Реджинальд усмехнулся, чувствуя мягко накатывающую волну сна:

– Да ведь мы уже в Южном полушарии! На самом, правда, его севере, но все-таки… Здесь созвездия другие. Южный Крест… А больше и не помню!

– Ах да, верно! Совсем забыла. Южное полушарие…

Вивиан еще бормотала что-то, но Реджинальд уже засыпал, чувствуя, как голос жены тает, словно льдинка, и, хотя какая-то часть его существа побаивалась погружения в мир тягостных видений, он чувствовал, что уже не в силах противиться мягкой и властной стихии сна…

Но никаких кошмаров, к счастью, не было. Реджинальд провалился в сон и тут же вынырнул, поскольку кто-то тряс его за плечо.

Он открыл глаза и в нежной рассветной дымке увидел над собой усталое, с запавшими глазами лицо моториста Коллинза.

– Вставайте, мистер Гатлинг, – почтительно прошептал тот. – Ваша смена.

– Встаю, – бодро ответил Реджинальд. – Кто со мной в паре?

– Да вроде русский этот, как его там…

– Борисов.

– Вот-вот.

– Встаю, – повторил Гатлинг и встал. – Как дежурство прошло?

– Нормально, – Коллинз зевнул. – Тихо, как на том свете! Только что листья шуршат. Ну, ветер.

– Хм. Думаете, на том свете тихо?..

– Ну, это я так, к слову… Все, я спать! Через два часа общий подъем.

Реджинальд кивнул, взял «Томпсон» и «добрым утром» приветствовал подошедшего Борисова.

– Надеюсь, – ухмыльнулся тот, окинув долгим взором разноцветное небо с огненной полосой на востоке, побледневшим куполом и все еще чернильной тьмой на западе. Звезды заметно утратили яркость, как бы подтаяли, но были видны отчетливо.

Реджинальд вдруг вспомнил вечернюю болтовню с женой, улыбнулся и решил поделиться:

– Знаете… – И передал суть разговора о Большой Медведице. Излагал шутливо, думая, что и топограф сейчас заулыбается, но, к огромному удивлению рассказчика, слушатель вовсе не улыбался, а, напротив, слушал и смотрел с какой-то тревожной серьезностью.

Реджинальд умолк. И Борисов молчал. Так молча и смотрели друг на друга.

– Вы… действительно говорили об этом? – наконец спросил русский.

– Разумеется. – Гатлинг не скрыл удивления. – А в чем дело?

– Гм. А вы вообще насколько созвездия знаете?

– О-о… Стыдно кораблестроителю сознаться, но очень плохо. Но простите, мистер Борисов, у меня такое впечатление, что вы к чему-то клоните. И не сейчас это началось. В чем дело? Вас что-то беспокоит?

Тот сделал странное лицо и ответил не прямо:

– Знаете, мистер Гатлинг, в вашем разговоре скорее права миссис Вивиан. Примерно до двадцатого градуса южной широты обе Медведицы вполне видны. В другом месте, но видны.

– И что из этого следует?

Борисов сделал маленькую паузу, прежде чем ответить:

– Нечто странное.

– А если точнее?

Разговаривая так, они не забывали наблюдать за обстановкой. Восход уверенно вступал в свои права, восточный горизонт занимался солнечным пламенем, отчетливее вырисовывались очертания леса, не очень большого поля и леса по ту сторону.

– Я, – сказал Борисов, – все созвездия учил наизусть. Попробуй не выучи! Голову снимут. Выучил. Теперь ночью разбуди – карта звездного неба перед глазами, что Северное полушарие, что Южное…

Он говорил так убедительно, что Реджинальд ощутил себя школьником перед учителем. Даже сердце забилось посильнее от непонятного волнения.

– Так вот, – говорил Борисов, – для меня картина небосвода как свои пять пальцев. Ну, я вчера за ужином и глянул в него: просто так, для разминки, чтобы сориентироваться. И…

Тут он многозначительно примолк, а Реджинальд эхом повторил:

– И?..

– И понял, что ничего не понял.

Топограф Борисов сидел, позабыв про ложку с кашей, смотрел и не знал, что думать и делать. Верить ли глазам или нет.

А суть в том, что рисунок звездного неба стал совсем другим. Знакомые созвездия исчезли. Словно кто-то взял и перемешал их в совершенно иной набор светил.

– То есть как? – глупо спросил Реджинальд.

– Не знаю как, – Борисов пожал плечами. – Знаю факт. Объяснить не могу.

Реджинальд ощутил, как его мозги напряженно работают вхолостую.

– Однако… – пробормотал он. – Как же так?..

– Это еще не все, – добавил радости Борисов.

Оказалось, что, когда вышли на опушку, Йенсен обнаружил какое-то реликтовое дерево, заинтересовался, но мельком; решил подробнее взглянуть после ужина. После ужина подошел, подсветил фонариком и убедился: не ошибся. Согласно данным современной ботаники, этот вид деревьев существовал на Земле порядка пятисот тысяч лет назад. Может быть, миллиона лет.

– Вон оно, посмотрите, – кивнул он влево. – Да и вообще весь лес, вот там, – теперь кивнул в сторону быстро разгорающейся зари. – Взгляните-ка!..

Тот лес холмисто, с пологим подъемом уходил на восток, и был это совершенно иной лес, не похожий на африканские джунгли. Он походил на сосновый, но сосны странного вида, зонтичного какого-то: длинный, мощный голый ствол и высоко вверху крона раскидистым пучком, ветви как лучи, опушенные необычно длинными, явно мягкими иглами. Это по-своему красиво, но мистеру Гатлингу сейчас было не до красоты.

– Ничего себе… – потрясенно пробормотал он. – Это… это что же? Куда мы забрели?

– Вот я примерно то же спросил у себя, – вздохнул Борисов. – И не нашел ответа.

Какое-то время оба молчали. Реджинальд пытался объять разумом реальность и честно признавался, что получается не очень. Неизвестно, зачем он взялся блуждать взором по горящему солнечным золотом окоему, затем взгляд вернулся, прошелся по лежащим людям…

И тогда Реджинальд увидел, что один человек не спит. Лежит тихо, но не спит. Смотрит круглыми пугливыми глазами.

Это был негр Пьер – Реджинальд уже научился различать африканцев.

– Ты что? – шепотом спросил он, забыв про языковой барьер.

Пьер отшептал в ответ что-то коротенькое – и барьер исчез.

– Духи, – сказал Борисов. – Он сказал, что слышит духов.

– Да, – кивнул Гатлинг. – Но почему же мы не слышим?..

* * *

Услышали.

Давешний злобно-тоскливый вой покрыл пространство так, что спящие проснулись вмиг. Все. С обалделыми лицами.

– Что это?! – спросонья Вивиан задала глупый вопрос.

А Борисов вдруг переменился.

– Слушай меня! – железно скомандовал он. – Подъем! Оружие к бою! Кто не понял?.. Миссис Гатлинг, переведите, будьте добры!