Для того, чтобы убить его, понадобится нечто большее, чем восстание.

Гвендолин шла в окружении своих советников, следуя за двумя девочками, которые вели их через обгоревшие закоулки королевского двора, пока, в конце концов, не вывели через задние ворота города.

Они продолжили свой путь по узкой тропе, ведущей их за пределы городских стен, и Гвен начала задаваться вопросами, куда они идут и не является ли все это выдумкой. Вдруг они остановились перед сооружением, которое Гвен узнала. Это был склеп МакГилов.

По иронии судьбы, из всего, что было разрушено, этот древний и красивый склеп, вырезанный из мрамора, отмеченный семи столетиями, по-прежнему стоял, ничуть не тронутый. Каким-то образом ему удалось избежать разрушений войны. Склеп был построен на холме, наполовину погруженный под землю, его крыша была покрыта травой, поднимаясь вверх полукругом. Тело отца Гвен было перенесено сюда после похорон, и он лежал здесь вместе со всеми своими предками.

Но почему девочки привели их сюда?

Старшая из них, Сарка, остановилась и указала.

«Он здесь, миледи. Я видела, как он вошел. С тех пор он не выходил».

Гвендолин озадаченно всмотрелась во вход склепа, исчезающий в темноте.

«Ты уверена в том, что не ошиблась?» – с сомнением в голосе спросила Гвен.

«Да», – ответила Сарка.

«Это склеп, девочка», – сказал Абертоль. – «Сюда приносят тела для захоронения. С чего бы Гарету приходить сюда?»

Сарка пожала плечами и начала нервничать, повернувшись к Гвен.

«Я не знаю, миледи. Но я уверена в том, что видела. Он вошел сюда и больше не выходил».

Гвендолин обернулась и посмотрела на Тора, Кендрика, Эрека и на других советников, которые смотрели на нее с сомнением.

«У девочки богатое воображение», – сказал Кендрик. – «Я сомневаюсь в том, что из всех мест, где он может укрыться, наш брат выбрал место рядом с телом нашего отца».

«Случались вещи и гораздо более странные», – заметил Эрек.

«Мы теряем здесь время», – произнес Срог. – «Давайте двигаться дальше и решать государственные дела».

«Нет», – ответила Гвен. – «Я хочу знать. Мы сами должны это увидеть».

Она обернулась и кивнула Кендрику.

«Не хочешь посмотреть, не скрывается ли наш брат внутри?»

Кендрик поспешил в склеп, нагнув голову и спускаясь по ступенькам во мрак.

Абертоль повернулся к девочкам, которые еще сильнее занервничали.

«Вам известно наказание, если вы вводите королеву в заблуждение?»

«Я знаю, что видела!» – настаивала Сарка. – «Он вошел…»

Их прервал внезапный крик, раздавшийся в склепе, за которым послышался звук потасовки внизу.

Люди Гвендолин приступили к действию: Тор, Эрек и все остальные бросились вниз по ступенькам на помощь Кендрику. Гвендолин удивленно всматривалась в темноту, спрашивая себя, что же могло случиться там, внизу, особенно учитывая тот факт, что склеп был пуст. Неужели он встретил животное?

Через несколько минут вышел Кендрик вместе с остальными, и Гвен была абсолютно поражена, увидев, что он тащит за собой Гарета. Это было похоже на сон.

Гарет вышел на свет дня, как крыса из норы. Гвен никогда не видела его таким бледным и болезненным. Он походил на покойника, а не на живого человека. Гарет. Бывший король. Узурпатор ее отца. Жив. Каким-то образом ему удалось выжить.

К Гвен тут же вернулись воспоминания, среди которых неоднократные попытки Гарета убить ее. Ее тело налилось горячей яростью. Месть созрела уже давно. Гвен рассматривала Гарета и видела, что ее бывшего старшего брата больше нет. Ему на смену пришел бесполезный кусок разлагающейся плоти. В нем едва можно было узнать молодого человека, которым он когда-то был.

Гарет прищурился от солнечного света, глядя на Гвен. Его руки и тело дрожали.

Гвен сделала шаг вперед, рассматривая брата, в то время как остальные держали его руки.

«Значит, ты, в конце концов, выжил», – произнесла девушка с презрением. – «Какой позор».

Глаза Гарета медленно открылись и он бросил на Гвен хмурый взгляд. Его глаза метались, он испугался, увидев всех людей вокруг себя. Тем не менее, каким-то образом ему удавалось источать высокомерие.

«Стража, арестуйте ее!» – крикнул Гарет солдатам. – «Я все еще являюсь законным Королем! У нее нет права! Мое царствование одобрено советом! Вы нарушаете закон, дотрагиваясь до меня!»

Солдаты озадаченно посмотрели друг на друга, но ни один из них не сделал и шага в сторону Гвен. Они все подчинялись ей.

Гвен медленно покачала головой.

«Жалок до конца», – сказала она брату. – «Никто здесь тебе не предан. И никогда не был. Ты не Король, ты никогда им не являлся. Ты всего лишь убийца нашего отца. И для тебя настал час правосудия».

Абертоль прокашлялся.

«Миледи, если позволите», – вмешался он. – «Технически Гарет прав. Его признали, а сила нашего Кольца заключается в том, как мы отстаиваем свои законы. Даже если мы не восстановим его царствование, мы не можем казнить его без свидетелей совершенного им преступления. Если мы следуем строгой букве закона, тогда у Вас нет законного права убивать Гарета».

Гвен смотрела на Гарета, чувствуя, что глаза всех ее людей устремлены на нее. Это был один из тех моментов в ее правлении, когда Гвен чувствовала, что все люди смотрят на нее, чтобы увидеть, что она будет делать. Последует ли она строгой букве закона? Такой момент мог позволить понять всем ее поданным, каким правителем она будет.

«Ты прав», – наконец, ответила Гвен. – «Это противозаконно. И в таком случае я не позволю никому из своих людей убить Гарета».

Гарет почувствовал облегчение.

Гвен наклонилась, вынула из ножен Тора сверкающий меч, чей звон наполнил воздух, после чего сделала шаг вперед, откинула руку и вонзила меч в сердце своего брата.

Все мужчины ахнули, когда Гарет молча рухнул на колени. Из его груди торчал меч по самую рукоять.

Он упал лицом вниз, его голова закатилась на бок, глаза широко распахнулись.

Гарет был мертв.

Гвен подняла голову и медленно окинула взглядом лица всех присутствующих. В их глазах читалось новое уважение.

«Есть время следовать законам», – произнесла Гвендолин. – «А есть время писать их».

Торгрин шел мимо ликующих людей в центре королевского двора, держа свой путь мимо тысяч солдат, празднующих в огромной толпе. Город был разрушен, но об этом сложно было судить из-за бодрого духа отмечающих. У Тора теплело на сердце, когда он видел, что королевский двор снова жив духом его соотечественников, каждый из которых праздновал и радовался тому, что выжил и был свободен от Империи.