– Ванька?! – Хозяйка оглушительно расхохоталась и крикнула куда-то за спину: – Мама, ты слышала – Ванька мой какой-то дуре деревенской ребенка сделал!

В проеме коридора появилась необъятная особа пенсионного возраста в розовом шелковом халате, с головой, покрытой густой пластмассовой порослью бигуди.

– Вот этой, что ли? – осведомилась она, окинув взглядом пожилую женщину в прихожей.

– Да что вы такое говорите? – возмущенно сплюнула гостья, поспешно захлопнув свою сумку. – Как у вас язык поворачивается такое говорить? Я заслуженный работник здравоохранения… у меня беспорочного стажа сорок лет…

– А на Ваньку только заслуженный работник и мог глаз положить! – выпалила молодая женщина. – С беспорочным медицинским стажем! Представляю, какая уродина ваша Леночка, если моим муженьком прельстилась!

– Чем незаслуженно оскорблять хорошего человека, лучше прямо скажите – где я могу найти Ивана Алексеевича?

– Честное слово, тетя, – проскрипела молодая женщина, наступая на гостью. – Знать не знаю, где этот козел ошивается! Не знаю и не хочу! Знала бы – непременно бы тебе сказала, чтобы подгадить Ваньке. Но я его уже год не видела…

– Целый год законного мужа не видела и даже адресом его не поинтересовалась? – не отступала настырная тетка. – Сразу видно, какое у вас к нему отношение!

– Да я нарадоваться не могла, когда этот придурок с моей шеи слез! Вздохнула с облегчением, свечку в церкви поставить хотела! От него проку, как от козла молока! Жил в нашей квартире нахлебником, только и знал – в компьютер свой с утра до ночи пялился! Денег в дом не приносил, гвоздя вбить не умел! Ни пользы от него, ни радости! Тьфу! Только в этих компьютерах разбирался, всем соседям по первой просьбе чинил! Так и то – бесплатно! Другой бы мужчина и на этом ремонте мог бы хорошо зарабатывать, а этот ни к чему не годился… – Она немного понизила голос и добавила: – И по части чего другого тоже не герой. Так что, тетя, удивляюсь я, как он этой вашей племяннице умудрился ребенка сочинить. Удивляюсь и сомневаюсь!

– Ты мою племянницу не тронь! – вызверилась на нее тетка. – Ты, может, мизинца ее не стоишь!

– Да ладно вам, тетя! – отмахнулась хозяйка квартиры. – Мне до твоей племянницы никакого дела нет. Так что проваливайте, тетя, по месту прописки! Нам с мамой обедать пора!

– Вот именно! – поддержала дочь особа в бигудях. – У нас суп перекипает и каша пригорела!

– Сейчас я уйду, – заверила их посетительница. – Только скажите, где может быть Иван Алексеевич?

– Слушайте, тетя, вы что, по-русски не понимаете? Вам по-японски объяснить надо? Не знаю! Не зна-ю! Ясно? Честное слово, знала бы, так сказала – только чтобы от вас отвязаться! Да я бы для одного того сказала бы, чтобы ему жизнь подпортить: вы со своим характером ему всю печень прогрызете!

– А где он работал?

– Работал! – Молодая женщина зло рассмеялась. – Да он ни на одной работе не мог больше месяца удержаться! Он же себя самым умным считал, а какой начальник такое потерпит?

– Может, родственники у него есть?

– Какие родственники?! Если и были, я про них слыхом не слыхала! Откуда у такого козла родственники?

– Обожди, Ниночка, – подала вдруг голос особа в розовом халате. – Помнишь, письмо ему пришло из Питера?

– Письмо? – Глаза молодой женщины забегали. – Не знаю ни про какое письмо…

– Как же, Нинуля, было письмо! – настаивала мать.

– Ну, допустим, было… – призналась Нина. – Оказывается, брат у него в Питере…

– В Питере… – как эхо протянула гостья. – У вас это письмо случайно не сохранилось?

– Все, тетя, ты меня уже достала! – взорвалась хозяйка. – Проваливай срочно с моей жилплощади! И чтобы я ни про тебя, ни про твою дуру беременную больше не слышала!

– Ухожу, ухожу! – внезапно согласилась пожилая женщина и действительно покинула негостеприимную квартиру.

Выскользнув из дома, она прошла квартал и пристроилась на свободной скамейке в сквере. Достав из своей сумки сложенный вдвое, измятый и потертый на сгибах листок, она разгладила его и просмотрела список. Против имени Иван Ланский она поставила большой жирный вопрос. В списке оставалось еще одно имя. Так или иначе, путь теперь лежал в Петербург…

Дом на пятой линии Васильевского острова, где мне предстояло провести две недели в качестве собачьей няни, был старый, наверное, еще восемнадцатого века, но очень хорошо отремонтированный и смотрелся просто замечательно. Зеленовато-голубые стены, лепные карнизы, плоские белые пилястры по бокам подъезда. Охраны видно не было, но сбоку от двери незаметно вписалась панель домофона.

Я нажала на кнопку с номером квартиры.

Домофон басовито загудел, я только начала заранее заготовленную вежливую фразу, но замок уже щелкнул, и я, скомкав слова, проскользнула в подъезд.

Здесь тоже было очень красиво: широкая мраморная лестница, сбоку от нее – камин, с другой стороны – статуя с завязанными глазами…

Не отвлекаясь на архитектурные красоты, я взбежала на третий этаж и нажала на кнопку звонка.

Из-за двери донеслось ровное басовитое гудение, наверное, кто-то включил пылесос.

Я хотела позвонить еще раз – из-за этого шума хозяин наверняка не услышал моего звонка, но не успела этого сделать: за дверью послышались шаги, и приятный мужской голос проговорил:

– Бонни, отойди от двери.

Замок щелкнул, и дверь распахнулась.

Передо мной стоял…

Вообще-то передо мной стоял высокий, худощавый мужчина лет сорока с небольшим, начинающий немного лысеть со лба, с усталыми, глубоко посаженными глазами того неопределенного цвета, который у нас в Питере называют цветом неба, а в любом другом городе назвали бы тускло-серым.

Так вот, передо мной стоял этот мужчина, но разглядела я его гораздо позднее, потому что в первый момент смотрела не на него, а на жуткое чудовище песочного цвета, которое хозяин держал за ошейник. Чудовище имело огромную голову с ужасной пастью, низкий морщинистый лоб и рвалось ко мне, причем намерения его были совершенно очевидны – оно хотело немедленно меня сожрать. Сожрать без остатка. И именно оно, это чудовище, издавало тот звук, который я из-за двери приняла за шум пылесоса. В действительности это было низкое, басистое и очень страшное рычание.

– Мама! – сказала я негромко и попятилась.

– Вы кто? – строго спросил меня мужчина.

Я оторвала завороженный взгляд от собаки и боязливо взглянула на хозяина.

– Я от Алевтины Романовны… – сообщила дрожащим голосом.

Надо сказать, что первой моей мыслью было немедленно сбежать из этого дома. Бежать как можно быстрее, как будто я опаздываю на поезд или за мной гонится стая гиен. Хотя, кажется, гиены ни за кем не бегают, они доедают то, что осталось после львов…