Машка фыркнул мне в ухо и обнял поперек живота. Не стал рисковать и тянуться до груди. К тому же так как я сидел, нам обоим было удобнее именно так.

— Что это значит? — пробасил вездесущий Улька, хмуря белые брови.

— А что это может значить? — невинно осведомился я.

— Вы теперь с ним? — холодно уточнила Ира.

— Нет. Как уже говорил, я сам по себе. Просто в ногах правды нет. А сесть здесь больше некуда.

— Да? Только что-то он не сидит, а лежит на тебе, — пробурчал возмущенный Алый.

— И что?

— Это… непристойно! — поддержал одноклассника светлый рыцарь.

Я пожал плечами.

Машка, судя по всему, развязно улыбался им всем и сразу, мне было не видно. И фиг бы с ним. Похоже, он теперь так за мой счет самоутверждается.

— Мне тоже стоять неудобно, — вдруг объявила Иля и забралась на постель с другой стороны от меня. Устроилась деликатнее, чем Машка. Но тоже, можно сказать, со мной в обнимку. Я подумал и возражать не стал. То, как загорелись в этот момент глаза девушки, меня покорило. Не удержавшись, прокомментировал:

— Завидуй молча, не ревнивая ты наша.

— Откуда ты знаешь, что не ревнивая?

— Ледяное сердце не умеет ревновать или я не прав?

Все смолчали, Ира набрала воздух в легкие, чтобы высказаться, но неожиданно фыркнул Алый.

— Это точно! — прокомментировал он в ответ на вопросительный взгляд.

Похоже, Машка не соврал. Ира у нас, оказывается, местная знаменитость.

— Так что ты теперь ответишь на мое приглашение? — промурлыкала Иля так, чтобы все слышали.

— Приглашение? — уточнил я, хотя приблизительно представлял, на что она намекает.

Темная провела острым ноготочком по моей щеке.

— Я позвала тебя стать моим.

— И после этого ты еще будешь добиваться, чтобы мы с ними подружились? — зашипела Ира, превратившись в разгневанную фурию.

Я вздохнул.

— Ир, ну вот как тебе не стыдно? — спросил ее таким тоном, что эльфийка стушевалась.

— Знаешь, — после паузы выдала она, — не стыдно!

— А ты хоть поняла, о чем я?

Она промолчала. Я с серьезным выражением лица объяснил:

— В чем ты обвиняешь Илю? В том, что она оказалась шустрее тебя и предложила мне союз? И, заметь, сексуального подтекста в ее предложении я не увидел, в отличие от некоторых.

— Но она же сказала, что хочет, чтобы вы стали ее мужчиной? — запротестовал Улька, мой «любимый» борец за правду.

Иля презрительно фыркнула, скосив на него глаза. Я пояснил.

— В темноэльфийском обществе каждая женщина имеет свой, где маленький, где побольше, но клан. И далеко не всегда, как я понял, это объединение кровных родственников. Сейчас она считает своим маленьким кланом темную половину вашего класса. Она всего лишь предложила мне занять их сторону. А Ира, хоть и поняла, о чем речь, взбесилась, что первая не додумалась сделать это. Наглости не хватило.

— Это правда? — вдруг спросила Лия и подошла к подруге.

Ира отвела глаза:

— Правда.

— Почему ты… — но задать свой вопрос Пауль не успел, я перебил его.

— Так вот, не вижу причин принимать чью-то сторону. Предлагаю вам союз. Равноправный. И открытый.

— То есть хочешь, чтобы мы объединились, так? — спросила Ира, дождалась моего решительного кивка и снова отвернулась. — Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Очень даже понимаю. Вы сами во всем виноваты. Причем, как я понял, первая агрессия в вашем классе исходила именно от светлых.

— Да? — ледяным тоном уточнил Алый. — Это он тебе сказал? — И кивнул на Машку. Тот хмыкнул.

— И что? Соврал? — спросил я у светлого.

— Ты не знаешь, как все было. Они…

— Они сражались с тобой плечом к плечу, если бы не они, не факт, что вы бы справились в одиночку. Они поддерживали вас вчера, и что-то я не заметил, что ты был против.

— Это была…

— Временная мера? И что же изменилось сейчас? Нет внешнего врага, и можно поедом есть друг друга? За что? За то, что они выглядят и живут не так, как вы? А так ли их образ жизни отличен от вашего?

— Мы с парнями не спим! — вклинился Улька. Прибил бы, чтобы не мучился. Это же надо быть таким моралистом. Дождется ведь, перевоспитаю, пусть потом не плачет.

— А зря, — прокомментировал с кровати Машка.

Пауль прожег эльфа возмущенным, но не ненавидящим взглядом.

— Тебе никто и не предлагает, — помедлив, сказал я и полюбовался, как наш благородный рыцарь поменялся в лице.

— И правда. — Том хлопнул светлого по плечу и доверительно уточнил: — Ты что, поэтому такой правильный? Хочется, а не дают?

Лицо рыцаря побелело от ярости, но их неожиданно кинулись разнимать Кар и Лия.

— Рутберг, хватит, — осадил темный.

— Пауль, что ты ведешься, как маленький? — спросила эльфийка и взяла рыцаря за руку.

— А ведь люди, — задумчиво обронил я, — не бывают темными или светлыми. Значит, у вас с Томом терки между собой, а не на почве эльфийских национальных траблов.

— Иногда ты выражаешься, как последний трубочист, — не выдержав, укорила меня Ира.

— Да? Понятия не имею, как выражаются трубочисты, просто у меня в родном мире сленг такой.

— Мы поняли, — кивнула сидящая рядом со мной Иля.

И тогда всех нас удивила Ира. Она вдруг опустила ресницы, а когда снова открыла глаза и мы пересеклись с ней взглядом, в ней было столько зрелой решимости, что я в очередной раз засомневался в ее реальном возрасте.

— Я хочу извиниться, — вдруг сказала она и перевела взгляд с меня на Илю: — За всех нас. Мы… были неоправданно жестоки.

— Ириль, ты чего? — опешил Алый, стоящий к Ире ближе всех.

— Я тоже, — вдруг заговорила тихоня Гарри, выступив откуда-то с задних рядов.

— Вы бываете такими невыносимыми, — еще больше удивил всех Пауль, он говорил это, пряча глаза. — Но Ира права. И… Андрей прав, — добавил он полушепотом. А потом вызвал у меня тихий ступор, протянув руку Тому. Похоже, у людей этого мира тоже был в ходу земной жест. Теперь понятно, почему Барсик так удивился, когда со мной знакомился. Только, похоже, наш светлый командор с людьми, как и с темными, не особо контактировал.

Том вылупился на протянутую руку рыцаря. Потом вскинул голову и впился ему в глаза.

— Подлизываешься? — уточнил осторожно.

— Благодарю, — тихо ответил Улька, у которого на щеках выступили красные пятна. Он был смущен, но руку все еще держал протянутой. Том оглянулся. Не на Илю, которая считалась главной в темном лагере, а на меня. Я, не придумав ничего лучше, кивнул. И Том, каким бы нахалом и выскочкой он мне ни казался, вдруг открыто улыбнулся и пожал протянутую ему руку.