шейла Бернс, специальный агент ФБР.

Агенты, все до одного, были «специальными», если только не были «старшими специальными агентами» или чем-нибудь еще в этом роде. На эту тему в Управлении постоянно шутили. Лэнг молча стоял, ожидая продолжения. И не остался разочарован.

— Мистер Рейлли, попытка привести в негодность ваш самолет — это уголовное преступление. — Она говорила так, что последние слова прозвучали, будто были написаны с заглавных букв. — Не менее эффективное, чем бомба, даже есть преимущество — можно все представить как несчастный случай.

— Есть какие-нибудь соображения? — без предисловий спросил мужчина из Управления маршала.

Бернс прожгла его гневным взглядом, и он тут же умолк. Судя по всему, командовала расследованием именно она.

— Знаете кого-нибудь, кто хотел бы вашей смерти? Или смерти кого-то из сотрудников вашего фонда? — резко спросила она, словно восстанавливая свою власть.

— Нет.

Бернс осмотрелась вокруг, окончательно убедив Лэнга в том, что все вопросы, которые она задавала и намеревалась задавать ему дальше, были согласованы еще до того, как он пришел сюда. С тактикой коллективного допроса Рейлли был хорошо знаком.

— Хольт-фонд был оформлен как благотворительное учреждение менее года тому назад, верно?

Лэнг ошибся. Налоговая служба здесь присутствовала, пусть и неявно. Оставалось Министерство здравоохранения и социальных служб.

— Совершенно верно. Мы финансируем программы обеспечения медицинской помощью детей в слаборазвитых странах.

— Не могли бы вы рассказать нам о ваших источниках финансирования?

— Наши источники конфиденциальны.

Это нельзя было назвать полной ложью. Лэнг отлично знал, что «Пегас» не желал, чтобы его название произносилось вслух.