Я читал часа два, а может, и дольше. Временами подходил к окну затянуться сигаретой. Пару раз мне казалось, что я слышу чьи-то шаги, но в дверь никто не позвонил. Свет был выключен, и в квартире постепенно темнело.

В своих блокнотах Хэйл писал о неопределенном периоде в середине семидесятых, который он провел в Париже со своими друзьями, примерно одного с ним возраста, – с Джошуа Флейшером, его бывшим соседом в Принстонском университете, и француженкой Симоной Дюшан, которая была его возлюбленной. Потом что-то там у них не заладилось, Хэйл не описывал подробно, что именно случилось, и он вернулся в Штаты. Похоже, его друг соблазнил его девушку, и она порвала с Хэйлом, несмотря на то что до этого они были очень счастливы вместе. Пару отрывков он посвятил описанию того, каким нечистоплотным был Флейшер, когда хотел добиться желаемого. Хэйл был одержим идеей мести и разрабатывал планы, как поквитаться с Флейшером, который к этому времени тоже вернулся в Нью-Йорк.

Вдруг зазвонил телефон на тумбочке у дивана. Телефон был старой громоздкой модели. Я вздрогнул от неожиданности и даже выронил блокнот.

Пару секунд я думал, как лучше поступить, и в конце концов решил ответить – так я мог получить полезную информацию для своего расследования. Кто бы ни звонил, этот человек, скорее всего, знал Эйба, но пока еще не знал о его смерти.

На том конце провода оказалась женщина. Она не представилась и даже не поздоровалась, а сразу спросила, хочу ли я, чтобы она пришла через полчаса, как я ее об этом раньше попросил. Мне показалось, что будет неправильно сказать этой женщине, что я не тот человек, которому она звонит, как и сообщить ей по телефону плохие новости, поэтому я просто пригласил ее прийти. Женщина попрощалась и повесила трубку, не дав мне времени передумать. Все произошло слишком быстро, а я еще был под впечатлением от записей Хэйла.

Я выбросил окурки из импровизированной пепельницы в мусорное ведро, закрыл окно и убрал блокноты в шкаф. Я решил, что скажу этой женщине (родственнице Хэйла? его любовнице? знакомой?), что нахожусь в квартире из-за незавершенной бумажной работы. А еще мне пришло в голову, что я могу сказать ей, будто был по воле случая знаком с умершим и поэтому владею кое-какой информацией о нем и об обстоятельствах его жизни. Скажу, мол, мы не были приятелями (так далеко я бы не зашел), но однажды Хэйл рассказал мне, как в середине семидесятых жил в Париже. Но, подумав, я отказался от этой идеи. Если она задаст мне вопрос, на который я не смогу ответить, все может закончиться тем, что она вызовет полицию. От этой женщины я мог получить информацию о Хэйле. Профессия, место работы, вкусы и предпочтения, мотивы, которые могли подтолкнуть его к самоубийству… И посещала ли его когда-нибудь мысль о самоубийстве?

В одном из своих блокнотов Хэйл написал:

Эти его слова еще занимали мои мысли, когда та женщина, проигнорировав звонок, постучала в дверь. Я включил свет в гостиной и открыл дверь.

Пришедшая оказалась примерно моей ровесницей, может, чуть моложе. Она поздоровалась и даже улыбнулась, но по ней было видно, что она предпочла бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Я пропустил ее в квартиру, она огляделась по сторонам, как будто оценивая обстановку.

– Знаю, это не сравнить с «Фор сизонс», – сказал я.

Женщина встала в центре комнаты, прямо под люстрой. Она не спросила, кто я и что я здесь делаю, и не поинтересовалась, где Хэйл, а я не знал, что сказать. Не дожидаясь приглашения, она поставила свою сумку на пол возле дивана и села в кресло, потом прикурила сигарету и огляделась в поисках пепельницы. Я сходил на кухню за блюдцем и поставил его на кофейный столик. Женщина положила ногу на ногу и поблагодарила.

– Не за что. Хотите кофе или чая?

– Нет, спасибо.

Не назвал бы ее красавицей, но в ней чувствовалась утонченность, у нее были красивые глаза и великолепные ноги. Специфика моей работы предполагает умение обращать внимание на, казалось бы, незначительные детали. Темно-красный маникюр, нитка жемчуга на шее, крохотные золотые сережки и маленькая родинка над правым уголком рта. И темные круги под глазами, которые не удалось спрятать под пудрой.

Я закурил. Пару минут мы только курили и поглядывали друг на друга, ожидая, кто заговорит первым. Мне стало как-то не по себе, и я решил нарушить это неловкое молчание.

– Я так понимаю, вы не в курсе того, что случилось…

Женщина удивленно приподняла брови:

– Нет, не в курсе. О чем вы?

– Мне очень жаль, но ваш приятель, Абрахам Хэйл, умер восемь дней назад. Его тело в больнице на Джамайка-стрит. Вы знаете, где это? Полиция еще не нашла того, кто мог бы его опознать.

Минуты две женщина молчала, как будто бы раздумывала, как лучше среагировать. Потом затушила сигарету и сказала:

– Что ж, мне жаль.

Она закурила следующую сигарету и обвела комнату отсутствующим взглядом. Немного погодя все-таки спросила:

– И как это случилось?

– Никто точно не знает. – Я пожал плечами. – Но похоже на то, что он проглотил слишком много таблеток.

– Вы хотите сказать, он покончил с собой?

– Такое возможно, но полиция склоняется к версии несчастного случая.

– Понятно…

Я сел на диван рядом с креслом. У меня было такое ощущение, словно вся эта ситуация не имеет отношения к реальности, будто эта сцена вырвана из какого-то фильма и ее значение не понять тому, кто не смотрел фильм сначала.

– А вам не интересно, кто я и что я здесь делаю?

– Я не думаю, что это мое дело, но вы продолжайте, – сказала женщина, а потом спросила: – Могу я воспользоваться ванной комнатой?

– Да, пожалуйста. Слева по коридору.

– Я знаю.

Женщина положила сигарету в пепельницу и пошла в ванную. Высокие каблуки ее туфель громко цокали по полу. Я докурил и, почувствовав, что вот-вот накатит мигрень, проглотил таблетку тайленола.

Вернувшись в комнату, женщина сняла жакет и повесила его на крючок у двери.

– Вы были близкими друзьями? – спросил я.

– Можно и так сказать.

Она взяла свою сигарету и подошла к окну. Спина у нее была ровной и немного напряженной, как у тех, кто в детстве посещал балетные классы.

– Я знал его немного. Он рассказывал, что жил в Париже какое-то время. Но я не предполагал, что он сидит на таблетках.