Потянулись дни, полные тревог и большой работы по подготовке крепости к возможной атаке араканских войск. Однако Пьер с сыном много времени уделяли знакомству с областью, которая издавна называется Раманадесой или короче - Раманне. Здесь уже жило много народа, в основном моны[4]и бирманцы, оставшиеся после разгрома Бирманского царства, случившегося несколько лет назад. - Погляди, сын, - говорил Пьер, прогуливаясь под вечер по пригороду, - как сеньор де Бриту повел себя с местными жителями. Он привлек их на свою сторону малыми налогами и защитой от разных разбойных банд и мелких князьков. - И что это дало, па? - А то, что местное население горой стоит за этого Маун Зинга, а это уже огромная победа. Эта поддержка много значит. И еще посмотри, как бесятся наши отцы-иезуиты. А все потому, что де Бриту не позволил им творить свое черное дело по насильственному обращению заблудших душ в веру Христову. - Разве это хорошо? Так всегда поступали различные ордена, вся церковь. - В этом и заключается основная ошибка. Нельзя силой сеять даже добро. Когда-нибудь народ все равно сбросит с себя это бремя. - Говорили, что тут после войны все было сожжено и разрушено, па. - Вот именно, сынок. А сейчас ничего не говорит о тех ужасных временах, и все потому, что де Бриту понимает, что такое власть и как надо руководить народами. И он потому и остался здешним правителем, хотя ему и грозит опасность со стороны Аракана. Но даже небольшой отряд европейцев много значит для этих мест. Это большая сила, способная обратить в бегство огромные армии местных царей. - Пушки и мушкеты, па? - В основном так, сынок. Но не только. Здешние народы отменно воюют лишь со слабыми противниками, а столкнувшись с сильным противником, сразу думают о бегстве. Да и способы ведения войн тут совсем иные. Здесь все разложено по полочкам, а мы воюем в соответствии с обстановкой, используя все возможные действия и хитрости. - Я слыхал, что бирманцы зашевелились далеко на севере. Это опасно? - Видишь ли, бирманцев очень много, и их король не оставит попыток вернуть себе утерянное в войнах с Араканом и Сиамом, здесь это обычное явление. Так что, если бирманцы собирают силы, то рано или поздно, но они двинут их покорять всю страну. И наш юг этого не избежит. - Стало быть, и нам грозит опасность, па? - Опасность всюду нам грозит, Эжен. Но мы пока еще сильны, к тому же вице-король Португалии не оставит нас без своей помощи. Уж слишком лакомый кусочек это королевство. Ведь де Бриту номинально подчиняется вице-королю Индии. Как раз об этом сейчас заботится мой друг Гардан, который специально остался в Гоа. - А ты не слышал, что де Бриту собирается послать вверх по Иравади судно для разгрома банды разбойников? - Да, такие разговоры есть. Но это слишком мелкое дело. Сейчас нельзя отвлекаться от главного. А оно заключается в угрозе со стороны Аракана. - А я бы хотел поучаствовать в этом походе. Замолвишь обо мне словечко? - Ну, если такой поход будет решен, то, конечно, замолвлю. - Я надеюсь на тебя, па. - Хорошо. Однако меня беспокоит твое поведение, Эжен. - Что ты имеешь в виду, па? - Твои отношения с дочерью князя провинции Таунг. Как ее там зовут? - О, это Сироа, па! Но что тебя Так встревожило? Мы отлично ладим, и князь ни разу даже намека не сделал по этому поводу. И Сироа сама жаждет моего общества. Что тут может смущать тебя? - А твои отношения с Денизой? Ты уже забыл о ней? - Но ты сам мне, помнится, говорил, что в таком возрасте, как у меня, подобные увлечения слишком непрочны и недолговечны. Так оно, как мне кажется, и произошло, па. Все, как ты предрекал. Так что ты должен быть доволен. - И все же это мне не нравится, сын. - А я не могу с тобой согласиться. Возможно, в будущем мы сможем создать семью, и ты станешь родственником князя. - Ты знаешь, что это меня не интересует, Эжен. - Не ломай себе голову по пустякам, па!

Эжен целые дни был поглощен романом с очаровательной куколкой. Она каждый день и почти каждую ночь принимала его в своем доме, и эти часы для Эжена были верхом наслаждения. Он надеялся, что это настоящая любовь, и всецело отдавался нахлынувшему чувству. Сиро, как он звал ее для краткости, была его ровесница, но для девушки в ее стране это был солидный возраст. Лишь бегство ее отца к де Бриту не дало ей возможности выйти замуж за почтенного князя богатой провинции. Она была бирманка. Ее коротенький носик и слегка раскосые черные глаза глядели на Эжена так страстно и призывно, что каждый раз Эжен при встрече покрывался потом желания и уже не мог ни о чем думать, как о Сиро. И она не скупилась на любовь. Ночи, проведенные с ней, казались ему волшебством, и теперь он прекрасно понимал Армана, который так истово предавался подобным пристрастиям. Теперь они частенько делились своим опытом, и Арман дал много полезных советов молодому человеку. - Запомни, юноша, на Востоке вопросу любви уделяется очень серьезное значение. Так что учись, овладевай наукой любить, и ты достигнешь истинного и долгого блаженства. - Я это уже понял, дядя Арман. Сиро меня уже многому научила. Она так страстна и прекрасна, что у меня нет слов для выражения своих чувств. - Уже одно это прекрасно и так украшает жизнь, что лучшего человечество еще не придумало. - Но что может быть дальше в наших отношениях, дядя Арман? - Вот это вопрос вопросов, Эжен. Тут я тебе никаких советов давать не вправе. Для меня этих проблем не существует. - Арман в замешательстве почесал нос. - Я никогда не останусь в этой стране, а ты должен сам для себя все решить. Но вначале тщательно все взвесь. Мы, европейцы, люди совсем другой породы. Вот капитан Эжен, тот может дать тебе совет, но не я. Обратись к нему. Он тебя любит и поможет. - А отец говорит, что все зависит от глубины чувства. А как это определить, дядя Арман? - Для твоего отца эти вопросы решены раз и навсегда. Он слишком цельный и постоянный человек. Я не такой. И ты, как выясняется, тоже. Так что у нас с тобой одно, а у твоего папаши - совсем другое. Каждый должен подходить со своей стороны, Эжен. - Арман покровительственно похлопал юношу по плечу. После таких разговоров Эжен часто замыкался в себе и размышлял: «Люблю ли я Сиро? А любил ли Денизу? Ах, Дениза… Я и забыл, как она выглядит. Забуду ли я Сиро, если так же уеду? Арман, он вроде правильно говорит, но… Ведь нам так хорошо сейчас!» Мысли Эжена метались от сомнений в себе до воспоминаний о сладостных объятиях Сиро. Он путался и не мог найти прямую дорогу. А может, такой для него и не существует? Он спрашивал себя об этом и не находил ответа до тех пор, пока не встречался с Сиро. Тут его мысли приобретали иной путь. Все было поглощено любовным экстазом.

Время шло, и наконец отец поведал Эжену радостную для него весть. Де Бриту наконец-то решил организовать экспедицию вверх по реке и включил Эжена в ее состав. Кроме него попали туда Арман и Юсуф. Этот татарин стал вдруг неким начальником по всяким таинственным делам, и теперь он был достаточно влиятельным человеком и мог отдавать приказы. Два дня спустя небольшое судно снялось с якоря и с приливом двинулось по реке. Поход был рассчитан на пять дней, но и этот короткий срок казался мучительно долгим для Эжена. Расставание с Сиро казалось ему невыносимым испытанием. Днем судно двигалось достаточно быстро, однако ночью шло очень медленно, опасаясь столкновений и боясь спугнуть разбойников. Те обосновались на одном из островов реки и оттуда совершали разбойные нападения на проходящие суда и караваны. Это подрывало торговлю, и с разбоем надо было побыстрее покончить. Ночной сон был короток, так как опасность не давала возможности надолго отдаться отдыху. А утром, чуть свет, когда туман еще плотной пеленой скрывал русло реки, судно остановилось, и люди сели в шлюпки и направились к острову. Эжен оказался во второй шлюпке, которая огибала остров, заходя с противоположной стороны. Этот остров был невелик, всего шагов сто пятьдесят в ширину и с милю в длину. Он весь порос густыми зарослями и мог скрыть порядочную банду разбойников. По сведениям шпионов, на острове нашли пристанище около двадцати отщепенцев. Их главарь по кличке Мангуст слыл хитрым и пронырливым человеком. Видимо, потому он и получил такое прозвище. Не успела шлюпка, на которой находились Эжен и Арман, ткнуться в песок островного берега, как до матросов долетел первый одинокий выстрел, а потом они зачастили. Слабые крики и вопли тревожно огласили сонные окрестности острова. Солнце едва просматривалось сквозь пелену тумана, было прохладно, волнение вызывало дрожь во всем теле. Люди выскочили на берег, рассыпались широкой цепью и двинулись к противоположному берегу, осторожно высматривая в чащобе прячущихся разбойников. Крики и шум борьбы приближались, матросы спешили и, когда вышли на поляну в середине острова, увидели настоящую сечу. Разбойники рассчитывали прорваться к лодкам и уйти, тем более что нападавших было не так уж и много. Эжен увидел Юсуфа. Тот ловко орудовал саблей и уже свалил одного бандита. Разбойники закричали сильнее, заметались по поляне, топча потухшие угли ночных костров и валя жалкие шалаши. Появление подмоги привело их в панику. Они стали разбегаться, но матросы сужали цепь, заставляя противников с воплями кидаться в разные стороны. Эжен бросился наперерез убегающему невысокому человеку и успел ударом шпаги рассечь тому спину. Тот с хриплым воплем проковылял еще несколько шагов и остановился, повернувшись лицом к Эжену. В глазах его метался ужас и шаткая надежда на пощаду. Эжен не дал ему этой надежды. Не раздумывая, он ударил разбойника в живот, и тот, согнувшись, не успев отбить клинок, медленно свалился в зеленую траву. Глаза Эжена искали новые жертвы. Два темнокожих человека бежали вдоль цепи, ища в ней слабое место. Они приближались, и Эжену стало не по себе, когда он увидел их затравленные глаза и яростные выражения лиц. Разбойники приблизились и бросились в просвет между Эженом и каким-то туземным матросом. Тот не сумел отразить удар кинжалом и упал на колени. Эжен подскочил к ним и молниеносно пронзил тело одного из разбойников. Другой, более массивный и страшный, рванулся к Эжену, но его кинжал наткнулся на клинок шпаги. Эжен сделал быстрый выпад и проколол нападавшему плечо. Нож выпал в траву, а Эжен бросился на разбойника и ударом эфеса свалил его на землю. Острое желание захватить врага в плен заставило юношу броситься на него, он стал вязать руки противника шнуром. Разбойник извивался, но ранение и удар в голову сильно ослабляли его сопротивление. Эжен вдруг увидел на груди разбойника небольшое распятие прекрасной работы и уставился на него в недоумении. Оно сверкало каменьями, золотой крест размером в два дюйма ослеплял сиянием великолепных камней. Разбойник судорожно сорвал крест с шеи и протянул его Эжену. Тот взял драгоценность, а разбойник, воспользовавшись секундным замешательством, перекатился по траве, вскочил на ноги и, согнувшись, помчался к ближайшим кустам. Матросы уже заканчивали резню, сгоняли группку пленных в кучу, а Эжен все не мог оторвать взгляд от распятия. Христос со свесившейся головой истекал кровью. Ранка на боку пылала сочным рубинчиком, терновый венок на голове сверкал изумрудными листочками, а волосы, видимо выполненные из агата, струились так естественно. Набедренная повязка отливала различными оттенками голубого сапфира, а веревки на ногах и руках были исполнены темным золотом. Все тело покрывали желтовато-коричневые камни, название которых Эжен не знал. В глазах Христа блестели яркой синью два изумительных сапфира, а губы его алели розовыми полосочками бледного рубина. - Эжен, что с тобой, ты ранен? - это голос Армана вернул парня к жизни. Он обернулся, как-то застенчиво улыбнулся и протянул ладонь с распятием. Разгоряченный дракой бродячий актер осмотрел его, восторженно почмокал губами и вернул Эжену: - Это роскошная штучка, Эжен. Оставь себе, ты честно взял это в бою. Это твой первый приз. - Какая прелесть, Арман! Глазам не верю, не думал даже, что такое можно сделать руками. - Забирай, Эжен, и пошли, а то еще подумают что нехорошее. И только тут Эжен понял, что упустил разбойника. Глаза его виновато забегали по кустам, но нигде, конечно, никого уже не было. - Не бери в голову, Эжен, - сказал Арман, заметив смятение в глазах юноши. - Всех все равно не схватить. Успокойся, я видел, как ты работал. Молодец, парень. Пошли, надо собрать добычу и отправляться домой. Мы свое дело сделали. - Да, да, пошли, Арман. Эжен был сильно обескуражен, даже унижен собственным поступком, но думать об этом было поздно. Удравший разбойник, видимо, теперь уже с усмешкой вспоминает этот его просчет и неопытность. - Как же я так мог его упустить? Он же ранен был и находился в моих руках! - Перестань терзать себя, Эжен. Хватит болтать, поднимайся. Сборы были недолгими. Все участники похода тут же получили свои доли из значительного количества захваченного добра. Эжену, который даже и не подумал сдать распятие в общий котел, досталось маленькое колечко с каким-то синим камнем, надеть его на палец ему не удалось, и он спрятал его в карман, надеясь преподнести своей Сиро. Он даже улыбнулся, вспомнив о девушке. Матросы с наслаждением искупались в мутных водах Иравади, потом натянули свои неизменные длинные юбки-лоунджи и короткие куртки. Весело переговариваясь, несмотря на то что трое их товарищей были мертвы, а пятеро ранены, они устраивались на судне, готовясь поднять якорь. - С добрыми вестями прибудем к вечеру в Сириам! - раздавались голоса. - Маун Зинга будет доволен. - Вечером можно будет устроить пир и отменно повеселиться. - Веселитесь, пока араканский правитель всем нам бамбуков не задаст, - ответил угрюмого вида пожилой мои. - Наш Маун Зинга сумеет отбиться от него. У нас есть пушки и мушкеты. - А у того людей в сто раз больше, - не унимался угрюмый. - Люди смертны, и они подвержены страху. А вот то, что мы упустили главаря шайки, нам не зачтется. Он, этот Мангуст, снова соберет банду, а нам в который раз придется усмирять его. Сейчас Эжен уже понял, что именно он упустил главаря Мангуста. Но это знал лишь он, а потому парень молча переживал свой позор, боясь об этом даже намекнуть. И настроение его было подавленное. Его не радовало сейчас даже то, что эта ночь будет так же восхитительна в объятиях Сиро, как и многие другие. И ночь действительно оказалась прекрасной. Сиро радостно встретила Эжена. Было видно, что она переживала, боялась за его жизнь, и теперь, когда он схватил ее в объятия, Сиро так затрепетала в жгучем желании побыстрее с ним уединиться, что у Эжена захватило дух. Лишь под утро им удалось заснуть. Утомленные любовными играми и забавами, они проспали почти до полудня. Эжен вновь захотел заняться любовью, но Сиро ускользнула от его жадных цепких рук, оставив юношу в недоумении и раздражении. Вернувшись с кувшином прохладительного напитка, она сказала: - Я хотела бы с тобой, мой дорогой Эжен, прожить долгую и счастливую жизнь, а не оказаться вдовой при каком-нибудь вроде бы живом муже, - при этих словах она слегка покраснела, и это сразу же стало заметно на ее чистом, неподбеленном лице. - Ты это вполне серьезно, Сиро? - Эжен был приятно удивлен столь смелым и определенным заявлением. - А как посмотрит на это твой отец? Я ведь не столь знатного рода, как ты, любовь моя. - Для нас каждый феринджи достаточно знатен, а ты тем более, я уж знаю. А мой отец так хочет породниться с европейцами, что с радостью отдаст меня за такого, как ты. Дай только срок, милый, и мы соединимся при благословении Богов. Моих и твоих, Эже. Это ласковое имя нравилось Эжену, он притянул к себе слабо сопротивлявшуюся девушку, и она не смогла удержаться. Эжен был по-настоящему счастлив. Он даже забыл вчерашние неприятности, связанные с побегом предводителя разбойников. Теперь он лишь наслаждался тем невероятным счастьем, которое свалилось ему на голову.